Элизабет Редферн - Музыка сфер Страница 26

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — сказал он. — Но я знаю, вы не стали бы так говорить, если бы ваши страхи не были подлинными. Как возможен подобный исход?

— Шпионы, доктор, — категорично объявил Кроуфорд, подталкивая рюмку пальцем. — Повсюду шпионы. Мы опасаемся, что все известно: дата отправки армии, ее численность, место высадки. Все. — Он откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Ротье. — Нам необходимо узнать, кто предатель. Сейчас у нас на подозрении один человек. Он бретонец, как и вы, и он в доверии у тех, кто поддерживает эту решающую попытку роялистов. Вы слышали о Ноэле-Франсуа Прижане?

— Конечно, — без колебаний ответил Ротье. — Он роялистский агент, действует с острова Джера и помогает беженцам выбираться из Франции.

Кроуфорд кивнул.

— Вот именно. Этот Прижан, известный также как Le Brigand[8], если не ошибаюсь, — помог многим émigrés добраться до Англии, используя острова в Проливе как перевалочные пункты. Но это далеко не все. Кроме того, он работает на нас. Для английской разведки. — Вновь Кроуфорд задумчиво вертел свою рюмку. — Беда в том, что мы не знаем, можно ли ему доверять.

— Почему вы в нем усомнились?

— Ну, он никогда не был полностью надежным. Бахвал, как мы говорим. Постоянно лез на рожон, хвастливый молодой дурень, в конце концов допустил промашку и в прошлом декабре, когда в очередной раз тайно пробрался во Францию, был схвачен республиканцами. Он го-во-рит, что с ним обращались скверно, и ему повезло, что он спасся. Он ут-вер-жда-ет, что сумел скрыть, что он — английский агент, и что спастись ему помогли его товарищи.

— Вы не верите его рассказу?

Кроуфорд наклонился вперед.

— После того, Ротье, как Прижан побывал в республиканской тюрьме, несколько наших лучших агентов на французском побережье были преданы и схвачены. Сейчас Прижан снова в Лондоне, такой же самодовольный, как всегда, и бахвалится своим побегом. Он пользуется доверием графа де Пюизе, одного из главных борцов за дело роялистов, а также и мистера Уиндхэма, военного министра. И потому знает о высадке все. Решительно все.

— Чего вы хотите от меня? — негромко сказал Ротье.

— Нам необходимо действовать быстро. Прижан поселился в Мурфилде, поблизости от старого артиллерийского полигона. Он переболел какой-то горячкой и никак не может оправиться от слабости. Прибегнул к помощи нескольких докторов, но всех их счел шарлатанами, какими они, вероятно, и были. Так вот, Ротье, если вы согласны, мы хотели бы, чтобы вы сами осмотрели Прижана. Завтра, если возможно.

— Так скоро?

— Я знаю, что позволил себе большую бесцеремонность, — быстро сказал Кроуфорд. — Но я уже все подготовил и обеспечил, чтобы вы явились к нему со всеми необходимыми рекомендациями. Мы не ждем каких-либо конкретных сведений, Ротье. Нам требуется только ваше мнение, можно ли полагаться на этого человека или нет. Не думаю, что вам будет сложно войти к нему в доверие; известно, что ему нравится общество врачей и возможность потолковать о своем здоровье. И, как я уже упоминал, мы знаем, что он излишне болтает и о многом другом. Вы из Бретани, как и он. Вы сможете побеседовать о былых временах, узнать, чему он верен на самом деле.

Внезапная какофония — рев спорящих голосов, визгливые женские крики — приглушенно донеслась снизу, прервав тишину, наступившую, когда Кроуфорд договорил. Ротье подождал, чтобы шум стих, а тогда сказал:

— То есть вы просите меня прийти к заключению о надежности этого человека? Всего за несколько дней?

Кроуфорд вновь наклонился вперед. Выражение его лица выдавало, что он распознал сомнение в голосе Ротье.

— Доктор Ротье, мы знаем вашу нелюбовь к республиканцам. Вы уже оказали нам великую услугу, сообщив имена людей Шовелена. Но поверьте, Прижан несравненно опаснее шпионов посла. Сотни… нет, тысячи жизней могут быть потеряны, если мы не будем уверены в каждом, кто имеет отношение к высадке, а сейчас мы больше кого бы то ни было подозреваем Прижана. Прошу вас, помогите нам.

Ротье спокойно выдержал его взгляд.

— Скажите, чего вы хотите от меня?

В первый раз Кроуфорд позволил медленной улыбке смягчить его бледное лицо.

— Я дам подтверждение завтрашней встрече, — почти прошептал он. — Пришлю курьера сообщить вам, где и когда найти Прижана. Благодарю вас, доктор. Благодарю вас. Мы хорошо вознаградим вас, поверьте мне.

