Игра без правил (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич Страница 3

Светлана протянула ему костюм и рубашку. Он внимательно оглядел вещи. После глажения они выглядели лучше. И все же от его выходного костюма отдавало убогостью. Ладно, какой он есть, таким он и будет выглядеть.

Хотя идти на прием еще было рановато, оставаться в квартире со Светланой ему не хотелось.

— Я пойду, — сказал Лобанов. И быстро двинулся к двери.

Глава вторая

В приглашение в качестве места проведения приема была указана одна из самых престижных гостиниц Москвы. В ней он еще не бывал. Швейцар услужливо отворил перед ним тяжелую дверь. Он прошел внутрь и оказался совсем в ином мире.

Посередине холла, издавая тихую однотонную мелодию, словно играющий на одной струне музыкант, журчала вода в бассейне. По его дну скользила разноцветная палитра рыб. На подиуме за черным роялем, одетый в белый фрак пианист, заполнял окружающее пространство мягкими нежными звуками.

К Лобанову приблизился служитель гостиницы.

— Вам чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Я пришел по приглашению. — Он протянул открытку.

— Вам на второй этаж вон по той лестнице. Там уже почти все собрались.

Лобанов вдруг почувствовал волнение. Сейчас он встретится с людьми, которые произошли от одного с ним древа. Как они его примут? Чего скрывать, по сравнению с ними он весьма неотесанный малый. Его никогда не обучали ни красивым манерам, ни этикету, ни искусству бального танца — всему тому набору навыков, которым должен обладать настоящий аристократ. Вдобавок в последнее время он имел дело преимущественно с людьми грубыми, подчас просто примитивными. А чтобы ублажить их, пил с ними водку и даже что покрепче, не стесняясь, ругался матом, совершал другие поступки, которые никак не могут служить украшением его биографии.

Лобанов поднялся на второй этаж и сразу понял: он пришел туда, куда шел.

По холлу дефилировали несколько десятков человек. Все дамы — в длинных вечерних платьях, мужчины — во фраках и смокингах. Многие из присутствующих держали в руках бокалы с вином, которые разносили на подносах официанты.

Он стоял неподвижно на одном месте, не зная, что делать. В такой нерешительности он уже пребывал никак не меньше пяти минут. Никто не обращал на него никакого внимания, хотя за это время мимо него продефилировали почти все присутствующие на приеме. Он был прав, ему нечего тут делать. А потому он уходит.

Внезапно к нему приблизился какой-то мужчина примерно одного с ним возраста. Одет он был идеально, фрак великолепно облегал его стройную фигуру, словно он в нем родился.

— Извините, могу ли я поинтересоваться: вы пришли на прием по приглашению Дмитрия Львовича? — осведомился он.

— Да, мне прислали приглашение.

— В таком случае можно узнать ваше имя?

— Моя фамилия Лобанов-Тверский.

— Александр Сергеевич! — воскликнул мужчина с такой радостью, словно он только что узнал, что ему завещано большое наследство.

— Да, меня зовут Александр Сергеевич, — подтвердил Лобанов.

— Мы вас все с нетерпением ждем. Дмитрий Львович много раз спрашивал, не пришли ли вы? Пойдемте скорей к нему, он будет очень рад, что вы наконец объявились.

Они вошли в просторный зал. Людей там было меньше, чем в холле, но вели они себя точно также: прогуливались вдоль стен, маленькими глоточками отпивая вино из бокалов. Мужчина подвел его к пожилому человеку, вернее к старику, который сидел в кожаном кресле.

— Дмитрий Львович! — почтительно обратился он к нему, — я привел его. Разрешите вам представить: его сиятельство князь Александр Сергеевич Лобанов-Тверской.

Дмитрий Львович сделал над собой усилие и, опираясь на палку, поднялся с кресла. Он оказался высокого роста и, несмотря на возраст, в нем ощущалась не до конца похищенная годами стать. Когда-то у этого человека была великолепная выправка, совсем как у военного? А может быть, он и был военным, подумал Лобанов?

