Александр Прилепский - Бега Страница 27

— Гол, как сокол, — подсказал Лавровский.

— И я не богаче, — продолжал Иволгин. — Кроме славной фамилии, в историю российскую вписанной, ничего от родителей не получил. А у меня, между прочим, три сестры — бесприданницы…

Малинин, молчавший до сих пор, не выдержал:

— Вы на сострадание наше рассчитываете? Или к последнему слову в суде готовитесь? Войдите, господа присяжные заседатели, в моё бедственное положение, не злодей перед вами, а жертва обстоятельств.

Презрительная усмешка тронула губы Иволгина:

— Сострадание… Суд… Фи, как пошло. Я вас в компаньоны приглашаю.

— Вместо Коли Американца? — решил показать свою осведомленность Алексей. — Так мы с Сергеем шеи ломать не умеем. Да и к ножу не приучены.

— Не ёрничайте, Лавровский, — поморщился Иволгин. — Я вполне серьёзно предлагаю вам участие в очень прибыльном предприятии. Хотя Николая Ивановича Никольского вы, разумеется, заменить никогда не сможете. Это редкостных способностей и ума человек! Мой учитель… Когда мы впервые с ним встретились в Лондоне, я тогда в нашем посольстве служил, он объяснил мне: денег вокруг — немеренно, только люди их взять не хотят. Кто по лени, кто по глупости. Некоторые из-за чистоплюйства своего…

У Алексея, рассуждения в духе модного нынче сочинителя, господина Достоевского, с его "тварями дрожащими" и "право имеющими", всегда вызывали жуткую зевоту. Поэтому он прервал излияния Иволгина:

— Так, что за предприятие?

— Бега. Московские бега. Вы представляете, какую прибыль может дать тотализатор, при правильной постановке дела? Нет? А я все просчитал! Миллионы рублей в год.

Подсчеты Аркадия оказались весьма убедительными.

— Московские бега вполне могут принять пять тысяч зрителей. Если каждый из них поставит по десять рублей, то, только с одного заезда, законный доход тотализатора (десять процентов от суммы принятых ставок) составит пять тысяч рублей. При проведении пятишести заездов в день, как сейчас, это уже 25–30 тысяч. Но ведь можно увеличить количество заездов вдвое и проводить бега не только по воскресеньям, но и в будни. Тогда и доход соответственно возрастет. Восемь- девять миллионов рублей в год по самым скромным подсчетам, — веско произнес Иволгин, любуясь впечатлением, произведенным на слушателей.

— Теперь понятно, почему Лазарь Соломонович предложил отдать ему тотализатор в аренду, — сказал Алексей. — Этот народ свою выгоду за версту чует. Не меньше, чем на скупке имений и лесов нажиться можно.

— Можно! Только не видать ему этой золотой жилы, как своих ушей! — глаза Аркадия азартно сверкали. — Она моя!

… Было очевидно, что Поляков с отказом не смирится и попытается сменить администрацию бегового общества на более покладистую. Именно этим и решил воспользоваться Иволгин. Он вызвал из Петербурга свою давнюю знакомую графиню Оршанскую — ещё за границей вместе с ней и Никольским столько разных интересных дел провернули. Графиня за несколько дней очаровала банкира, имевшего склонность к пышным женщинам. Она, эдак ненавязчиво, отдыхая в постели после бурных объятий, присоветовала Лазарю Соломоновичу нанять человека бывалого и ловкого, способного за плату решить любые, самые сложные, вопросы. Тогда и проявился в Москве Коля Американец. Остальных подельников подобрали на месте. Сыщик Байстрюков, с которым Иволгин как-то познакомился на "мельнице", порекомендовал извозчика Чеснокова, свёл с шайкой Сеньки Картузника и Осипа Шкварина. На Марию Васильевну Смородину, пишущую под псевдонимом "Свой человек", вышла, через модную портниху, Оршанская.

— Согласитесь, как превосходно все было задумано, — хвастался Иволгин. — На деньги Полякова устроить грандиозный скандал, поставить новую администрацию общества, которая не этому иноверцу тотализатор в аренду отдаст, а нам. А потом ещё заставить многоуважаемого Лазаря Соломоновича раскошелиться за молчание! Эх, как не во время вы влезли, дров наломали! Всё уже на мази было.

— Ну, а Дмитрия Дмитриевича Оболенского, с какой стати, в эту историю впутать решили? — спросил Малинин.

— Такой порядочный человек, а вы его в клеветники произвели.

— Чересчур порядочный, — усмехнулся Иволгин. — Неужели не понятно, что он первый претендент на должность дядюшки? А нам, такой вице-президент, ни к чему.

— Да уж…, - покачал головой Лавровский. — Все до мелочей рассчитали. Только нас с Сергеем не учли. А мы вам всю игру и поломали. Так, что дальше-то, Аркадий Аркадьевич, делать собираетесь? Колюбакин на месте остался, а он об аренде и слышать не хочет.

