Алтын-Толобас - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович Страница 27

– Что?!

От неожиданности Николас вскочил во весь свой невозможный рост и стукнулся головой о деревянную расписную коробку, почему-то прикрепленную к стене кухни. Коробка грохнулась на пол, рассыпалась на несколько дощечек и по линолеуму покатилась четвертушка черного хлеба в полиэтиленовом пакете.

Алтын сдержанно прокомментировала случившееся:

– Горячий британский парень расколотил мамину хлебницу. «Что, что», передразнила она. – Что слышал. Я сначала вообще не догоняла, что в этой комбинации еще и кто-то третий участвует. Всё удивлялась, почему это «жигуленок» на 20 километрах ползет, а за ним и мы с братками. Так тащились от самой Пешков-стрит. И только за Зубовской площадью, где прохожих мало, я впервые тебя углядела. Вообще-то могла бы и раньше заметить такое чудо на роликах. – Суровая девушка чуть дернула уголком губы, но все равно не улыбнулась.

– Так-так! – соображал Фандорин, потирая ушибленную макушку. – Значит, я на роликах, за мной – синие «жигули», за ними – «эскадронцы» на трех джипах, а в хвосте – вы на «оке»? А я, как идиот, качу себе, достопримечательностями любуюсь…

– Ну да, целая собачья свадьба. Я не знала, что и думать. Кто этот каэспэшный придурок в «жигулях»? И кто еще больший придурок на роликах? Парад паяцев какой-то!

Магистр был уязвлен подобной дефиницей, что и продемонстрировал легким поднятием бровей, но Алтын продолжила как ни в чем не бывало:

– Встали на Пироговке, напротив архивного городка: «восьмерка», широким треугольником джипы и скромненькая ублюдочная машинка – в сторонке, аккурат напротив облупленного дома с каменными буквами поверху «АРХИВЪ ДРЕВНИХЪ ДОКУМЕНТОВЪ. 1882».

Николас вздрогнул, но ничего не сказал.

– Долго ждала, часа два, а то и больше. Каэспэшник… Ну, это у нас раньше было такое типа неформальное движение. Клуб самодеятельной песни, – пояснила она, увидев, что Николас нахмурился от непонятного слова. – Окуджава там, возьмемся за руки друзья, костер-гитара. Неважно. Этот твой закадычный на них чем-то похож. Так вот, Каэспэшник посидел с полчасика в машине, потом ему на мобилу позвонили, и он внутрь вошел. Эти, «эскадронцы», тоже давай куда-то названивать. Потом ничего, успокоились, сидят. Только по очереди в сортир бегают, там есть в скверике. Я сижу, смертельно завидую. Думаю, всё. Больше не выдержу. Как только бабы детективами работают? Мужикам – им просто… – Кажется, Алтын хотела развить эту мысль, но только махнула рукой. – Короче, отлучилась на пять минут – и чуть самое интересное не пропустила. Как тебя и Каэспэшника на крышу занесло, не видела, но бросок через голову наблюдала. Эффектная была картинка. Фантастика, что ты себе все кости не переломал. Ты что, умеешь летать?

– Что-то вроде этого, – промямлил Фандорин.

– Эти, в джипе, задергались – одни выскочили и забегали, усатый, который у них за начальника, вцепился в мобилу. Я от греха отъехала подальше. Позвонила гаишнику знакомому в компьютерный центр, попросила номера «жигуленка» проверить. Он говорит – со вчерашнего вечера в угоне, спасибо за помощь органам. Так, думаю. Значит, Каэспэшник к тачке не вернется. Сижу, поглядываю за «эскадроном» с безопасного расстояния. Один из них сбегал в архив, вернулся, пошушукались о чем-то. Не уезжают. Часы тикают, жизнь уходит, очередное пи-пи назревает. Потом мент выводит тебя. Я объектив наставила, зум выкатила, смотрю. Вижу: прыгун с высоты идет целехонький, только рожа в зеленке. Тебя сажают в «канарейку», и свадебный кортеж движется в обратном направлении, только теперь гораздо быстрее, я на своей «феррари» чуть не отстала. На Тверской, у гостиницы, джипы снова рассредоточились. Двое «эскадронцев» за тобой пошли – усатый и…

– Стоп! – вскричал Николас. – Грузины, один с подкрученными усами, другой в кожаной куртке, да?

– Точно. Выходит, ты не такой лох, как кажешься. Срисовал их?

– Значит, это было не случайное везение! – взволновался магистр. Они специально дежурили у моего номера! Знали, что меня пытаются убить, и в критический момент пришли на помощь!

