Стивен Сейлор - Римская кровь Страница 28

Он хлопнул в ладоши. Раб по имени Стабий вывел девушек из комнаты. Талия, юный цветок, обнаженная для нас своим хозяином, красневшая и отводившая глаза с такой стыдливостью, прикрыла рот ладонью и ушла, зевая.

Раб обернулся.

— Стабий, приведи к нам Электру.

Женщина по имени Электра появилась не сразу. Когда наконец хозяин объявил о ее приходе, я тотчас понял, что это именно то, что мне нужно.

Самой выразительной ее приметой были волосы — пышная копна черных локонов, тронутая у висков искусственной сединой. Она была накрашена с искусством, достижимым только с помощью многолетней практики; хозяину не мешало бы у нее поучиться. Пусть черты ее лица были слишком резкими, чтобы назвать их утонченными, пусть ее кожа не была по-девичьи свежей, все равно в мягком свете атрия ее можно было с чистой совестью назвать красавицей. С возрастом она заслужила право носить менее открытое платье, чем у более молодых девушек: на ней было свободное белое одеяние с длинными рукавами, стянутое кушаком под грудью. Изгибы ее бедер и груди притягивали взор, хотя и не просматривались сквозь тонкую ткань платья.

В любом публичном доме найдется по меньшей мере одна такая женщина, а в городах, где наслаждение — главный источник дохода, требующий разделения труда, из них состоят целые дома. Электра была Великой Матерью. Не матерью взрослого человека, но матерью, какую видят перед собой дети; не старая, но умудренная, с телом не хрупкой девочки и не старухи, с телом крепким, цветущим, питающим.

Я взглянул на Тирона и увидел, что на него она произвела неизгладимое впечатление. Вряд ли он часто встречал женщин этого типа на службе у такого хозяина, как Цицерон.

Я отошел с владельцем заведения в сторонку и повел переговоры. Он, естественно, хотел слишком много. Я снова посетовал на отсутствие Елены. Он скорчил гримасу и сбавил цену. Я колебался. Он сбавил еще. Я согласился и поручил Тирону расплатиться. Передавая монеты, он выглядел потрясенным, но потому ли, что цена показалась ему непомерной (еще бы, ведь платит Цицерон), или потому, что он понял, какую сделку я заключил, не знаю.

Электра повернулась, чтобы проводить меня к себе в комнату. Я последовал за ней и жестом показал Тирону идти за мной.

Тирон казался сильно удивленным. Впрочем, как и хозяин.

— Гражданин, гражданин, я и не знал, что ты собираешься взять с собой мальчика. Разумеется, это стоит дороже.

— Глупости. Мой раб идет туда же, куда и я.

— Господин…

— Этот мальчик — раб, мое имущество и ничего больше. На том же основании ты мог бы взять с меня деньги за то, что я беру с собой пару сандалий. Мне говорили, что это приличное заведение. Кроме того, мне говорили, что я найду здесь одну девушку…

Толстяк потряс зажатыми в кулак монетами. Их звон смешался с позвякиванием колец у него на пальцах. Он поднял бровь, чмокнул губами и отвернулся.

Комната Электры разительно отличалась от прихожей и коридоров. Обстановку явно подбирала она сама; здесь чувствовалась безукоризненная простота греческого вкуса, уют давно обжитого места. Электра прилегла на длинный, широкий диван. Кроме него в комнате было два стула. Я посадил Тирона на один из них, а сам сел на другой.

Она улыбнулась и тихо рассмеялась, возможно, думая, что мы робеем или прикидываемся робкими.

— Удобнее всего здесь, — сказала она, поглаживая ладонью потрепанную обшивку дивана. В ее голосе слышался едва различимый акцент.

— Не сомневаюсь, так и есть. Но сначала я хотел бы поговорить.

Она понимающе пожала плечами.

— Разумеется. Мне лучше раздеться?

Я посмотрел на Тирона, который начинал краснеть.

— Да, — сказал я. — Пока мы беседуем, сними платье. Делай это не спеша.

Электра встала. Она зачесала волосы назад и завела руку за шею, чтобы расстегнуть пряжку. Позади нее на маленьком столике рядом с диваном я заметил крохотные песочные часы. Их верхнее отделение было полно песка, свободно стекающего вниз. Должно быть, она перевернула часы, когда мы вошли, да так ловко, что я и не обратил внимания. Электра была настоящим мастером своего дела.

— Расскажи мне о Елене.

Она пребывала в нерешительности совсем недолго:

— Ты ее друг? Ты бывал у нее?

— Нет.

— Откуда ты ее знаешь?

— Я ее не знаю.

Казалось, это ее позабавило.

