Филипп Ванденберг - Свиток фараона Страница 3

— Обычно?

— Ну да. Один-два раза в год. Разве вы не знаете о ее пристрастии к Египту?

— Ну конечно, — заверил я старушку.

В ходе разговора я также выяснил, что мисс Клейтон многие годы провела в Египте, что она бегло говорила на арабском и поддерживала близкие отношения с одним египтянином, которого называла Ибрагимом. Когда разговор зашел о лондонской погоде, я предпочел вежливо откланяться.

В отеле, куда я вернулся, меня ждала неожиданность. Портье передал мне записку от Кристофера Тимблби: «№ 73 — человек по имени Гемал Гадалла. Адрес: Брайтон, Суссекс, Эбби-роуд, 34». Тот же самый фантом, который я пытался найти, когда отправился к хозяину кошки Бастет. Опять возникла такая же ситуация, при которой я чувствовал, что непременно должен посетить либо музей, либо паб. А поскольку было уже довольно поздно, то я решил зайти в «Мэгпай и Стамп» на Олд Бэйли и присел на одно из мест у окна, которые во времена публичных казней сдавались за большие деньги. Я пил лагер и стаут. Да, я заливал свое отчаяние пивом и не знал, чем закончится этот вечер, как вдруг ко мне подсел собеседник — светло-рыжий англичанин с бесчисленными веснушками на тыльных сторонах кистей. Он демонстративно вздохнул и, повернув ко мне широкое лицо, выругался:

— Чертовы бабы, будь они прокляты!

Я вежливо поинтересовался, что он этим хочет сказать, но собеседник лишь махнул рукой, давая понять, чтобы я не стеснялся. Он заявил, что даже во тьме, царящей на Олд Бейли, по моему лицу видно, что я переживаю из-за баб. Да, именно так он изволил выразиться. Подмигнув и прикрыв ладонью рот, как будто нас могли подслушать, он добавил, что в Уэльсе самые лучшие женщины. Они немного старомодные, но зато симпатичные и верные. А потом он протянул мне руку и представился:

— Меня зовут Найджел.

Найджел с удивлением узнал, что я вовсе не британец, что мое уныние никак не связано с любовной печалью, как он было подумал. Поэтому мой новый знакомый посчитал, что нужно обязательно поговорить о войне. Повлияло ли так на меня пиво или просто его история была мне неинтересна, не знаю, но я прервал бурный речевой поток Найджела вопросом: действительно ли он хочет узнать причину моей печали? Найджел тут же согласился, подпер кулаками голову, и я начал рассказ. Пока я говорил, Найджел не вымолвил ни слова, иногда лишь непонимающе мотал головой. Он еще долго молчал после того, как я закончил. Наконец он сказал, что мне нужно стать писателем, история действительно складно выдумана, но она не может быть правдой. Во всяком случае, он в нее не поверил — ни одному слову.

Мне пришлось задействовать все свое искусство убеждения и вдобавок выставить полдюжины крепкого стаута, чтобы заставить своего нового друга поверить в истинность этой истории. После довольно продолжительной паузы Найджел согласился.

— Ну хорошо, — заявил он, — допустим, такие сумасшедшие истории случаются, но что ты теперь будешь делать?

— Если бы я сам знал, то, наверное, не рассказывал бы тебе все это.

Найджел задумался, похлопал ладонью по черной столешнице из мореной древесины и пробормотал что-то о путанице и о чем-то таком, что называлось entanglement.

Эта встреча в «Мэгпай и Стамп» вообще не была бы достойна упоминания, если бы Найджел вдруг не поднял взгляд и не произнес:

— Если не существует этого загадочного Гемала Гадаллы, то, наверное, и торговец антиквариатом Омар Мусса тоже призрак, как вы думаете?

Спустя два дня в Дюссельдорфе, когда я занялся этим вопросом, поначалу казалось, что все выходит по-моему, потому что в телефонной книге я действительно обнаружил имя «Омар Мусса» и дополнение: «торговец антиквариатом, Кёнигсаллее» — отличный адресок.

Я думал, что по этому адресу найду сына того самого Омара Муссы, который умер во время аукциона «Кристи». Но, оказавшись в симпатичном магазине с изысканными предметами антиквариата, я обнаружил там пожилого мужчину. Ему и рассказал всю историю.

— О нет, — ответил он, — я и есть тот самый Мусса, которого нашли мертвым во время аукциона в Лондоне. — Мужчина готов был поклясться в этом. Пожав плечами, он хихикнул. В ответ я запоздало улыбнулся. А что мне еще оставалось? Я подумал, что старик шутит. Наконец лицо его стало серьезным, и он пробормотал под нос, что больше ничего не желает слышать о той истории. Но потом, заметив растерянность на моем лице, он, вероятно, сжалился и заговорил.

