Елена Хорватова - Заговор дилетантов Страница 29

— Так что же мы теперь будем делать? Да, мы знаем, что бумаги у Штайнера и он повезет их в Германию. Нападем на Штайнера на вокзале и отнимем чемодан?

— Ах, Елена Сергеевна, Елена Сергеевна, ну откуда у вас такие мелко уголовные наклонности? Дело по изъятию чемодана кончится в полицейском участке, и нам никто не поверит, если мы объявим себя спасителями отечества, а не мелкими жуликами.

— Но ведь уже завтра — завтра! — этот чертов Штайнер отправится в Берлин, и важные открытия навсегда покинут Россию и будут отныне служить германской военной мощи!

— Остается единственный выход — поехать в одном поезде со Штайнером и попытаться незаметно обыскать его багаж. Документация на изобретения обычно немалого объема, она в каком-нибудь вместительном портфеле или папке, а не в бумажнике на груди у добычливого агента. Вряд ли по поезду он будет всюду таскать портфель с собой, чтобы не привлечь к себе внимание.

— Голубчик, а куда — всюду? — по природной въедливости поинтересовалась я. — Если он ответственный человек (а я подозреваю, что агенты германской разведки — люди ответственные), он не оставит свое купе без присмотра и будет там сидеть, не выходя, до самого Берлина. Тем более что в купе первого класса есть туалет и умывальник, а возможностью посетить вагон-ресторан или выйти на перрон во время стоянки поезда, чтобы размять ноги, он может и пренебречь во имя своей важной миссии.

— Что ж, мне придется его как-нибудь выманить…

— Знаете что, Александр Матвеевич, выманивать Штайнера из купе буду я! Поеду в Берлин в этом же поезде вместе с вами. Займемся ловлей агента на живца.

— Елена Сергеевна, это слишком опасно! Мне не хотелось бы подвергать вас риску. Михаил Павлович знает, что вы собрались в Берлин?

— Нет, если только в Петербурге у него не открылся дар ясновидения. Мне и самой эта идея только что пришла в голову, как вы понимаете.

— Боюсь, он будет недоволен…

Замечание Легонтова было отчасти справедливым, но когда речь идет о таких серьезных вещах, как интересы России, мелкой супружеской стычкой, которая потенциально меня ожидала, можно и пренебречь.

— Я очень высоко ставлю мнение моего мужа по любому вопросу, но сейчас… Даже если Михаил Павлович примчится из Петербурга обратно в Москву и громко крича уляжется на рельсы Брестской дороги, я все равно уеду берлинским поездом и, желательно, в одном вагоне со Штайнером.

— Вы жестокая женщина! Мне казалось, вы лучше относитесь к своему супругу, — усмехнулся Легонтов.

— Я отношусь к нему как нельзя лучше и, наверное, буду рыдать в вагоне навзрыд, когда поезд переедет Михаила, преграждающего путь паровозу. А теперь давайте серьезно. Я не вижу особого риска в том, чтобы попытаться в вагоне поезда завязать знакомство с неким господином Штайнером, чтобы выманить его из купе. Кокетничать с мужчиной — дело уголовно ненаказуемое! Только вы мне его заранее покажите, а то я без бинтов его никогда не видела и, боюсь, не узнаю. Паспорт для заграничной поездки у меня готов — мы с Михаилом к зиме собирались в путешествие по Европе, чтобы присоединиться к Мишиной кузине, которая сейчас в Биаррице, а потом планирует отправиться в Париж. Да вы ее знаете — помните мою подругу Марусю Щербинину-Терскую? Вы когда-то помогали нам в борьбе за Марусино наследство…

— Да-да, я до сих пор не забыл Марию Терскую, но, Елена Сергеевна, давайте вернемся к делам текущего момента. Допустим, что вам легко удастся выманить Штайнера из купе, тем более, он вас наверняка помнит в лицо и захочет узнать, для чего это вы вдруг оказались с ним в одном вагоне. Пользуясь тем, что вы видели его лишь в личине забинтованного Крюднера и теперь вряд ли сможете опознать в натуральном, так сказать, обличье, он, вероятно, рискнет завязать с вами знакомство и поговорить о том о сем, надеясь на женскую болтливость и неумение хранить тайны…

— Алесандр Матвеевич, мне, как феминистке, ваши последние слова кажутся оскорбительными! Уж от вас я не ждала подобного отношения к женщинам. Мы — не существа второго сорта, неспособные контролировать свои слова и поступки!

— Пардон, мадам, — извинился Легонтов, — я всего лишь пытаюсь предугадать мысли Штайнера. А он вряд ли оценит по достоинству ваш сильный характер и станет думать о вас лестно. У нас нет никаких особых оснований подозревать, что он — джентльмен и относится к дамам с сугубым почтением.

