Виктор Полонский - Загадка Веры Холодной Страница 30

Владимир приехал уже ближе к вечеру, хмурый, даже сердитый, и не один, а с полицейскими чинами. Полицейские были похожи друг на друга, словно единоутробные братья – здоровые, суровые, краснолицые, усатые, громогласные. Они представились, но Вера сразу же запуталась в том, кто из них пристав, кто околоточный, а кто надзиратель сыскной полиции. Первым делом один из полицейских поинтересовался ведром, в которое Клаша выбросила муку. Перепуганная донельзя Ульяна пролепетала, что вынесла ведро, и была тут же, совершенно безвинно, обозвана дурой. Когда же она сказала, что ведро велела вынести хозяйка, полицейский обернулся к Вере, поднес руку к козырьку фуражки и буркнул: «Прошу прощения, сударыня» – и велел Ульяне показать, куда она вылила помои.

– Куда, как не в выгреб[39]? – удивилась такому глупому вопросу Ульяна. – Нешто на улицу вылью?

Но пошла и показала. Судя по тому, что суровости на лице вернувшегося полицейского заметно прибавилось, осмотр выгребной ямы ничего не дал. А что он может дать, если туда сливаются помои из двух домов? Полицейские перебросились отрывистыми непонятными фразами, затем один, наверное, это был пристав – самый главный из троих, начал расспрашивать Веру, а двое других стали осматривать комнату Клаши и кухню. Во всей этой суете Вера не успела узнать у мужа о состоянии Клаши.

Вопросы сильно удивили Веру. В каких отношениях она была с прислугой? Ясное дело, в каких – в обычных. Не замечала ли за Клашей или Ульяной чего-то странного? Не замечала, если бы замечала, так рассчитала бы. Странных людей в услужении держать не резон. Единственным вопросом, ввергшим Веру в смущение, оказался вопрос о том, есть ли у нее враги. Но Вера тут же взяла себя в руки и ответила, что никаких врагов у нее нет. Во всяком случае, она о них ничего не знает.

После ухода полицейских Владимир рассказал, что Клаша умерла еще в пролетке, по дороге в больницу, а у соседа Виталия Константиновича от этого случился сердечный приступ, и его пришлось оставить в приемном покое. Ульяна, наводившая порядок после полиции, услыхала это (разговаривали при отрытых дверях, не до дверей было обоим) и снова начала голосить, но уже не очень громко и не очень рьяно. Можно даже сказать, что не голосила, а причитала, как обычно и причитают по покойникам. Верина бабушка по Вериному отцу тоже причитала, но Ульяна причитала искренне, пусть даже только сегодня и ссорилась с Клашей, а бабушка только для виду.

А дальше Владимир сказал ужасное. Оказывается, поднос он забрал намеренно. Для того чтобы собрать пену, которой рвало Клашу. Владимир умный, проницательный и внимательный к мелочам. Адвокату положено быть таким. Вера никогда бы не догадалась заподозрить, что в муке, которую попробовала Клаша, мог оказаться мышьяк. Откуда ей вообще знать такое? А Владимир сразу заподозрил, поэтому и рвоту решил собрать. Впопыхах, конечно, схватил то, что было под рукой, торопился. Но ничего, и того количества, которое оказалось в подносе, доктору Брускову из Пятницкой части, куда Владимир привез тело Клаши, хватило для анализа. Владимира в Пятницкой части хорошо знали, известных адвокатов вся полиция хорошо знает, поэтому и задерживать не стали (другого при подобных обстоятельствах непременно бы заперли на время в кутузку, заподозрив в нем возможного отравителя) и анализ сделали немедленно. Пока Владимир еще не успел подробно рассказать о случившемся приставу Слемзину, как доктор подтвердил, что в Клашиной рвоте действительно содержится мышьяк.

– Что меня больше всего расстраивает, так это наши дурацкие порядки, – сказал Владимир, закончив свой рассказ. – На всю Москву-матушку, этот Вавилон, есть всего семь конных карет «Скорой помощи», одни при полицейских участках, другие при пожарных депо. Но ни одну из этих карет обыватели не могут вызвать по телефону или еще как. Вызов могут сделать только полицейские чины или, скажем, чиновники городской управы. И по домам эти кареты не ездят, могут только с улиц больных забирать. Дикость! Карет надо завести раз в семь больше и принимать вызовы у всех, без исключения. Брусков сказал, что если бы Клаше удалось вовремя желудок промыть, то она могла бы и выжить. А для промывания умение нужно и кишка особая с воронкой. В карете «Скорой помощи», наверное, все необходимое для таких случаев имеется…

Вера обняла Владимира и крепко прижалась к нему. Она понимала, почему он вдруг завел речь о каретах «Скорой помощи». Хочет отвлечь ее от страшных мыслей. Это же так страшно сознавать, что кто-то тайно проник к ним домой и подсыпал в муку яд. Или вовсе высыпал муку и насыпал туда мышьяку. Зачем?