Так я узнал, что мужчина, который умер во время аукциона от сердечного приступа, был в каком-то смысле двойником, очевидно, тайным агентом, которого от настоящего Муссы отличала только фотография в паспорте. У двойника нашли паспорт, водительские права, даже кредитные карточки на имя Муссы. И настоящий Мусса знал, как это могло произойти: на одной из стоянок, прямо в центре Дюссельдорфа, из его машины украли радио. Портмоне же осталось в ящике для перчаток, чему Мусса был, несомненно, рад. Позже ему стало ясно, что взлом автомобиля был лишь прикрытием для того, чтобы скопировать и подделать его личные документы. Но все это он понял уже гораздо позже. Сначала, до того дня, когда он встретился со своим двойником, его этот вопрос вовсе не беспокоил. На самом деле в Лондоне на аукционе присутствовали два человека с одинаковыми именами: он сам, настоящий Омар Мусса, и другой человек, ненастоящий, — просто сумасшедшая ситуация.

Я перебил своего собеседника и спросил, не могло ли все это быть совпадением. Возможно, то, что Мусса посетил именно этот аукцион, произошло случайно?

Случайно? Мусса повернул кисти ладонями вверх. В жизни все случайно. Он по заказу клиента должен был приобрести на аукционе несколько предметов — не больше.

Он замолчал, и мне показалось, что мы оба подумали об одном и том же. Мусса ничего не говорил, и я, недолго думая, решился задать вопрос: кто же на самом деле был целью этого преступления — настоящий или фальшивый Мусса?

Старик глубоко вздохнул, заложил руки за спину и стал ходить взад и вперед по большому ковру, украшавшему центр магазина. Он начал подробно рассказывать, как врач констатировал смерть от разрыва сердца, как после возвращения из Англии домой его, настоящего Муссу, уведомили о собственной смерти. По его словам, Скотланд-Ярд занялся этим делом. Муссу пригласили в Лондон, и он с радостью согласился поехать, чтобы прояснить ситуацию, ведь это было в его интересах. Он много часов провел в здании на набережной Виктории, в штаб-квартире Скотланд-Ярда, где ему задали бесчисленное количество вопросов. Дошло до того, что он уже сам чувствовал себя виновным и завидовал мертвому Муссе. Об убийстве речь тогда вообще не шла, врач констатировал смерть от разрыва сердца. Да и подлинную личность погибшего установить не удалось. В Скотланд-Ярде пришли к выводу, что двойник являлся агентом тайной службы и во время наблюдения за каким-то событием его постигла смерть. В результате папку с делом отправили в архив.

В наш разговор вмешался какой-то покупатель, который интересовался двумя китайскими вазами с ручками: это фарфор Ву-цай? И пока оба разговаривали на узкоспециальные темы, у меня выдалась возможность поближе рассмотреть этого Муссу. У него было лицо восточного типа, кожа светлая, рост — минимум метр восемьдесят, а стройность, двубортный костюм и изысканность манер придавали ему некую аристократичность. Короче говоря, он выглядел так, как должен выглядеть серьезный торговец антиквариатом. И нелегко было представить, что этот мужчина мог быть замешан в каких-то делах тайной полиции. И все же, честно говоря, вся эта история, которую он сначала с улыбкой, а потом со страдальческим выражением на лице рассказал мне, выглядела довольно сомнительно. Да, у меня сложилось впечатление, что Муссе непременно хотелось доказать, что он совершенно не имеет отношения к делу.

Когда клиент ушел, я тут же спросил Муссу, не знакомо ли ему имя Гемал Гадалла.

— Нет, — неохотно ответил он. — Это было давно, все прошло, и я, признаться, этому очень рад.

Он также попросил меня никому не рассказывать об этой истории, потому что и без того из-за нее настрадался.

Я еще хотел спросить его, не говорит ли ему о чем-нибудь имя Джулиет Клейтон, но не успел этого сделать: Мусса молча проводил меня к двери.

Положение, в котором я оказался, напоминало ситуацию в покере: нужно было попытаться выиграть с плохими картами на руках. Но меня целиком захватила эта, без сомнения, таинственная история. Если сопоставить все, что до сих пор происходило, не принимая во внимание имена и места действия, то многое указывало на убийство. Я погрузился в размышления. Итак, это открытие столь абсурдно, что никто сначала всерьез его не воспринимает. Но все же первые результаты расследования представляют все совсем в ином свете. На аукционе умирает человек. Есть документальное подтверждение, что смерть наступила от разрыва сердца. Пока ничего странного. Имя умершего известно, но оказывается, что он был всего лишь двойником, при этом «подлинный» человек сидел в это же время в том же зале. Поверят ли в то, что, возможно, этого человека убили каким-то коварным способом — ядом или парализующей сердце инъекцией. Но человек, которого можно обвинить в этом преступлении, — просто какой-то призрак. Его нет, по крайней мере, под таким именем и по такому адресу.