Владимир Андриенко - Красное на белом Страница 25

— Ну, голова у тебя, князь! А ведь верно-то! Так никто и не догадается.

— Сделаешь все, как сказал, получишь награду. Коли я снова в фавор войду — майором гвардии станешь.

— Рад служить, ваша светлость.

— Мое слово тоже крепкое, поручик. Ты покудова мундирчик-то свой не меняй. Он как раз то, что надобно. Рвань-рванью.

— Да и нет у меня, князь, иного мундира.

— Возвернешся с добром будет…

Год 1725-й.

….Стоило старой двуколке отъехать от Петербурга верст на 50–60, как случилось то, чего Меньшиков хотел более всего на свете. Государь Петр Алексеевич умер. Горластые глашатаи были разосланы по всем улицам и площадям, дабы объявить о случившемся.

Теперь уже никогда не увидит он этих страшных глаз, которыми Петр буквально прожигал его насквозь. Никогда более не поднимется дубинка в державных руках, чтобы пройтись по спине вороватого фаворита. Знал бы Александр Данилович о том, что будет, может, и не слал бы посылать поручика в такую даль. Но что сделано, то сделано. И пусть все идет своим чередом. Тем более что для Меньшикова тревожные дни не кончились.

Теперь он может осуществить все о чем мечтал только в своих снах. При жизни государя даже такие мечты пугали его. Царь Петр не любил шутить как и его грозный предшественник Иван IV. Запросто мог отправить в застенок к палачам, а те даже о мыслях крамольных дознаются.

Но теперь все изменилось и престол империи Российской сиял перед ним такой близкий и такой далекий.

Александр Данилович стал дествовать. Надобно своего человека на трон посадить и все милости, утерянные им, вернуть. Он еще все покажет где раки заимуют…

Год 1725-й.

…Большой кованный сундук был доверху набит золотыми монетами. Сильные руки захлопнули его крышку, и ключ несколько раз со скрипом повернулся в замке.

— Здесь золотых монет на миллион рублей. А вот в этом ларце драгоценности, — рука указала на ларец с резьбой и позолотой. — Оцениваются они приблизительно в миллион. И то если продавать по самой скромной цене.

Худой монах в черной рясе со строгим и постным лицом аскета безучастно кивнул в ответ. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он услышал о суммах лежавших прямо пред ним.

— Вы действительно отреклись от мира и его суетности, отче, — мужчина в форменном преображенском мундире стал ходить по келье.

— Мне много лет и жизнь моя кончена. Мне недолго осталось ходить по этой земле и материальные блага меня мало волнуют.

— Все это так, но здесь не тысяча и не две золотых, а миллион! Такая сумма способна выбить из колеи кого угодно.

— Я же уже сказал, что земные блага меня совершенно не интересуют, поручик. И хватит об этом.

— Светлейший князь считает, что это именно то место, где его деньги смогут быть надежно спрятаны.

— А разве это все деньги светлейшего? — усмехнулся монах. — Это лишь жалкая часть состояния приобретенного неправедным путем. Не беспокоитесь, поручик, я выполню условия договора. И об этих средствах никто и никогда не узнает. Только вы и светлейший.

— Я дал слово, отче.

— А разве честное слово с наши времена что-то значит? Ведь на кону такие деньги. Вы ведь сможете предать за такую гору золота?

— У меня есть основания придерживаться данного слова, отче. А засим позвольте откланяться.

— Вы уезжаете прямо сейчас, поручик? — спросил монах. — Ночь за окном.

— Это ничего, — мужчина накинул плащ поверх форменного зеленого кафтана, и стал одевать перчатки с раструбами

— Наши дороги небезопасны. Здесь полно разбойников. И в последнее время здесь объявился атаман Селезень. Слыхали про такого? Очень опасный человек.

— В Петербурге о нем не знают, отче, — усмехнулся поручик.

— Напрасно вы шутите, поручик. Здесь вам не Петербург. Здесь правит тот, у кого пистоль за поясом и нет страха человеков убивать. А у Селезня его нет.

— Ничего. Я поручик лейб-гвардии Преображенского полка. Я в своей жизни отправил на тот свет десяток таких бандитов, как Селезень. Да и не только бандитов. Да и что у меня брать-то? Денег? Так они остаются у вас. Вот по дороге сюда, мог бы и ограбить.

— Селезень может напасть на вас не из-за денег. Он не любит тех, кто побывал в нашем монастыре. Тайны не должны покидать этого места и уходить в мир.

— Тайны? Но есть ли здесь тайны большие, чем золото князя Меншикова?

— Знать тайну золота это много, сын мой. Но знать тайны грядущего еще больше. И за одну такую тайну многие сильные мира сего не один миллион выложить готовы. И потому монастырь сей место тайное.

