Маргарет Дуди - Афинский яд Страница 28

— Ну, — ответил владыка этой обители страданий, — по-разному бывает. С ценным рабом чаще всего нужно обращаться очень аккуратно, может, пару раз ударить или пощекотать ножом, чтобы не испортить навсегда. Хотя клеймо или раскаленные клещи, конечно, оставляют шрамы. Видите ли, — задумчиво добавил он, — существуют два основных вида пытки: легкая, при которой повреждаются кожа и плоть, например, порка, небольшие порезы, ожоги и так далее. И более серьезная и основанная на научных данных, когда деформируются суставы и уродуется все тело. Воздействие на суставы наиболее эффективно при допросах. Человека растягивают на неком подобии лестницы, только горизонтальной.

— Механический допрос, — вставил Феофраст.

— Да, а еще, как вы знаете, у нас есть колесо. Человека привязывают к ободу и, по мере того, как оно вращается, все туже и туже стягивают веревки. Внезапная судорога сводит конечности, суставы трескаются. При каждом вращении жертву можно медленно прокручивать вдоль досок, усеянных острыми гвоздями, которые впиваются в тело. Очень болезненно и устрашающе. Сходного эффекта можно достичь более простым способом, с помощью обыкновенного крюка и веревки. Человека связывают за большие пальцы, запястья или локти, а потом резко вздергивают. Некоторое время он болтается в воздухе, затем его снова опускают. Веревка продевается через крюк в стене или потолке, а еще лучше — через барабан.

— Ах. Еще одно упражнение, обязанное своим появлением механике, — заметил Феофраст. — И театру. Бог из машины.

— Такие рывки причиняют невыносимую боль костям и суставам, даже деформируют конечности. А как глупо выглядит человек, который внезапно оказывается в воздухе, болтая гениталиями. Не обходится без воплей — еще бы, жалкие людишки. Такие «потанцуют в воздухе», как мы это называем, и образумятся. Расскажут все, что хочешь.

— Полагаю, — задумчиво проговорил Феофраст, — в военных условиях применяются еще более изощренные и жестокие пытки. Говорят, мы немало переняли от персов. Теперь людей грозят похоронить заживо, а иногда выполняют угрозу.

— К счастью, — ответил комендант, — мне ничего не известно о чужеземных способах. А еще закон запрещает применять пытку к афинским гражданам, но позволяет их казнить.

— Это так, — кивнул Феофраст, — и некоторым образом это касается цели моего визита. Мне, скажем так, поручили узнать, есть ли у вас тут яд или его составные части. Или вообще ничего? В высокопоставленных кругах Афин беспокоятся о возможности распространения яда в городе.

Тюремщик побледнел от ужаса.

— У нас ничего не пропадало, даю слово! — заверил он. — Разумеется, мы знаем о деле мачехи, но к нам оно не имеет никакого отношения. Это солидная тюрьма. Хотите, я покажу вам наши запасы яда, если вы оба готовы засвидетельствовать, что я сделал это, желая снять с себя подозрения и ответить на ваши вопросы. Мой помощник стар, опытен и надежен. Он пойдет с нами.

На зов тюремщика в комнату быстро пришел пожилой раб, не дерзкий стражник, а невзрачного вида «публичный человек» с короткими седыми волосами. Услышав нашу просьбу, он заметно сник и неохотно повел нас во внутреннее помещение. Там была небольшая комнатка, а в ней — шкаф.

— Будьте осторожны, — предупредил раб. — Он тщательно закрыт, но воздух в комнате все равно отравлен. Когда я достану яд, вы сразу почувствуете запах. Если подойдете слишком близко, заработаете жуткую головную боль. У меня всегда так. Вы уверены, что желаете взглянуть?

— Да, — ответил Феофраст.

— Давай, — сказал начальник тюрьмы.

Повинуясь приказу своего господина, раб открыл — почти распахнул — дверцу.

— Здесь смерть, это точно, — заметил он. — Или только ее вспомогательные средства.

Он вытащил из шкафа глиняный сундучок и открыл его, отвернувшись. Мы подошли поближе и осторожно заглянули внутрь.

— Достань их! — приказал тюремщик.

Раб повиновался, отвернувшись еще сильнее, и вынул несколько невзрачных корнеплодов, листья которых были покрыты пурпурными пятнами. Больше всего они напоминали шишковатую редиску. Комнату наполнил резкий запах: так пахнет моча или дом, кишащий мышами. Казалось, воздух стал гуще. Я закашлялся и едва сдержал подкатившую к горлу тошноту.

— Хватает за нос и глотку, да? — произнес раб, убирая корни обратно в сундучок. — Думаю, мне будет плохо весь день. А как безобидно выглядит, правда? Обыкновенный овощ, да и только. Но, конечно, мы крайне редко даем осужденным сырой конейон. Обычно готовим специальный раствор. Видите, вот ступка и пестик. А вот горшки и чашки.

