Валерий Введенский - Мертвый час Страница 30

Илья Игнатьевич прошептал сыну:

– Слава богу, пришел!

Видимо, сию особу ждали с нетерпением. И гость это знал. Раскормленное тело внес важно, поприветствовал Илью Игнатьевича снисходительно.

– Позвольте, ваше высокородие, познакомить вас с сыном и дочкой, – произнес Стрельцов.

Николай был удостоен короткого кивка жирной украшенной «Анной»[108] шеи, Сашенька – касания ручки, которую для этого ей пришлось высоко-высоко приподнять.

– А муж ваш здесь? – неожиданно спросил ее Вигилянский.

– Вы знакомы? – удивилась княгиня.

– Играли в детстве. Но потом родители поссорились, с тех пор не видались.

– Вот же он, в двух шагах от нас. Беседует с отцом.

– Ба! Так и Данила Петрович здесь?

Последовали объятия, воспоминания…

Сашеньку так и подмывало узнать, что за гусь этот Вигилянский, никогда о нем не слыхала, но выяснить сие удалось лишь после обеда, когда статский советник с Ильей Игнатьевичем уединились в курительной комнате для особо важных гостей.

– Толик ныне важная птица, – начал объяснять Дмитрий Данилович.

– Стг’анно, что ты пг’о то не знал, – вмешался в разговор супругов Данила Петрович. – Ведь вы оба юг’исты.

– Он – военный, я – штатский, нам негде пересечься, – попытался объяснить Диди. – Конечно, я слышал фамилию Вигилянский, но никак не мог ее сопоставить с Толиком. Считал его Масальским.

– Масальским? Что ты! Толику пг’осто повезло. Его г’одители, поп с попадьей, замег’зли в снежной буг’е.

– Ничего себе везение, – пробормотала Сашенька.

– И мальчика взял на воспитание крестный отец, который владел селом, где в церкви служил отец Вигилянского, – все так же грассируя, продолжил Данила Петрович. – Ах, какие генерал Масальский давал обеды! Жаль, мы рассорились из-за одной кокотки.

– Без подробностей, папа.

– Сын мой, помнишь какое filet de boeuf braise[109] готовил повар Масальских? Даже в «Кюба[110]» его делают хуже.

– Как же, помню. Одно время мы часто ездили к ним в Царское…

– В Царское? – удивился князь Данила. – Сын мой, как ты умудрился стать профессором? В отличие от меня ничего никогда не помнишь. У Масальских дача в Рамбове.

– В Рамбове? – удивилась Сашенька.

– Да, дочь моя.

– А этот Масальский жив?

– Нет, конечно. Уж как пару лет дуба дал. А следом и супруга. А сынок их, хе-хе, дурачок. Днями напролет песенки поет. Муж сестры взял над ним опеку.

– Как его фамилия? – спросили хором Сашенька с Дмитрием Даниловичем.

– Ой, не помню…

– А только что памятью хвастались, – не преминула уколоть свекра Сашенька.

– Какая-то живодерская…

– Волобуев?[111] – опять хором выпалили супруги.

– Точно, граф Волобуев.

После кофе и коньяка гости разошлись. Все, кроме Данилы Петровича. Пришлось дать ему с собой бутылку бургундского, пармской ветчины и кастрюльку с остатками port-au-feu, иначе князь не желал расставаться с любимыми родственниками.

Выпроводив его, расположились в курительной для особых гостей. Николай с Дмитрием Даниловичем дымили сигарами, Илья Игнатьевич посасывал трубку.

– Помнится, в пятницу ты собиралась к Волобуеву. Спрашивал про меня? – поинтересовался у Сашеньки отец.

– Вскользь. Сказал, что ждет ответ на его предложение…

– И ответ готов: пошел-ка он подальше!

– Визит Вигилянского как-то связан с этим решением? – рискнула задать вопрос Сашенька.

Илья Игнатьевич с ехидной улыбочкой посмотрел на Николая:

– Зря считаешь, что женщины лишены ума. Во как сестра твоя соображает!

– Из каждого правила есть исключения. Увы, редкие, – отозвался Николай.

– Значит, и Лопарёвой от ворот поворот?

– Безусловно.

На сегодняшнем обеде среди прочих присутствовал купец первой гильдии Лопарёв с женой и дочерью, дородной девицей с круглым румяным лицом.

– Эх! Такие тузы породниться хотят, что не знаешь, как и отказать. Не скажешь ведь миллионщику, что дочь его дура.

– Лопарёв и сам про то знает, – пожал плечами Николай.

– Но в отличие от тебя считает сие достоинством.

– Вот пусть с ней и живет.

– Э-э… Развел я демократию… Щас как тресну кулаком да как велю жениться…

Сам же первым и рассмеялся. Илья Игнатьевич грозен был лишь для подчиненных, в детях души не чаял.