Через день после того, как Вера нашла в спальне конверт, пришел слесарь и заменил замки. Владимир сказал, что выбрал у Кенца самые надежные замки. Но это не смогло остановить Румпельштильцхена. Ужасно, когда даже дома не можешь чувствовать себя в безопасности! Бедная Клаша!

Кто мог все это сделать? Кто такой Румпельштильцхен? И зачем он захотел отравить их с Владимиром? Когда добавляют яд в муку, то намереваются отравить всех, кто живет в доме. За что?

Даже сейчас, рядом с Владимиром, Вере было страшно. Очень страшно. Она не представляла, как теперь сможет съесть что-либо дома или выпить стакан воды. И заснуть дома, в их уютной спальне, наверное, тоже никогда не сможет.

Владимир без расспросов понял Верино состояние. Зачем расспросы, если достаточно одного выражения лица. Он увел Веру в свой кабинет, усадил в кресло, достал из шкафа непочатую бутылку коньяку, налил Вере до краев большую рюмку и попросил выпить залпом. Вера немного удивилась, потому что коньяк положено пить мелкими глоточками, но послушно выпила. Коньяк обжег горло, на глазах выступили слезы, но на душе стало лучше, чуточку спокойнее. Вера меланхолично сжевала полученный от Владимира кусочек шоколадной плитки, выпила еще полрюмки (Владимир снова посоветовал выпить залпом) и подумала, что от такой жизни она скоро совсем сопьется. Стоило ли начинать жить, чтобы закончить таким вот образом?

О том, что на шесть часов вечера у нее назначена встреча с агентом Спаннокки, Вера от пережитого волнения забыла напрочь.

15

«В Кускове произошел трагический случай. Семеро членов семьи купца Чекулаева на собственной даче отравились мышьяком, который кухарка Кузина якобы по ошибке подсыпала вместо муки под пирог перед тем, как посадить его в печь. Из всей семьи избег отравления только сам Чекулаев, который в тот день опоздал к ужину».

«Управление железных дорог Московского узла опубликовало новые правила Министерства путей сообщения, касающиеся привлечения к судебной ответственности безбилетных пассажиров.

Согласно новому положению, виновные в проезде без билета в пассажирских поездах в первый раз будут подвергаться аресту на срок до 15 дней или штрафу от 5 до 50 руб.; при вторичном проезде без билета на виновного может быть наложен арест сроком до 1 месяца или штраф от 10 до 100 руб. В случае, если безбилетный пассажир предоставит контролеру уже использованный билет или именной билет, выданный другому лицу, он будет подвергаться тюремному заключению на срок от 1 до 3 месяцев. Последнее наказание может быть уменьшено наполовину, если будет установлено, что проезд без билета совершен ввиду бедности пассажира или по иным уважительным причинам, а также если стоимость билета не превышает 50 коп.

За проезд в товарных поездах виновные будут подвергаться аресту на срок до 15 дней или штрафу до 100 рублей. Помимо привлечения к судебной ответственности все безбилетные пассажиры обязаны уплатить в пользу железной дороги двойную стоимость отсутствовавшего у них билета».

Владимир ушел рано, Веру будить не стал. Ее разбудила Ульяна, оставшаяся ночевать (не иначе как Владимир попросил), и сообщила, что городовой принес поднос и не хочет отдавать его ей, а непременно требует хозяйку. В таких жизненных тонкостях Вера разбиралась превосходно, поэтому, наскоро одевшись и кое-как причесавшись, не забыла взять из кошелька полтинник, чтобы поблагодарить служивого.

Ульяна собралась идти за провизией. Вера прошлась по кухне, заглянула в каждый шкафчик, велела выбросить соль с сахаром, что были дома, и купить новых, да понемногу, соли полфунта, а сахару – фунт. И муки тоже не больше фунта. Смешные предосторожности, потому что отравить можно все что угодно, можно и в коробку с чаем какой-нибудь гадости подсыпать, и в коньяк тоже, но сегодня хотелось обновить все белое и сыпучее. Вторая мысль, касающаяся безопасности, была более умной. Вера спросила Ульяну, не согласится ли она пожить у них до тех пор, пока они не найдут новую горничную. Ульяна не выразила особой готовности, но и не отказалась – изобразила задумчивость в ожидании, пока Вера скажет, сколько она готова прибавить жалованья. Вера начала с полутора рублей в неделю, а дальше и набавлять не пришлось, потому что Ульяна сразу согласно закивала. Вера поставила Ульяне условие – не покидать квартиру в отсутствие хозяев, чтобы она не оставалась пустой ни на минуту, а сама решила, что по утрам, во время Ульяниных походов за покупками, станет сидеть дома.