— На этот случай у меня приготовлен очень интересный план. Что мешает коннозаводчикам приводить своих лошадей на бега в Москву?

Немного подумав, Лавровский ответил:

— Больно уж дорого стоят места на конюшнях во время бегового сезона.

— Верно! А мы создадим товарищество, которое построит, доступные по цене для всех, конюшни на Ходынском поле. А через год-другой, когда благодетелями прослывем, тогда и к разговору об аренде тотализатора вернёмся… Денег на постройку у нас с вами хватит. Думаю, Лазарь Соломонович, за свое письмо, которое вы у переписчиков нашли, и фельетоны с собственноручной правкой, тысяч тридцать, сорок не пожалеет… Да и у меня, от совместных дел с Николаем Ивановичем кое-какие суммы остались… Итак, по рукам?

Но, протянутая Иволгиным, рука повисла в воздухе.

— Крови на вас много, — вздохнул Малинин.

— Нашли, кого жалеть, — презрительно фыркнул Иволгин. — Двух никчемных забулдыг, подлеца Байстрюкова, проходимца Шкварина…

— Слава богу, Александра Васильевича в вашем поминальнике нет, — сказал Лавровский. — А ведь, вполне, мог оказаться. Зря, что ли вы ему предсмертную записку диктовали.

Иволгин вздрогнул. Впервые, за всё время разговора, холодная невозмутимость покинула его:

— Ложь… Не было никакой записки… Черновик прошения об отставке писали, это верно… Но я его потерял…

— Нет, не дам я вам руки, — сказал Малинин.

— А я бы дал, с удовольствием, — Лавровский приподнялся со стула. — В морду.

Побледневший Аркадий Аркадьевич шарахнулся в сторону. И тут же, видимо устыдившись недостойного настоящего джентльмена испуга, обрел былую самоуверенность:

— К сожалению, не договорились. Надеюсь, вы понимаете, что задерживать меня смысла нет. Какие-либо реальные доказательства моей причастности ко всей этой истории у вас отсутствуют. А здесь я оказался, по той же самой причине, что и вы — заботясь о сохранности важных бумаг…

Лавровский и Малинин переглянулись, возразить им было нечего..

— В таком случае, честь имею кланяться, — сказал Иволгин, направляясь к выходу.

— Аркадий Аркадьевич! — окликнул его Алексей. — Уезжайте-ка вы из Москвы побыстрее и подальше.

— С какой стати?

— Рогожские староверы вам смерть Меньшова не простят.

— На "арапа" берёте? В то что Николай Иванович и Юлия сознались — не поверю, не те люди. Так что нет у вас никаких доказательств моей причастности к этому убийству и ограблению.

— А Козьме Терентьевичу Солдатёнкову доказательства и не нужны. Он меня об одном просил — вы, говорит, только намекните, кто супостат, а там уж мы и сами с ним разберёмся.

Даже при слабом свете фонаря было видно, как побледнел Аркадий.

— Вот и все, — сказал Алексей, глядя вслед Иволгину. — Поехали, друг мой, по домам. Устал, как собака, со вторника толком не спал. А завтра ещё к самому Долгорукову идти.

На Петербургском шоссе им посчастливилось поймать извозчика.

— Когда ты успел, с Солдатёнковым встретиться? — поинтересовался Малинин, у задремавшего уже Алексея.

— С каким ещё Солдатёнковым? — не сразу, спросонья, понял Алексей. — А, вот ты о чем… Да не встречался я с ним — Быковский рассказывал. Это я так, для большей убедительности…

Глава 27. Я ЭТОГО НЕ ПОТЕРПЛЮ!

Московский генерал-губернатор, князь Владимир Андреевич Долгоруков находился в превосходном расположении духа. Поездка в Петербург оказалась очень удачной. Новый император был с ним любезен, похвалил за порядок, поддерживаемый во второй столице, пригласил к завтраку. Успешно решились и все накопившиеся дела по линии министерств внутренних дел, финансов, государственных имуществ, народного просвещения и прочих ведомств… Радовало и то, что за время его отсутствия в городе ничего неприятного не случилось. Напротив, Аристарх Карасёв сумел разобраться с весьма неприглядной историей в беговом обществе.

— Каков мерзавец! — воскликнул князь, имея в виду Иволгина. — А ещё из такой хорошей семьи. Сегодня же велю его из Москвы выслать, сегодня же…

Кутаясь в шёлковый халат, князь прохаживался по своему огромному кабинету. Нехорошо с Колюбакиным получилось, подумал он, напрасно обидел, следовало его во вторник принять, выслушать. Ладно, буду сегодня с ним на бегах полюбезнее. А вот, что с Лазарем Соломоновичем делать? Ишь ты, губы раскатал — тотализатор Императорского общества ему на откуп подавай. Но с другой стороны, он прекрасный человек, никогда в помощи не отказывает.