Тут он встал, чтобы пожать руку Ротье. Подошел к двери, позвал своих людей и велел им привести лошадь Ротье, затем спустился с доктором во двор и стоял рядом с ним, пока тот благополучно не сел в седло.

— Я должен снова попросить у вас прощения, — сказал Кроуфорд, — за то, как вас доставили сюда.

Ротье взял поводья.

— В подобные времена, — ответил он, — никакие предосторожности лишними не бывают.

Затем он пришпорил лошадь и выехал со двора, и когда он повернул ее на запад по Кингз-Нью-роуд, его сумрачное лицо на мгновение почти запылало в лучах заходящего солнца.

XVII

Все Небесные Тела, каковы бы они ни были, обладают притягательной или гравитационной Силой, направленной к их собственному Центру, посредством которой они притягивают и удерживают не только свои собственные части, как, наблюдаем мы, делает Земля, но к тому же они притягивают и все другие Небесные Тела, находящиеся в Сфере их Действия.

Примерно в тот же час, когда Ротье покинул харчевню «Мавр», жалкий извозчицкий экипаж остановился под перестук копыт и скрип колес перед воротами обнесенного каменной оградой особняка в Кенсингтон-Гор. Александр Уилмот торопливо спрыгнул на пыльную дорогу, несколько укачанный долгой поездкой, и глубоко вздохнул свежий воздух, чтобы очистить ноздри от запахов старых кожаных сидений и затхлого перегара, переполнявших внутренность экипажа.

Большой дом Монпелье, высившийся в конце подъездной дороги, окаймленный по сторонам разросшимися лавровыми кустами и липами, выглядел неприступным в своей уединенности. Увитые плющом флигеля с мансардами несли дозор по сторонам главной части дома, а дальше справа и слева были разбросаны конюшни и другие службы. Ему почудилось, что дом следит за ним.

Он поглядел туда, где крутые крыши и высокие печные трубы одинокого здания тянулись к первым слабо замерцавшим звездам. Вега в Лире прожигала купол сумерек, а на юго-западе между рогами молодого месяца подмигивал Арктур. На западе знакомая фигура приполярного Ковша дружески приветствовала его, будто ободряя. Но когда он снова взглянул на дом, то понял, что должен отвернуться от всего этого, потому что явился сюда как шпион.

Извозчик смотрел на него с высоты козел, Александр поколебался в последний раз, заплатил ему, отрезав себе путь к отступлению, и смотрел вслед удаляющемуся экипажу. Он обнаружил, что ладони у него вспотели, и чуть было не вытер их о коричневую саржу плаща, но вовремя вспомнил, как они с Дэниэлем почти час очищали и чинили его. Вспомнил он и то, как Дэниэль пришил висевшую на ниточке пуговицу его панталон и с терпеливым усердием полировал его туфли с пряжками, пока сам он расхаживал по комнате, обуреваемый противоречивыми чувствами.

Приглашение прибыло утром. Сначала написанная от руки карточка казалась предвестницей чистой радости. Будто не веря такому чуду, Александр спрятал ее глубоко в кармане сюртука и потихоньку прикасался к ней, играя на органе во время заупокойной службы. Он все время ощущал ее на протяжении теплого дня, когда сел за маленькое бюро в своей гостиной на втором этаже, намереваясь аранжировать «Missa Solemnis»[9] Рамо для церковного хора, но то и дело отрывался и смотрел невидящим взглядом в даль за крышами и лугами Кларкенуэлла.

И вот он здесь; мгновение наступило. Однако, когда он оказался перед широкими каменными ступенями крыльца, грудь стиснула тревога, дыхание стало неровным. Факелы в железных скобах внезапно представились ему мечами серафимов, предупреждающих, что место это для него запретно. Он отвернулся и с тоской посмотрел на красоту Антареса в Скорпионе, медленно восходящем над южным горизонтом, над лугами и кудрявыми деревьями проселков, ведущими к деревне Челси.

Наверное, час спустя, когда истинная темнота обретет сполна свою краткую летнюю власть, ночь эта будет чудесной для звезд. Чуть раньше прошел мимолетный дождь. Теперь темно-синее небо, омытое от пыли, сверкало с дразнящей яркостью. В самый последний раз он обозрел возникающие небесные сокровища, затем поправил парик, дернул тяжелую ручку дверного звонка и, сжимая потной рукой приглашение, ждал, медленно подбирая слова, чтобы представиться.

Дверь резко открылась, и его мысли рассеялись. В проеме двери стоял мужчина, крупный мужчина в темной свободной одежде. Абсолютно суровым его лицо делал страшный шрам, рассекавший щеку.