— И Селезень знает тайнах сих? Так, отче?

— Кто знает, что твориться в голове этого бандита, поручик? — загадочно произнес монах и тут же добавил, заметив удивленный взгляд офицера. — Селезень своеобразный талисман этого места. Это старая и длинная история. Хотите, расскажу? Тогда оставайтесь.

— К сожалению, мне пора ехать. Мой денщик уже ждет меня.

— А я еще раз предлагаю вам остаться, поручик. Больше я перелагать этого не стану. Судьбу нельзя обмануть.

— Прощайте, отче!

Через несколько минут во дворе монастыря застучали копыта…..

Год 1725-й. Черный Омут…

В карете поручик обдумал все. Нет, он никуда не уедет отсюда. Золото ослепило его и не отпускало. К черту честь и обещания разные. Сам то Меншиков разве честно нажил золото сие? Он, небось, не стеснялся и мзду брать и грабить и человечков погубил через богатства свои несчетно. И небеса не разверзлись над ним и не покарали его.

Он высунулся из окна и крикнул слуге:

— Стой!

Тот остановил лошадей.

— Чего, барин?

Поручик отворил двери и выскочил из кареты.

— Мы далее не поедем. А карету спрячем где-нибудь здесь. Чуешь меня Данило?

— Дак ты сам, барин, говорил, что нам ехать надобно. Дело то сделали.

— Сделали? — поручик схватил слугу за плечи и тряхнул. — А чего мы сделали? Сундук с золотом в чужие руки отдали и дело сделано?

— Сундук? — не понял Данило. — Ты умом не рехнулся ли, барин? Откель золото?

— В том сундуке что мы привезли золото.

— Чего? — снова не поверил Данило. — Видано ли сундук золота. И мы сей сундук вдвоем везли?

Денщик поручика одернул на себе драный латанный плащ, под которым был полинялый мундир, в кармане которого кошель лежал. А в кошеле том пять копеек медью было.

— Смекнул? И нам ли с тобой тот сундук отдавать? Коли само золото в наши руки лезет?

— Дак дураками будем ежели упустим его, поручик. Возвертаться надобно!

— И мы вернемся, Данило…..

…..В ближней деревушке у самой окраины стоял покосившийся постоялый двор. Надписи на нем было уже не разобрать, но по шуму: крикам, песням, по свету из окон, который не гас ни днем ни ночью, можно было понять что сие заведение — питейный дом.

Из него ночью вышел высокий человек в плаще. Было видно что он вооружен шпагой и пистолетами.

Навстречу ему шагал еще один человек в плаще. Когда они встретились, первый сказал:

— Час пробил!

— Истинно так, — отозвался второй. — И ты сумеешь попасть отсюда туда, где нет более нашего скотства и мерзости.

— Я долго ждал сего часа. И готов сделать все что надобно. Но сомнения гнетут меня. Смогу ли я? Достоин ли чести такой?

— Достоин! Токмо спасти надобно женщину и не дать злодеям умертвить её. Токмо тогда пути для тебя отворятся. Помни про сие.

— Мое тело должно умереть?

— Дух твой бессмертен, сын мой. И дано тебе будет видеть странствия духа твоего и станешь ты помнить то, что произошло с тобой в этой жизни и в следующих. Что тебе тело? Тело — бренная плоти суть. И не для чего жалеть про неё.

— Но смерть моего тела все еще страшит меня, отче. Пойми меня. Я не готов к смерти. Я грешник великий.

— Ты будешь готов к назначенному часу. А сейчас иди своим путем. Ты чувствуешь смерть? Сейчас умирает человек. И он совсем рядом с нами. И его смерть страшна.

…. У Черного Омута было холодно. И это был не простой холод. Сама природа здешних зловещих мест предостерегала живых об опасности.

Поручик понял, что его смертный час пришел, когда его нога ступила в грязь топкого места, и он погрузился в жижу по щиколотку. Страх захватил офицера. Он не хотел умирать. Но смерть уже обратила на него свое внимание и даже коснулась его костлявой рукой…..

Год 2004-й.

Михаил Либерзон проснулся и сбросил с себя одеяло. Ему было холодно. Воды Черного Омута были только что рядом с ним. Он видел смерть, и ему стало страшно.

"Холодно! — подумал он. — Отопление что ли отключили снова?"

Он подошел к окну и потрогал батарею. Она была горячей.

"Но меня всего колотит, словно я действительно был на берегу у того страшного места. А в моей комнате тепло. Это был не простой сон! Не кошмар. Я приблизился к разгадке той тайны, что свела с ума моего деда. Достаточно ли крепок мой собственный мозг? Смогу ли я все это выдержать? И сможет ли выдержать это наш "подопытный"? Ведь и у него нынешней ночью снова начнутся неприятности. И он должен будет связаться с Жанной"