– Папенька, мы от Волобуева отвлеклись, – отсмеявшись, напомнила Сашенька.

– Коли настаиваешь, расскажу. Но попрошу: все, что услышите, строго между нами.

– Конечно-конечно, – кивнул Диди.

– Граф подал заявку на получение концессии. Но проиграл, нам она досталась. После чего я получил от него письмо с угрозами. Прочитав, решил пригласить его на ужин. Волобуев явился взвинченным, нервным, разговор не получился. Я так и не понял, что конкретно он про наши дела знает, но его аппетиты меня поразили: потребовал ни мало ни много миллион. А в случае отказа пообещал, что разотрет меня в порошок. Я навел справки и выяснил, что у Волобуева есть высокопоставленный родственник, Вигилянский, который действительно может нас обеспечить неприятностями. В Петербургский округ, где он прокурорствует, мы много чего поставляем: муку, крупы, сукно…

– В некоторые полки и овес, – дополнил отца Николай.

– А справочные цены[112] в этом году низки, как никогда, товар высшего качества по ним не отгрузишь. Вот и повод завести на нас дело. Потому мы с Николаем крепко задумались: а не отдать ли истребованный миллион?

– А вдруг Волобуев блефовал? – вырвалось у Сашеньки.

– Всегда жалел, что не мальчишкой уродилась, – улыбнулся отец. – Точно так же подумал.

– И решил спросить прокурора напрямую? – предположила Сашенька.

– Ну, не напрямую, конечно. Исподволь, обиняками. Однако ответ получил вполне конкретный. К делам Волобуева Вигилянский никакого отношения не имеет. Тот связался с неким пройдохой, Гюббе его фамилия, который и уговорил графа подать заявку на концессию. Выманил деньги, якобы на взятки, и с ними скрылся. Вигилянский в свое время предупреждал Волобуева, что Гюббе пройдоха, но тот отмахнулся. Конечно, Анатолию Кирилловичу горько осознавать, что семья, в которой он рос и всем обязан, фактически разорена – по слухам, Волобуев не только свои деньги вложил, но и в опекунские суммы залез. Вигилянский, конечно, окажет посильную помощь крестной сестре и ее больному брату, но к требованию выплатить миллион отношения не имеет.

– А не врет? – спросил Николай. – Помнишь историю, что я раскопал?

– Что за история? – заинтересовалась Сашенька.

– Волобуев двадцать пять лет тому назад обвинялся в растрате и убийстве, могли и в рядовые разжаловать, и в Сибирь отправить в кандалах. Спас его тогда аудитор полка, в котором он служил, Вигилянский.

Аудиторы, по замыслу Петра Первого, должны были представлять закон в войсках, сочетая функции следователя, прокурора и судьи. Должность поначалу считалась офицерской, однако после смерти первого императора право вершить суд вернули отцам-командирам, и обязанности аудитора сузились до подготовки бумаг к разбирательству. Офицеры этим заниматься не желали, пришлось назначать аудиторами фельдфебелей, вахмистров и даже военных писарей. Уровень их подготовки был очень низким, и в 1832 году для подготовки военных юристов открыли специальное учебное заведение – Аудиторскую школу. За казенный кошт[113] там обучали кантонистов[114], за собственный – детей дворян, разночинцев и купцов первой гильдии.

Сашенька накинулась на мужа:

– А я ведь говорила, что Волобуев – подлец. Теперь сомнений больше нет: он сам организовал ограбление…

– Ты о чем? – спросили Стрельцовы.

Сашенька принялась рассказывать. Когда сообщила об украденных облигациях, отец и брат меж собой переглянулись, а как только княгиня закончила, Илья Игнатьевич обратился к зятю:

– Дмитрий Данилович, а если я попрошу вас взяться за защиту Урушадзе?

– Простите…

– Оплачу расходы и гонорарий…

– М-м-м… Но зачем?

– Пока не знаю. Но уверен, чутье меня не подводит.

– Но, Илья Игнатьевич, – Дмитрий Данилович нервно затянулся, – спасти князя Урушадзе я не могу.

– Если вы бессильны, значит, и никто не сможет. Но вы хотя бы попробуете.

– Ставите меня в безвыходное положение. Вам отказать не могу.

– Вот и славно. Кстати, мелкая просьба. Если вдруг на суде или в ходе ваших поисков всплывет украденный список с номерами облигаций, не сочтите за труд скопировать.

Николай вышел проводить их до коляски. Предложив сестре ручку, тихо сказал:

– Есть обстоятельство, от которого отец отмахивается. Мол, не может быть. Однако сведения из надежных источников.

– Говори…

– Именно Вигилянский свел гешефтмахера Гюббе с Волобуевым.