А. Веста - Доля ангелов Страница 21

Всякое морально здоровое существо с утра обнаруживает в себе кипение энергии и жажду движения. Я бодро прогуливался возле особняка отставного чекиста. Скрипнули ворота, кованые сворки поползли в стороны, на всякий случай я встал за угол. Скрытое наблюдение за жизнью усадьбы не входило в мои планы, но внезапная находчивость всегда бывает вознаграждена!

Из ворот выходила Анеля. Из-под короткого белого плащика выглядывали коленки. Рыжие волосы плясали по ветру. Розовая заспанность очень шла ей: даже спросонья хороша была проклятая ведьма! Она вывела на дорогу серебристый автомобиль и плавно двинулась по аллее.

Ночевать в особняке отставного чекиста могла дочь или любовница.

Выждав, пока машина скроется в конце дачной аллеи, я пошел на приступ и вскоре был удостоен чести лицезреть пожилого джентльмена. Обольстительный мужской аромат волнами окружал старика. Он не успел унять восторженного дыхания после прощания с молодой, вызывающе рыжей женщиной, чей хрупкий солнечный волос все еще золотился вокруг пуговицы на его пиджаке.

У ноги хозяина с предупреждающим рыком объявилась огромная овчарка, «друг пограничника».

— Здравствуйте, могу ли поговорить с господином Бровкиным?

— Вы договаривались о встрече?

— Нет.

Старик недоверчиво оглядел меня:

— Позвольте взглянуть на ваши документы.

Основательно изучив мой паспорт, старик вернул его с брезгливым равнодушием.

— Странная у вас фамилия: Варавва. Церковная? — осведомился старик.

— Скорее, евангельская. Моего «тезку», нераскаянного разбойника Варавву, собирались распять бок о бок с Христом…

— Да и в вас есть что-то разбойничье, нераскаянное. Так чем обязан?

— Примите извинения за ранний визит, но ваше имя упомянуто в воспоминаниях некоего Оскара Тайбеле.

Старик молча пропустил меня в гостиную.

— И что же? Вы принесли мне весточку от Тайбеле?

— В каком-то роде да: Оскар Вольфович недавно умер.

— Вот как… Вот как… Так в чем же собственно состоит ваше дело?

— Похоже, я являюсь наследником всего его состояния.

— Тайбеле был обеспеченным человеком?

— Не слишком.

— И каков объем его наследства?

— Примерно сто страниц, исписанных мелким почерком, не считая резной тросточки.

— Любопытно… Хотите кофе?

— Не откажусь…

Пока хозяин шумел кофемолкой и позвякивал чашками, я рассматривал убранство дома, вернее пеструю галерею экзотических редкостей — свидетельство бурной и романтичной жизни хозяина.

Кабинет Отто Юльевича, так я решил называть его, не напрягая артикуляции, напоминал филиал музея Народов Востока, а по количеству нецке, тибетских мандал, жутких масок, чаш с иероглифами и медных колокольчиков, возможно, даже превосходил его.

Коллекция черепов выстроилась на широкой каминной полке. Природная гамма была разложена по спектру от выбеленной солнцем теменной кости, найденной на границе гобийской пустыни, до черного черепа, лоснящегося, как каменный уголь, наверняка извлеченного из камбоджийского болота. Возглавлял посмертный парад желтый череп, оправленный в серебро, с откидывающимся срезанным куполом.

У камина красовались войлочные, шитые бисером сапоги: подарок маршала Чойболсана. Стены топорщились рогами косуль и мускусных оленей, вставленными в кедровые плашки. Судя по этому сувенирному послужному списку, Отто Юльевич длительное время был резидентом внешней разведки на Ближнем Востоке.

— Все эти сокровища собраны мною во время командировок в Монголию, азиатские страны и на Дальний Восток. Здесь почти полная коллекция предметов азиатских культов, включая такие экзотические, как черный бон, — скромно заметил Отто Юльевич.

— Вы были в Тибете?

— Да, и неоднократно.

— Страшноватая коллекция, — кивнул я на ряд черепов. — Надеюсь, что это черепа не ваших друзей?

— Да, вы угадали. Череп — спутник философа, ибо без труда наводит на мысли о бренности бытия, а это, как известно, облагораживает.

— А эта чаша из черепа, откуда она?

— В тибетской традиции Карма Па, иначе Черная корона, существует сложная многоступенчатая медитация на человеческие кости. Она позволяет человеку преодолеть страх смерти. Это тибетская чаша каппала, ритуальный сосуд, сделанный из человеческого черепа.

— Ну, и какой смысл заложен в этом ритуале?

