Утятинский летописец - Евгения Черноусова Страница 23

Шеметов еще некоторое время стоял у забора, а потом вдруг улыбнулся. Он и так-то неказист, а нехорошая эта улыбка совсем его не красила.

– Софья Павловна, мы, адвокаты, за советы деньги берем. Что я вам должен?

– Не бойся, с тебя много не возьму. Пастилу я люблю. Только сам лично в руки отдашь, через соседей или дочь мою, мямлю, не передавай.

– Если дело выгорит, при стечении народа торжественно вручу. – Повернулся к женщинам и сказал. – Ничего не обещаю, но постараюсь.

– Ваня, ты в РОНО? Возьми меня, ради бога, с собой. Я за углом постою.

– Ладно, садитесь. Только под окнами не торчите.

РОНО занимало здание бывшего магазина, окна там, и правда, были большущие. Ираида Семёновна взяла Надю за руку и потащила в торговые ряды напротив. Скучающую в одиночестве продавщицу она спросила:

– Ксюха, у тебя есть в продаже бинокли?

– Пожалуйста!

Легко вспрыгнув на табурет, продавщица достала с верхней полки театральный бинокль, полевой, потом еще и подзорную трубу.  Ираида Семеновна схватила бинокль, кинулась к окну и чертыхнулась: вид на РОНО перекрывала припарковавшаяся рядом с магазином «Газель». Ксюша сказала: «Айн момент!» и передвинула к окну стремянку. Ираида Семеновна вспорхнула на нее и навела бинокль на окна напротив.

– Что там? – спросила Надя.

– Становись рядом! – Ираида Семеновна встала на широкий подоконник.

– Ой, нет!

Ксюша спросила:

– За Гнобилкой наблюдаете? – и полезла на подоконник с подзорной трубой.

– Что там? – спросила Надя.

– У нее сидит Шеметов. Так вы за ним? Чей объект? Не ревнуйте, бабочки, Гнобилка на фиг ни одному мужику не нужна.

– Ксень, хватит тебе! Что там?

– А я почем знаю? Ну, улыбаются они натужно, кто кого переулыбает. А вот это знак плохой.

– Почему?

– Я после школы в милиции секретарем немного работала. Знаю точно: если Иван Иванович тебе улыбнулся, значит, пакость какую-то готовит. Точно!  Гнобилка-то увяла!

– Ксень, а что ты ее Гнобилкой зовешь?

– Она, когда я в школе училась, одну девчонку изводила. И так сделала, что мы все виноваты оказались. Чуть не погибла девчонка. Так, смотри, Иваныч наш ее точно запугивает.  Широко улыбается, значит, гадости говорит!  А она что-то пишет!

Стукнула дверь. Вошла покупательница с ребенком. Женщинам пришлось слезть с подоконника.

– Как ты думаешь, Ксюша, это хороший подарок для мужчины? – спросила Ираида Семёновна.

– Не знаю. Вообще-то мужики любят всякие бесполезные вещи. Эти мой придурок привез года два назад. Теперь я ему закупки не доверяю.

– Ба, купи! – затянул ребенок.

– Ксюш, я деньги попозже занесу. А молодому человеку я посоветовала бы подзорную трубу. Будешь как пират!

Юный покупатель ушел довольный. Довольной была и его бабушка: труба стоила значительно дешевле бинокля. Но больше всех радовалась Ксюша, что продала свои неликвиды.

Тут и Шеметов позвонил. Голос веселый:

– Где вы, конспираторы?

– Идем-идем!

– Где вы прятались?

– В «Культтоварах».

– Так, вот тебе список документов. Справка о здоровье. Сможете сделать, чтобы онкология не фигурировала?

– Смогу! И пусть попробуют отказать. Я за Зоин не выявленный гломерулонефрит их за Можай загоню!

– Вот это из полиции… это я на себя беру, МФЦ…

– Давайте мне, у меня в собесе много знакомых, – сказала Надя.

– Нет, Надя, я одна побегаю. А ты иди к Елене Игнатьевне, успокой ее и помоги. Вань, чем ты ее напугал?