— Место джентльмена в этой истории отведено покойному Крюднеру, а Штайнер был всего лишь его жалкой подделкой. Ну так что, Александр Матвеевич, берете вы меня с собой в Берлин?

— Елена Сергеевна, а если наши расчеты неверны, документов у Штайнера с собой не будет и наша поездка окажется совершенно пустой? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ну что ж, слегка проветриться и съездить на недельку в Берлин тоже неплохо. Хотя еще лучше было бы все-таки раздобыть патентные документы Крюднера. Но в любом случае наша совесть будет чиста — мы сделали для отечества все, что смогли. В конце концов, я же не служу в контрразведке, я просто помогаю ей по мере сил. И почему мне надо при этом ощущать себя кем-то вроде младшей горничной, которая постоянно пребывает в ужасе, что не справится с работой и ее уволят без рекомендации? Если что-то не удалось — пусть уж отечество не взыщет, в делах контрразведки мы — полные дилетанты, во всяком случае я. Но что делать, в России всегда и все держалось на дилетантах, потому что профессионалы обычно относятся к своим служебным обязанностям с преступным небрежением.

— Ну что ж, придется согласиться на ваш план, — заключил Легонтов и усмехнулся. — Откровенно говоря, это будет беспрецедентная по своему нахальству акция.

— А, ерунда! Фортуна всегда благосклонна к бесшабашным людям, — ответила я, стараясь скрыть свою радость.

Ну теперь-то я сделаю все, чтобы свести счеты со Штайнером, позволившим себе водить меня за нос, да к тому же еще и ухитрившимся обокрасть мою родину.

Мы условились, что Легонтов сам займется приобретением билетов, выбирая места в вагоне с учетом стратегических интересов (надеюсь, возле вокзальной кассы ему удалось узнать, в каком вагоне и на каком месте едет наш противник), а мне остается лишь уложить багаж и ждать посыльного с билетом. Но в то же время нельзя было упускать Штайнера из виду — вдруг его подготовка к отъезду лишь игра ради отвлечения внимания, а на самом деле он запланировая новую каверзу? Хорошо, что у Александра Матвеевича есть помощники, не разорваться же ему в самом деле!

И тут я вспомнила еще об одном важном для меня практическом вопросе.

— Кстати, Александр Матвеевич, а можно мне взять с собой в поездку горничную? Мне в путешествии может понадобиться помощь. Вы знаете, всякие дамские проблемы — сделать прическу, что-то простирнуть и подгладить…

— Елена Сергеевна, дорогая, я бы вам этого не посоветовал. Авантюристам практичнее путешествовать без прислуги, а в случае необходимости пользоваться услугами горничной из отеля или парикмахера из ближайшей цирюльни.

Когда я прощалась с Легонтовым в передней, почтальон принес телеграмму из Петербурга:

«НАНЕС ПЕРВЫЙ ВИЗИТ ТЧК РЕЗУЛЬТАТОВ НИКАКИХ ТЧК ПОПЫТАЮСЬ ПРОБИТЬ СТЕНУ ЗПТ НО ОПТИМИЗМА НЕ ОЩУЩАЮ ТЧК МИХА— ИЛ»

— Все ясно, — горько сказала я Легонтову, показывая ему телеграмму. — Придется брать дело спасения отечества в свои дилетантские руки…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Результат неумеренного пристрастия к внешнему шику. — Ада изображает любезную мину. — Йод сводами Александровского вокзала. — Курочка в дорогу. — Бесцеремонный господин. — «Явление 2-е. Елена и Легонтов.» — Осенние розы. — «Не страшно, если и над вами чуть-чуть посмеются…» — Шинкен и тринкен. — «Помечтать-то мы можем?»

Укладка чемодана и саквояжа не заняла, благодаря помощи верной Шуры, слишком много времени. Но до отъезда я планировала сделать еще одно дело — повидать Аду и Лидочку, которые собирались в Петербург, попрощаться с ними и отдать им письмо для Михаила.

В силу полной конфиденциальности сведений, содержавшихся в письме (я не каждый день отправляюсь за границу для проведения самодеятельной контрразведывательной операции), мне будет спокойнее, если Ада встретится с Михаилом в Петербурге и отдаст ему мой конверт из рук в руки.

Я впервые посетила новую контору частного сыскного бюро «Шерлок Холмс» (так теперь называлось «дело» помощника присяжного поверенного Легонтова и госпожи Вишняковой). Когда Александр Матвеевич жаловался на пристрастие Ады к шику, он не кривил душой — и вправду помещение и обстановка конторы были устроены, что называется, на широкую ногу.

Глядя на роскошный письменный стол, за которым восседала Адель, (бидермайеровский, насколько я могу судить), я невольно подумала, что доходы сыскного бюро, вероятно, сильно сократились — любители внешнего шика обычно обходятся слишком дорого бюджету своей фирмы…