На одной из полок стояла массивная каменная чаша и большой пестик.

— Знаменитый пестик! — воскликнул я.

— Да, этот пестик на самом деле существует, и вот он перед вами!

— А сколько с ним связано грубых шуток о смертном приговоре, — заметил Феофраст. — Помните, в пьесе Аристофана Дионису предлагают «славно утрамбованный» путь в подземное царство.

Средняя полка этой смертоносной кладовой, словно буфет запасливой хозяйки, была сплошь уставлена аккуратными горшочками. А еще там лежал маленький поднос с отверстиями, в каждом из которых было по глиняной чашечке.

— В общем-то, вот все, что нам нужно, и еще вода, — сказал помощник. — Из этих чашечек мы угощаем наших гостей. Я так хорошо смешиваю яд, что ни один не попросил добавки. Все отравленные чашки хранятся здесь, на этом специальном подносе, чтобы кто-нибудь ненароком из них не попил. Ничего не пропало. Я работаю здесь и знаю. Хотя цикутой пользуются нечасто, мы довольно регулярно получаем свежий запас и сжигаем старый, я имею в виду, само растение. А сейчас у нас даже есть немного раствора, в кувшине. С добавлением трав.

Он нащупал кувшин, встряхнул его, а потом осторожно открыл.

— Наполовину полный, как и был, — раб показал нам содержимое, убедившись, что мы стоим на безопасном расстоянии. — Обратите внимание, как тщательно мы его закупориваем. Мы всегда предельно осторожны с ядом. Если нам кажется, что состав выдохся и надо приготовить свежий, мы закапываем старый в землю.

— Мы никогда не оставляем его без присмотра, — заверил тюремщик. — Никто не смог бы оказаться в этой комнате, миновав караульную.

— Значит, — спросил я на всякий случай, — вы всегда знаете, сколько яда есть в наличии? Если вдруг будет казнь, у вас все готово.

— Конечно, — подтвердил тюремщик. — Закон и обычай требуют, чтобы у нас всегда был свежий запас конейона. Смертельный напиток всегда можно изготовить. У нас есть все, что нужно, и все на месте. Клянусь Гераклом! Давайте выйдем, здешний воздух вреден для здоровья.

Мы вышли из страшной кладовой, которую помощник немедленно запер. Снова оказавшись в комнате тюремщика, мы жадно задышали свежим воздухом, хотя, казалось, сюда тоже успел просочиться резкий мышиный запах.

— Значит, — настойчиво спросил Феофраст, — вы можете в любой момент смешать новую порцию яда?

— О да, — ответил подмастерье смерти. — Я его делал и даже использовал. Когда я был молод, меня обучал умелец. Для казни высокопоставленных особ мы обязательно смешиваем свежую порцию. Исключительно из человеколюбия. Вдруг старая смесь окажется слабой? Чем быстрее подействует яд, тем лучше. Мы те же доктора, на особый лад.

— Правда, — подтвердил его господин. — Возьмем, к примеру, эту дамочку, которая, если верить ее пасынку, отправила на тот свет собственного мужа. Я с особенным удовольствием приготовлю злодейке аппетитную порцию яда. Уж лучше ей, этой отравительнице, чем прекрасной девушке, которую, говорят, собираются казнить за святотатство.

— Ничего еще не известно. Ни того, ни другого суда пока не было, — возразил я.

— Я разве говорю, что известно? В этом мире ничего нельзя сказать наверняка. Но это очень вероятный исход, — не без удовольствия произнес комендант. — Ничто на слушанье не предвещало иного. Что касается дела гетеры Фрины, говорят, Гиперид взялся ее защищать. Будет что послушать на суде. Но, может статься, она тоже окажется нашим пациентом.

— Если только, — вставил раб, — они не решат, что Фрина чужеземка. Она ведь из Феспии. Если с ней обойдутся, как с настоящей чужеземкой, да к тому же презренной шлюхой, ее приколотят к тимпанону, и красавица сама запросит конейона.

Мы не нашлись, что на это сказать.

— Нет, господа, если серьезно, — успокаивающе произнес тюремщик, — для важных клиентов мы смешиваем свежую порцию нашего фармакона. А уж если осужденная — женщина, мы обязательно добавим в смесь мака. Он облегчает страдания. Смерть приходит почти безболезненно и очень быстро.

— А насколько быстро? — поинтересовался я.

— Ну… Врать не стану, не мгновенно. Но это самое надежное и быстрое средство, если говорить о ядах. Желающие быстрой смерти должны выбирать не яд, а острое лезвие. Не успеешь чихнуть, а головы уже нет! При условии, конечно, что меч остер, а палач знает свое дело. Прелесть нашего метода заключается в том, что он не обезображивает тело. Мы с почтением относимся к афинским гражданам.