Охота на Князя Тьмы - Диана Маш Страница 3

городе мы живем? У меня есть родители? Кто я такая? Кто вы все такие? Кто платит за аренду этих хором? Если я, то откуда беру деньги? Кем работаю? Этот… жених, кто он такой? Как мы познакомились? А остальные… я их знаю? Что я делала сегодня утром? Какие у меня планы на ближайшее время? Знаете ли вы человека по имени Прохор Васильевич Леденцов? — у меня в запасе имелось еще пару десятков вопросов, но нужно было перевести дыхание. А когда перевела, заметила вытянувшееся лицо «тетушки» и решила пока сильно не нагнетать. — Извините. Просто столько всего в голове…

— Не стоит просить прощения, милая, я все понимаю и постараюсь ответить. Только вот… кто будет твой Прохор Васильевич? Среди Лешенькиной родни не припомню таких…

— Да, так, — тяжело вздохнула я. — Забудьте.

Поднявшись, Инесса Ивановна подошла к столу и взяла в руки лежащую на нем газету. Пробежалась по ней глазами. Затем вернулась к кушетке и передала ее мне.

Статья о дамских нарядах на передовице. Под ней заметка о том, что некий князь Орлов попросил руки и сердца дочери некого барона фон Манфа…

Мой взгляд пополз выше и зацепился за говорящее название — «Сплетникъ». Под ним значилась дата — «№ 128, четвергъ, 18 декабря, 1890 г.».

Я задержала дыхание. Зажмурилась. Снова открыла глаза. Перечитала. Выдохнула.

Это не просто другая реальность. Это еще и другое время. А мир?

— Ч-что за город? Где мы живем? — выдавила я из себя и подняла голову.

— Китеж, милая, — от Инессы Ивановны не ускользнул мой потерянный взгляд. Она снова села рядом и принялась гладить меня по волосам. — Ты здесь родилась. Выросла. Ходила в гимназию. Как Модест Давидыч даст позволения, попрошу Тишку подогнать пролетку, и прокатимся по окрестностям. Ты тотчас все вспомнишь.

— Китеж? — нахмурившись переспросила я. — Это который… утонул?

— Утонул? — захлопала глазами удивленная старушка. — Ты что-то путаешь. В нашей Любле разве утонешь? Речушка-соплюшка, воды по колено. А тут целый город в столичной губернии. Небольшой, но дюже славный. Сама убедишься.

— А мои родители, они живы? — может хотя бы здесь…

Инесса Ивановна тяжело сглотнула и опустила голову.

— Сестрица моя, Сашенька, маменька твоя, вместе с отцом Алексеем Макарычем уже, почитай, пять лет не с нами. Как сейчас помню. Перед масленицей в столицу собрались. Туда и обратно. Старый знакомец батеньки твоего свадьбу играл. Тебя со мной оставили. А когда возвращались, наткнулись в лесу на душегубцев окаянных. Никого не пощадили. Эх! — она махнула рукой и вытерла покатившуюся по щеке слезу. — Одни мы с тобой остались, Сонечка. Сиротинушки. Так и живем.

— Простите, что заставила вас вспомнить, Инесса Ивановна, — я коснулась ее ладони и крепко ее сжала. — А что насчет этого дома? Денег? Я кем-то работаю?

— Это твой родной дом, дитя мое. По завещанию Лешеньки он перешел тебе, вместе с остальным наследством. Ты невеста у нас не бедная. Умница, раскрасавица. Даже его сиятельство не устоял.

Старушка взяла со стула вязаное покрывало и набросила мне на ноги.

— Кстати, насчет графа…

— Завтра! Все завтра, Сонечка, — улыбнулась она и коснулась поцелуем моего лба. — Модест Давидыч наказал отдыхать, а я тебя тут разговорами томлю. Поспи. Авось проснешься и все сама вспомнишь.

Я не была так в этом уверенна, да и устать толком не успела. Но спорить не решилась. Кивнула, дождалась, когда за старушкой закроется дверь, поднялась и подошла к висящему на стене зеркалу.

Долго не решалась взглянуть. А когда все же набралась храбрости, выдохнула с облегчением.

Я. Это была я.

Только волосы, которые обычно ношу обрезанными по шею, сейчас струились длинными локонами до самой талии. Бледность и болезненная худоба исчезли. Щечки розовые появились. Блеск в голубых глазах.

Похоже, здешняя Соня, в отличие от меня, вела здоровый образ жизни.

Взгляд опустился ниже, к лифу модного — века так два назад — голубого платья. Ладонь прошлась по висевшему на груди бантику. Указательный палец угодил в углубление. Дырочку… с обугленными краями.

Понимание обрушилось, как снежная лавина на голову. Тут же расставляя по полочкам все случившееся.

— Сонечка, Сонечка. И кому же вздумалось тебя… убить?

Глава 2, Где кашу салом не испортишь

— Софья Алексевна… барышня, — раздался над ухом чей-то назойливый голос. А после, меня охватило странное чувство дежа вю. Будто я уже просыпалась в похожих обстоятельствах. Вот совсем недавно. И произношение это деревенское… знакомым кажется.

Разлепив глаза, я уставилась на склонившуюся надо мной девушку.

Взгляд озабоченный. Морщинка между хмурых бровей. Круглое, белое лицо. Щеки слегка изъедены оспинами. Длинная светлая коса обхватывала голову, наподобие короны. Коричневое платье. И, поверх него, белый фартук.

Если память мне не изменяет — а это сейчас под большим вопросом — ее зовут Глаша. А полностью… Глафира или Аглая? И если спрошу, не будет ли это странно?

— Софья Алексевна, родненькая, живы! Ей-богу, живы! — отскочив от меня, она всплеснула руками и тут же прижала ладони к груди, будто пытаясь успокоить сбивчивое дыхание. — Вот тетушка ваша обрадуется. У ней чутка припадок нервический случился. Думали за дохтуром посылать.

— Что произошло?

— Дык вы все дремлите и дремлите. День прошел, ночь прошла… А у Инессы Иванны сердце. Ей пужаться неможно. Вот я и решилася до вас добудиться. Ежели вы, Софья Алексевна, отзавтракать изволите, то стол ужо накрыт. Токмо вас дожидаемся.

Что самое странное, я совершенно не помнила, как уснула. Лежала на кушетке, в нарядном платье. А сейчас огляделась — незнакомая спальная комната. Огромная кровать, вся в мелких розовых подушках. Трюмо, шкаф, сундук в углу. Откинула одеяло — на мне белые хлопчатобумажные шорты до колен — панталоны? — и короткая сорочка из той же ткани.

Не слабо я головой приложилась.

Кто перенес меня и успел раздеть? Лучше не уточнять. Пусть это будет Глаша.

Приняв сидячее положение, я потянулась. Девушка, между тем, подошла к сундуку, открыла крышку, залезла чуть ли не с головой и начала там рыться.

— Вы, барышня, коли на променадь свой утренний соберетеся, в тепле себя держите. Погода нонеча ясная, да морозец зимний дюже кусучий. Я и платье вам поплотнее подберу.

— Не нужно, Глаша, — проследила я взглядом за ее спиной. — Я сама справлюсь. А вы ступайте.

— Сама? — резко выпрямившись, она повернулась ко мне и уставилась огромными, как два блюдца, глазами. — Да как же это можно то, Софья Алексевна? Аль чем не угодила вам? Вы токмо скажите…

Черт, чувство такое, будто ребенка наотмашь по щеке ударила. А ведь хотела как лучше.

— Всем