— Чаша — символ сострадания. Кровь всех глубоко чувствующих существ заполняет эту чашу, и тот, кто пригубил из нее, разделил их страдание.

— Вы глубокий знаток вопроса, Отто Юльевич. Наверняка, вам что-нибудь известно о тайном обществе, чьим символом является мертвая голова?

— Пф! — презрительно фыркнул бывший разведчик. — В свое время я написал книгу по этому вопросу. Человеческий череп — весьма коварная вещь. А что именно вас интересует?

— В первую очередь, легенды, связанные с «Мертвой головой».

— Подозрительный интерес, больше подходящий патологоанатому. Ну, уж ладно, поделюсь грузом знаний, а то давно что-то ко мне пионеры не захаживали.

Отто Юльевич пригубил кофе из маленькой фарфоровой чашечки и поставил обратно на поднос.

— Итак, начнем издалека. Говорят, что мертвая, отделенная от тела голова отчасти жива. Она способна, к примеру, пророчествовать. Древние евреи делали из мертвых голов некие терафимы. Говорящая голова знакома всем народам, и в отличие от «призрака коммунизма», этот призрак исключительно живуч. Вы встретите его и в северных сагах, и в греческих мифах… Голова Орфея, брошенная вакханками в воды Тибра, продолжала петь. Римский Папа Сильвестр Второй имел в своем распоряжении говорящую голову, с которой совещался по всем вопросам. По легенде, эта голова была привезена из Индии. Говорящие головы есть и в сказках Пушкина, и в его «Песнях западных славян».

В не столь глубокой древности «говорящая голова» была такой же реальностью, как для нас «говорящая голова» в телевизоре. Впрочем, и тело, лишенное головы, иногда вело самостоятельную жизнь. Святой Меркурий Смоленский пришел к вратам родного города, держа в руках отрубленную татарами голову, чтобы ее мертвыми устами предупредить жителей о нашествии. Так он и запечатлен на иконе.

В записях французского двора одиннадцатого века сохранился примечательный случай. Шейх Хасан, больше известный как Горный Старец, показал французскому посланнику графу де Котье зловещий фокус. На глазах у француза одному из слуг старца отрубили голову и, водрузив на блюдо, заставили отвечать на вопросы.

Особняком в истории человечества стоит «огненный череп» Якова де Моле. Эта история началась в 1314 году, когда главного магистра ордена Рыцарей Храма сожгли на костре. Говорят, что оставшиеся в живых тамплиеры заплатили палачу и он, притушив огонь, вынул череп из огня. Несколько столетий череп покоился в подземном храме на черной гранитной колонне. Во время контакта высших чинов ордена «Мертвой головы» со своей реликвией внутри черепа вспыхивал свет, а сам череп глаголил страшные пророчества.

— «Мертвая голова» — символ холодного рассудка, в противоположность «горячему сердцу»?

— Вы очень проницательны, можно сказать, схватываете на лету. Вы могли бы сделать неплохую карьеру во внешней разведке. Разумеется, в прежнее время — теперь там ценятся другие таланты и дарования.

— Существует ли связь между всем, что вы мне рассказали, и дивизией СС «Мертвая голова»?

— Безусловно! Как символ лунной концентрации и запредельного интеллекта «мертвая голова» была избрана для элитной части СС, особого магического ордена в третьем рейхе; почти одновременно череп со скрещенными костями появился на значке Йельского университета в США. Череп со скрещенными костями — эмблема тайного общества иллюминатов, «сынов света», потомков Люцифера. СС — коварная аббревиатура. Зло давно научилось рядиться в одежды добра. Написанные на латыни эти буквы похожи на парный знак бесконечности. СС — это и Санта Спиритус, то есть «Святой Дух»; и «Сыны Света» — точнее Слуги Сатаны. Руками СС Люцифер собрал с землян обильную дань как шеф и вдохновитель тайных войн, но я не верю в оккультизм, все, о чем я вам толкую, — всего лишь образы.

У человечества нет так называемых невидимых врагов. Все эти бесы, шайтаны и демоны — есть наша собственная лень, жадность, ненависть друг к другу и эгоизм, имеющие вполне земную природу. Мы ищем следы масонского заговора и копим обиду на инородцев, хотя зачастую против нас играют неумолимые законы высшей социологии.

— И никакой тайны?

— Абсолютно никакой! — подтвердил Отто Юльевич с интонацией закоренелого материалиста на богословском диспуте.

Рассказы отставного чекиста сильно усложняли мою концепцию заговора косматых ветхозаветных демонов под эгидой «Мертвой головы».