Убийства на водах - Полина Охалова Страница 3

— Это каким же образом?

— Да самым драматичным. Ее родители поехали на свадьбу племянницы, дочери сестры Катерины Ивановны, как звали матушку Елизаветы Николаевны, если не ошибаюсь. Свадьба была на широкую ногу, в тамбовском имении матери невесты, вся родня там собралась. Сама Лизавета Николаевна не смогла поехать: была на сносях и носила дитя очень тяжело. Так вот в самом разгаре свадебного торжества случился пожар и в огне погибли и родители ее, и невеста с женихом, и тетушки с дядюшками. Мадам Горшенкова потеряла ребенка, долго была больна, а по выздоровлении обнаружила себя наследницей всех своих родных!

— А господин Горшенков не присутствовал на этой роковой свадьбе, оставался при жене?

— Нет, он в это время ездил куда-то, по казенным делам, кажется. Но всего в подробностях я не помню, да и не знаю — я все же врач, а не исповедник.

В зале Ресторации людей прибывало. Некоторые искренне сочувствовали несчастному семейству, другие пришли поглазеть — прежде всего на старшую дочь, которая по слухам, была, как две капли воды, похожа на убиенную. Наскучив смотреть на толпу соболезнующих, Печорин и доктор вышли из Ресторации на вечерний воздух. Но только они свернули на бульвар, как молодой женский голос окликнул доктора. Обернувшись, приятели увидели направлявшуюся в залу Ресторации компанию. Немного располневшая княгиня Лиговская в обществе немолодой супружеской пары уже взошла по ступенькам лестницы, за ними следовали три юные особы. Одна из девушек, остановившись у нижней ступеньки, приветливо махала доктору рукой.

— Княжна Мери, то есть, прошу прощения, — любезная Марья Сергеевна, добрый вечер! — сказал доктор, приподнимая шляпу. — А я нынче в приятной компании. Узнаете? — доктор указал на Печорина, выступившего из тени молодой липы.

— Очень рад Вас вновь видеть, княжна, — сказал последний, с неожиданным для самого себя смущением целуя протянутую руку.

— Я тоже рада, искренне рада встрече, — отвечала княжна Марья, взглянув на спутника доктора. Печорин вспомнил вдруг, как когда он нахваливал бедному Грушницкому бархатные глаза и длинные ресницы юной Мери. Ресницы остались такими же длинными, но взгляд — взгляд был совсем иным — не мягким и извиняющимся, а прямым, свободным. А в глубине прекрасных серых глаз скрывалась улыбка, едва ли не ироническая.

— А я полагал, что Вы сохранили обо мне недобрые воспоминания.

— О нет, напротив, встреча с Вами была для меня прекрасным и полезным опытом. Вы своим нежданным поцелуем тогда у Провала разбудили меня, как принц спящую царевну. Я перестала грезить о небесной любви и прислушиваться к благоразумным советам маменьки и начала жить своим умом и по своему хотению. Так что я Вам очень благодарна за преподанный урок.

Печорин слушал речь Марии Сергеевны с изумлением. Неужели это та самая робкая девушка, которою он два года назад вертел, как заводной куклой, предугадывая наперед каждое ее душевное движение, как предугадывает опытный шахматист ответный шаг начинающего игрока. Это двадцатилетнее создание с гибкой талией, бархатными глазами, нежным ртом, из которого раздавались свободные и дерзкие речи, было в сто раз обворожительней и привлекательней той девочки, которую он сравнивал с цветком, предназначенным для того, чтобы сорвать его и, насладившись девственным ароматом, бросить на дорогу. А этот расцветший цветок не только не бросишь, но исцарапаешься до крови, пытаясь сорвать.

— Григорий Александрович, я вижу в Ваших глазах загорелся прежний охотничий азарт, не так ли? Оставьте свои старые привычки, давайте будем добрыми друзьями, заходите завтра к нам, я Вас познакомлю с моей подругой Еленой. Она писательница. Зинаида Р — ва, может читали ее повесть в «Библиотеке для чтения»?

У Печорина на кончике языка уже вертелась острота о том, что женщина-писательница, на его вкус, престранное создание — нечто вроде змеи во фланелевом халате, но он прикусил язык и пообещал непременно, завтра же нанести визит.

Глава третья. Происшествие у источника

На следующий день с утра княгиня Лиговская с дочерью отправились к Елизаветинскому источнику, где по обыкновению встретились с семейством Фадеевых2. Супругам Фадеевым было под пятьдесят. Сухощавый Андрей Михайлович и высокая, полная Елена Павловна представляли собой образец супружеской любви и согласия. На воды они приехали с тремя дочерями и двумя внучками, двухлетней Верочкой и семилетней Лелей, матерью которых была та самая писательница и капитанша Ган, что сделалась задушевной водяной подругой княжны Лиговской. Младшая дочь Фадеевых — Надя, была лишь на год старше своей племянницы, а девятнадцатилетняя Катя занималась Верочкой и Лелей, кажется, не с меньшей любовью и прилежанием, чем их родная мать — Елена Андреевна, сочинявшая новый роман, действие которого происходило в Пятигорске.

Старшее поколение ушло принимать ванны. Няня Орина на повозочке привезла к большому дому с длинной галереей Верочку. Старый солдат, завидев малышку издали, улыбнулся и, взяв под козырек, прокричал: «Здравия желаем кривоногой капитанше!».

«И вовсе она не кривоногая», — вступилась за сестру Елена, которую все называли Лелей. — У нее слабые ножки, но вовсе не кривые. Она будет каждый день купаться и обязательно побежит на своих ножках!» и Леля, отбежав в сторону, показала солдату-караульному язык.

— Ты что, разве можно?! — одернула ее восьмилетняя Надя.

— Ты, Надин, серьезная и скучная, как тетушка, — возразила ей Леля.

— Так я твоя тетушка и есть, — сказала Надя. Она была спокойной и рассудительной, в отличие от Елены, которая по виду и поведению казалась старше своего возраста, любила надерзить, придумать какую-нибудь шалость, и вечно с самым серьезным видом, сверкая огромными голубыми глазами чуть навыкате, рассказывала самые невероятные истории. Например, о том, что ей снятся вещие сны. Бабушка Елена Павловна, которую девочка называла «бабочкой», смеясь, говорила, что в семье растет еще одна сочинительница романов.

В галерее было людно, больные прогуливались, попивая воду целебного источника. Принявшие ванны или ожидавшие сеанса сидели на скамьях. Княжна и Елена Андреевна тоже присели на выкрашенную с зеленый цвет лавочку по соседству с той, на которой расположился довольно нескладный и худощавый молодой мужчина, читавший газету.

Екатерину, собиравшуюся к ним присоединиться, остановил проходивший мимо пожилой генерал. Взявши девушку за руку, он с некоторым пафосом произнес: «Я слышал вчера, барышня, ваш разговор с господином Вергопуло и так благодарен вам за все высказанное вами! В ваших словах было столько патриотизма и правды, что я готов на все для вас, — сделаю для вас все, что хотите, — взойду на колокольню Ивана Великого и спрыгну с нее; одним словом, вы можете потребовать от меня, чего вам угодно, я буду всегда весь к вашим услугам!» Генерал слегка поклонился