Алтын присвистнула:

– Тебя еще и в гостинице пытались пришить? Интересная у тебя жизнь. Теперь понятно, почему ты из «Интуриста» таким мячиком выкатился.

Не слушая, Николас восстанавливал подоплеку событий:

– Они не следили за мной, эти «эскадронцы», они меня охраняли! Зачем – непонятно, но это факт. И когда я пересекал Красную площадь, а следом за мной шел убийца, мои телохранители тоже были неподалеку. Потом я на роликах оторвался от киллера, и заодно оторвался от них. Вот и остался без охраны.

– Да уж, ты со своими роликами всем нам облом устроил. Каэспэшник дунул в сторону, в ГУМ, мы все за ним – за тобой все равно было не угнаться. Ну а в магазине твой приятель как сквозь землю провалился.

– Да, это он умеет, – кивнул Фандорин, вспомнив безуспешные поиски Очкарика в архивном городке.

– «Эскадронцы» покрутились-покрутились, поболтали по мобиле и уехали. Вид у них был кислый. Наверно, получили от Coco клизму.

Морща лоб, Николас выстраивал логическую цепь дальше:

– Они не знали, где меня искать. А вот Очкарик догадался, что я двигаюсь на Софийскую набережную, в посольство. В конце концов, сообразить было не так уж трудно – куда побежит британец, оставшийся без документов и оказавшийся в опасности? Надо полагать, что этот человек занял наблюдательный пост напротив посольства и стал ждать, не выйду ли я. И дождался… Стоп! – встрепенулся магистр. – А как вы-то оказались у посольства? Это не могло быть случайностью! Вы ведь даже не знали, что я британец!

Журналистка посмотрела на него сожалеюще, как на недоумка.

– Какой-то ты все-таки недокрученный. Видимо, травоядная жизнь не идет на пользу интеллекту, от этого вы, европейцы, такие вареные и туповатые. Ты же сам у меня спрашивал, где находится посольство Соединенного королевства?

Так вот почему лицо Алтын показалось ему смутно знакомым! Мария Шнайдер здесь совершенно не при чем.

Господи, просто поразительно, что он до сих пор жив ненаблюдательный, недовинченный, недокрученный. В блокноте было какое-то выразительное определение для человека подобного склада, еще более презрительное, чем просто «лох». Ах да: «чайник некипяченый». Сэр Николас А. Фандорин, М.А., Bt., Ч.Н. – вот как следовало бы именовать себя на визитной карточке.

– Будем подводить итоги, – печально сказал Николас. – Ясно только то, что профессиональный киллер хочет меня убить, а некий сомнительный предприниматель ставит ему палки в колеса. Что все это значит? Чем я угодил господину Coco и не угодил веселому человеку в очках?

Вопрос повис в воздухе.

– Третий час ночи, я валюсь с ног, – объявила Алтын, соскользнув с кухонного стола на пол. – Денек был полный финиш, забудемся сном. Утро вечера мудренее.

Фандорин вздохнул:

– Мне это сегодня уже говорили.

Все-таки на столе было жестко и неудобно. Хоть в разложенном виде он был и длинный, ноги все равно свисали, а подушка норовила уползти.

Имелась альтернатива – устроиться на полу, но она уже рассматривалась и была решительно отвергнута.

– Кровать у меня одна, к тому же девичья, – сказала Алтын, когда они переместились из кухни в комнату. – Да ты на ней в любом случае не поместился бы.

– Накидайте мне каких-нибудь тряпок, и я прекрасно устроюсь на полу, – ответил он. – Уже и место присмотрел – у стены, под огромными динамиками. Не свалятся?

– Ты к мышам нормально относишься? – спросила хозяйка.

– Вообще-то не очень, – насторожился Фандорин. – А что, у вас есть мыши?

И опасливо покосился по сторонам. В маленькой комнате было не очень-то чисто: поцарапанный паркет давно не протирали, на старинном буфете с резными башенками серели разводы пыли. Кроме этого монументального сооружения, наверняка помнившего графа Витте-Сахалинского, здесь была еще пресловутая девичья кровать, обеденный стол, верстачок с компьютером, огромная стереосистема, два телевизора один на другом (ну да – журналистка) и один-единственный стул. Не сказать чтобы уютно, а уж бардак (хорошее слово, еще из прежних, старорусских времен) такой, что аккуратный магистр только головой покачал. На полу лежали недочитанные книжки и газеты с коричневыми кружками от кофейной чашки, под стулом валялась маленькая кроссовка, а на оконном шпингалете сушилась какая-то интимная деталь дамского туалета.