И все же более всего его поразила внешность Дмитрия Львовича. Еще достаточно густые, но абсолютно седые волосы были тщательно уложены. Далее шли мохнатые брови, из под которых смотрели пронзительные темные глаза. Большой орлиный нос вытягивал лицо вперед. Губы были очень тонкими, а выдвинутый овал подбородка придавал ему выражение замкнутости и надменности.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Внезапно лицо засветилось радостью. Он сделал шаг вперед к Лобанову и обнял его.

— Как я рад, что наконец вижу вас, — проговорил он еще вполне бодрым, не старческим голосом. — Не буду скрывать: я очень опасался, что вы не примите мое приглашение.

Старик продолжал по-отечески обнимать Лобанова; Лобанов же чувствовал себя по-дурацки. Он не представлял, что должен делать в такой ситуации? Обниматься с незнакомым мужчиной — такого в его жизни еще не было.

Кажется, Дмитрий Львович уловил его смущение. Он сделал шаг назад, к креслу.

— С вашего разрешения я сяду. Мне трудно стоять. И вам сейчас тоже принесут кресло. — Иннокентий, пожалуйста принесете князю кресло.

— Сейчас принесу, Дмитрий Львович, — тут же отозвался Иннокентий.

Только сейчас Лобанов заметил, что все то время, что длилась сцена знакомства, Иннокентий внимательно наблюдал за происходящим. Их взгляды невольно встретились. Молодой человек по-дружески улыбнулся Лобанову.

Через полминуты он поставил кресло рядом с ним. Лобанов сел.

— Я вижу, вы немножко смущены этой обстановкой, — проговорил Дмитрий Львович.

— Смущен, — не стал скрывать Лобанов. — Я никогда не придавал большого значения моему происхождению и был далек от дел нашего рода. Поэтому не знаю здесь никого. В том числе и вас.

На лице старика отразилось изумление.

— Боже, вы, в самом деле, ничего не знаете. Ваш отец вам ничего не рассказывал?

— Нет. Он никогда не вспоминал о своем происхождении. Его жизнь пришлась на период, когда такие вещи обычно скрывались.

— Да, да, мне это хорошо известно. Значит, вы никого не знаете, включая меня. — Теперь на его лице проступила нечто вроде улыбки. — В таком случае давайте знакомиться. Я, как и вы, князь Лобанов-Тверский Дмитрий Львович. Являюсь главой рода князей Лобановых-Тверских. Хотя родился в этой стране, но большую часть свою сознательной и бессознательной жизни провел во Франции, а также в некоторых других странах. Но всегда мечтал поселиться Родине. И я счастлив, что моя мечта, наконец, сбывается. И чем бы я ни занимался, у меня было постоянное дополнительное занятие: я собирал информацию о нашем роде, о живых и мертвых его представителях. Мне давно известно о вашем существовании. Правда, как и вы, я практически ничего не знаю о том, что вы из себя представляете. Но теперь, я надеюсь, мы устраним этот досадный пробел. Хотелось бы верить, что теперь у нас будет возможность часто общаться. — Дмитрий Львович слегка наклонился к своему собеседнику, как бы приглашая сделать его то же самое. — Я решил умереть на Родине. Я не вернусь во Францию, я останусь тут, навсегда, — очень тихо, словно сообщая великую тайну, произнес он. — Об этом еще никто не знает.

— Я никому не скажу, пока вы не дадите мне на то разрешение, — пообещал Лобанов.

Старый князь довольно рассмеялся.

— Вот у нас с вами и появилась общая тайна. Ничего так не сближает людей, как общие секреты. Поверьте старому подпольщику, я проверил это на собственном опыте.

— Вы были подпольщиком? — искренне удивился Лобанов.

— Да, во время войны, подпольщиком и партизаном. К ее началу я служил офицером во французской армии. Впрочем, в своей жизни я перепробовал множество занятий, но по-настоящему ни одно не удовлетворило меня. Я хочу вам представить вашего двоюродного брата. — Иннокентий, ты где?

— Я тут, Дмитрий Львович, — тут же отозвался Иннокентий.

— Познакомьтесь с его сиятельством, князем Александром Сергеевичем.

Иннокентий подошел к Лобанову. Он поспешно встал. Они пожали друг другу руки. Лобанов внимательно разглядывал только что обретенного родственника. У него было приятное, даже скорей красивое лицо. При этом очень подвижное, буквально через каждые несколько секунд на нем, как на экране телевизора, появлялось новое выражение.