– Не скажу. Тебе важна информация или результат?

– Поняла. А вот тебе гонорар за первое адвокатское дело, – и вручила бинокль.  Иван Иванович протестующее поднял руки, но она сказала. – Ванечка, это будет память о начале адвокатской карьеры. Ты с ним на охоту будешь ходить.

– Спасибо, Ира, вещь шикарная!  О, тут еще насадка ночного видения …

– Правду Ксюха сказала, мужики любят бесполезные игрушки, – сказала Ираида Семеновна Наде, когда Шеметов уехал. – Ну, всё, с богом, пошла я!

Глава 18

 – С богом, пошла я, – сказала Марья Игнатьевна, накидывая шаль. –  Завтра с утра Григорий Акимыч зайдет, поглядит и младенчика, и роженицу. Но это так, для порядка. И мальчик чудный у вас, и Любовь Петровна все перенесла хорошо.

– Спасибо, Марья Игнатьевна, – Тимофей Силыч прижал руки к груди. – Сам бог мне вас послал. Роды начались, а у вас дома никого! Я к Зайончковскому – а он, сказывают, в Кони уехал. Если бы на площади вас не увидел, ей-богу, сердце бы разорвалось. Радость-то какая! Три невесты у нас, и, наконец, сынок, наследник. Извольте подождать, я коляску выкачу, живенько вас до дома домчу.

– Я ведь к Шпильманам шла. Да теперь уж ни к чему, время позднее, – спускаясь с крыльца, говорила Марья Игнатьевна. – Ой, что это? Наша коляска!

– Никак, случилось что-то? Пойдемте, может, помощь нужна.

Дверь им открыла заплаканная прислуга:

– Только что преставился.

Франц Карлович, несмотря на преклонный возраст, вел хозяйство Барташевских твердой рукой. Только недели три назад он внезапно слег с простудой. Смерти никто не ожидал.

Спускаясь от нового храма к кладбищенским воротам, Марья Игнатьевна подумала, что старый, деревянный, был уютнее и роднее. Напротив ворот были установлены лавки. Марья Игнатьевна усевшись передохнуть, невольно подслушала разговор, который выбил ее из колеи. Но сегодня именины брата. Она обещала быть в гости непременно, поэтому, несмотря на то, что была сильно расстроена, повернулась к родительскому дому, где он теперь жил.

Григорий Акимович уже приехал и играл с племянницей.

– Что? – спросил он, вставая.

– Все хорошо, друг мой, – ответила она. – Немного устала.

За столом о неприятном напомнила невестка:

– Марья Игнатьевна, вы ведь в новом храме были? Говорят, Михаил Михайлович там панихиду по брату заказал?

– Какой Михаил Михайлович?

– Коневский барин.

– Вот как… – Марья Игнатьевна, отвлекшаяся с родными от неприятных мыслей, снова насупилась. –  Что ж, не покаешься – не спасешься.

– Это вы к чему?

– Да слышала я, что в то лето, в 53-м, он на кладбище нашем разувался.

Невестка ахнула. Лиза сказала:

– Это все тогда говорили.

– Неужели помнишь? Ты же маленькая была.

Григорий Акимович смотрел удивленно:

– Дамы, объясните, отчего на кладбище разуваться нельзя?

Все наперебой стали рассказывать о том, что на кладбище с незапамятных времен живет демон, которого можно вызвать, разувшись и пройдясь босиком по кладбищенской земле.

– У нас простой народ с ранней весны до поздней осени босиком ходит. А дети малые по теплу все босые, даже  из небедных семей, – засмеялся Зильбер. – То-то демону работы, ко всем являться!

– Одно дело, если вы босой ходите. И совсем другое, если разуваетесь.

– Ну, вызвали, а дальше что?

Тут и Вася включился. Он говорил так веско и солидно, что дамы предоставили ему возможность рассказать зятю местную легенду. А говорил он о том, что демон является не всем, а лишь отчаявшимся. Приходит он под личиной человека знакомого, но не самого близкого, и предлагает выполнить желание в обмен на душу. Что до младшего Коневича, то все говорят, что был он игрок, и только