— Тогда почему ты меня о ней спрашиваешь? Платье легко соскользнуло с ее плеч и собралось в складки на груди, задержанное кушаком. Ее кожа оказалась на удивление гладкой и упругой. На бледном обнаженном теле я рассмотрел ее драгоценности: серебряные браслеты на запястьях и изящное ожерелье, подчеркивавшее пышную округлость ее груди. Хотя драгоценности ей скорее всего не принадлежали, очевидно, выбор делала она сама. И здесь ее вкус выгодно отличался от вкуса хозяина.

Казалось, она намеренно не замечает Тирона, позволяя ему тем самым внимательно ее рассмотреть. Он следил за ней с какой-то беспомощной напряженностью, с поджатыми губами и сведенными, точно от боли, бровями.

— Возможно, тебе следует просто ответить на мой вопрос. В конце концов, я уже за тебя заплатил. Только попробуй меня огорчить, и я пожалуюсь твоему хозяину и потребую деньги назад. Может, он тебя выпорет.

Электра громко рассмеялась.

— Не думаю, — сказала она. — Да и ты так не думаешь. — Она взяла со стола гребенъ и зеркальце и села на диван, глядя на свое отражение и расчесывая волосы. Она действительно была очень хороша. На месте хозяина я запросил бы за нее вдвое больше.

— Ты права. Я только хотел подразнить мальчика.

Она оторвалась от зеркальца только затем, чтобы изумленно поднять брови:

— У тебя извращенный ум. Думаю, мы попусту теряем время, разговаривая подобным образом.

Я покачал головой:

— Расскажи мне о Елене. Когда она вас покинула?

— Прошлой осенью. До зимы.

— Может быть, в сентябре?

— Да, пожалуй, в сентябре. Да, это произошло сразу после Римского праздника, я это хорошо помню, потому что в выходные дни у нас всегда много работы. Стало быть, в конце сентября.

— Сколько лет Елене?

— Совсем ребенок.

— Не старше Талии?

— Я сказала ребенок, а не младенец.

— И как она выглядит?

— Очень хорошенькая. Одна из самых прелестных девочек в нашем заведении, я всегда это говорила. Белокурая. Кожа похожа на светлый мед. Думаю, ее родители могли быть и скифами. У нее прекрасное тело, очень пышное для ее возраста, полная грудь, широкие бедра и тонкая талия. Как она гордилась своей тонкой талией!

— У нее был постоянный посетитель. Мужчина, который, судя по всему, заботился о ней особенным образом?

Электра озабоченно посмотрела на меня.

— Так ты пришел ради этого?

— Да.

— Ты его друг? Как там его зовут? Кажется, Секстом?

— Да, так его звали. Нет, я не был его другом.

— Ты говоришь так, будто он умер.

— Он умер.

Она положила гребень и зеркальце себе на колени:

— А Елена? Она была с ним, когда он умер? Ты знаешь, где она сейчас?

— Мне не известно о ней ничего, кроме того, что можешь сообщить мне ты.

— Она была прелестной девушкой. Такой нежной. — Электра внезапно погрустнела и показалась мне еще более прекрасной. Мгновение спустя она снова взяла гребень и зеркальце. — Поэтому она тут и не задержалась. Она была здесь, наверное, год, не больше. Хозяин купил ее на аукционе в храме Кастора вместе с полудюжиной других девушек — все одного возраста. Но она была особенной, пусть он этого и не видел.

— Зато видел Секст.

— Старик? О да. После первого раза он приходил сюда не реже чем раз в пять-шесть дней. Ближе к концу он иногда заходил сюда ежедневно.

— К концу?

— После того как она забеременела. Перед тем, как она покинула заведение.

— Забеременела? Кто же был отцом?

Электра рассмеялась:

— Если ты забыл, здесь публичный дом. Не всякому посетителю достаточно сидеть и просто смотреть, как женщина расчесывает волосы. — Она пожала плечами. — В подобных местах девушка никогда не знает точно, кто это был, хотя некоторые не прочь пофантазировать. С Еленой это случилось в первый раз. Я рассказала ей, как избавиться от ребенка, но она не послушалась. По правилам, я должна была поставить в известность хозяина.

— Но не сделала этого. Почему?

— Я же тебе сказала: Елена была такая милая, такая нежная. Она очень хотела ребенка. Про себя я думала, что если она сможет скрывать беременность от хозяина достаточно долго, то ему придется с этим смириться, пусть он и не позволит ей оставить ребенка.

— Но Елена рассказала об этом не только тебе. Некоторые девушки не прочь пофантазировать, говорила ты. Что придумала она?

Ее глаза вспыхнули гневом.

— Ты знаешь ответ. Это очевидно по тому, как ты спрашиваешь.