Елена Хорватова - Заговор дилетантов Страница 31

— Осторожнее с деньгами, в дороге встречается много жуликов! — Ради Бога, следи за Милочкой, у нее гланды… И к директору гимназии сходи, Николенька снова принес единицу за диктант. — Пиши, пожалуйста, каждый день, хотя бы немного, несколько строк, а лучше телеграфируй, ты ведь не любишь письма! — Не забудь оплатить счета, особенно зеленщику и молочнику, а то я буду всю поездку волноваться, что в лавочках нам закрыли кредит. — Господа, пожелаемте нашему дорогому Исидору Пафнутьевичу доброго цути и пусть кланяется ихнему кайзеру! Ну-с, облобызаемся на дорожку!

Я тоже, поддавшись общему настроению, стала нервно наставлять горничную:

— Шура, пожалуйста, не забывай без меня поливать цветы, особенно большую бегонию, она влаголюбивая.

Когда Михаил Павлович вернется из поездки, сразу отдай в стирку его белье и скажи прачке, чтобы воротнички на сорочках крахмалила получше. Проветри все зимние вещи от нафталина, скоро могут ударить морозы…

— Сделаю, сделаю все, — успокаивала меня Шура, — не тревожьтесь. Елена Сергеевна, как вы там без меня, в заграницах-то? Ведь волосы уложить и то придется по цирюльням бегать…

— Ничего, Шурочка, я в этот раз ненадолго еду. Вот вскоре отправимся в путешествие уже всерьез, вместе с Михаилом Павловичем, и тебя тогда с собой возьмем, непременно.

— Я вам там курочку жареную на дорожку положила и пирожков свеженьких, кухарка давеча испекла, — вспомнила Шура в последний момент.

— Господи, Шурочка, зачем? В поезде есть ресторан, и я прекрасно смогу там сегодня вечером поужинать, а утром — позавтракать…

— А между ужином и завтраком еще будет долгая-долгая ночь. Знаете, как в дороге-то бывает? Проснетесь среди ночи, захотите покушать, а курочка — вот она. Так и время быстрее пройдет. Да и когда вам еще, Елена Сергеевна, доведется хорошей курятины-то поесть? Эта Германия — ужасно бедная страна. Бог его знает, чем вам там питаться придется…

— Шура, откуда ты взяла, что мне в Германии придется голодать?

— Да одна моя товарка там была, ну из Москвы поехала в Гамбург со своими хозяевами, у которых в услужении состоит. Так говорит, курицу подавали там только по большим праздникам, и к тому же местные даже представления не имеют, что такое севрюга или осетрина, кругом одна селедка. Херинг по-ихнему называется — еще и имечко какое для селедки выдумали, прости Господи, только плюнуть впору!

— Надо же, какая дикость, — огорченно заметила я, но боюсь, Шура уловила в моем тоне иронию и обиженно замолчала.

Я хотела сказать еще что-то важное, но тут мое внимание отвлек некий господин, который, проходя по перрону, с размаха задел меня плечом и тут же с извинениями, вежливо приподняв шляпу, заглянул мне в лицо. Буквально через секунду он с ужасом отпрянул и кинулся бежать так, словно за ним гнались волки, оттолкнул проводника и скрылся в двери вагона.

Допускаю, что выражение моего лица было не слишком приветливым (ведь трудно испытывать восторг при виде мужчины, бесцеремонно расталкивающего дам), но в конце концов я же не кикимора болотная, чтобы так уж меня пугаться!

Пожав плечами, я простилась с Шурой и тоже вошла в свой вагон.

По коридору, устланному красной ковровой дорожкой, проводник проводил меня в мое купе, жарко протопленное, с уютной настольной лампой под красным абажуром и стенами, обитыми мягкой тисненой кожей. Путешествие в неизвестность началось…

Поезд тронулся, и за окном поплыл сначала перрон, потом забитые вагонами запасные пути Брестской дороги, огоньки московских окраин и пригородов, и наконец — зубчатые черные полосы подмосковных лесов. Пора было устраиваться в купе для долгой дороги.

Прежде всего мне захотелось снять манто — в преддверии близкой зимы я отправилась в путь в каракуле, а в купе было так тепло, что пребывать и далее в мехах казалось просто невыносимо. Теперь можно было и умыться, ведь стоит просто пройтись по перрону рядом с поездом, и каким-то образом угольная пыль и сажа оказываются на лице.

Внутренняя дверь в соседнее купе, расположенная рядом с умывальником, была заперта. Вероятно, эти двери открывают лишь в том случае, когда оба купе заняты большой семьей или коллегами, путешествующими вместе. А когда по соседству едут случайные попутчики, во избежание нежелательных визитов из одного купе в другое принято пользоваться лишь дверью, ведущей в коридор.

Умывшись и причесавшись, я открыла прихваченный у вокзального газетчика иллюстрированный журнал. Номер журнала оказался старым, но полагаю, и в момент своего появления на свет он не вызвал большого ажиотажа среди читателей. Правда, издатели (как сообщалось в рекламе, «не щадя затрат») печатали часть иллюстраций модным способом «драй фарбен друк», то есть «в три цвета» (тоже, судя по названию — немецкое изобретение), так что вечная девочка с кошкой или собачкой и подписью «Два друга», парижская цветочница и «Именины бабушки» приобрели кое-какие цветовые нюансы.

Однако, на мой вкус, можно обойтись и монохромными рисунками, напечатанными «айн фарбен друк», если от этого выигрывает содержание журнала. Да мне, собственно, было и не до чтения — меня тревожили иные мысли.

Александр Матвеевич так пока и не объявился, хотя, раз билет в Берлин был прислан мне Легонтовым, он должен знать, что я уже еду в нужном направлении…

Но от Легонтова — ни слуху ни духу, а в одиночку украсть патенты у неизвестного мне в лицо господина Штюрмера — дело для меня непростое.

Я полностью погрузилась в эти неприятные раздумья, когда из соседнего купе тихо постучали в смежную дверь, щелкнул замок и передо мной возник Александр Матвеевич собственной персоной. Он появился так неожиданно и театрально, как герой сценической постановки. Короче говоря — «Явление 2-е. Елена и Легонтов».

— Здравствуйте, дорогая Елена Сергеевна. Рад вас видеть, вы прекрасно выглядите, — поприветствовал меня Александр Матвеевич с такой непринужденностью, словно просто забежал вечерком ко мне на Арбат на чашку чая.

— Александр Матвеевич, вы меня напугали, — не удержалась я от упрека. — Я уже предположила, что вы остались в Москве и мне придется сражаться со Штайнером один на один. А я могу его не узнать и в силу этого упустить…

— Елена Сергеевна, голубушка, я никогда не позволю себе бросить даму на растерзание врагам отечества.

А Штайнера вы, по-моему, и впрямь не узнали, столкнувшись с ним на перроне…

— Так это он — тот самый хамоватый господин, который так бесцеремонно толкался?

— Да. И у него ваше появление на вокзале вызвало явный шок. Я из вагонного окна с интересом наблюдал за его мимикой. Для агента иностранной разведки ему следовало бы лучше владеть собой.

— Но теперь-то он уж наверняка затаится в своем купе и не высунет оттуда носу до самого Берлина.

— А я полагаю — напротив. Вы были на фирме Штайнера в качестве хозяйки пансиона для молодых девиц и разыскивали Лидию. Он наверняка проверил эти сведения и убедился, что вы сказали ему правду. Так что же он должен предположить — что наша контрразведка, которая даже не имеет своего отделения в Москве, вдруг неизвестно зачем завербует содержательницу благотворительного пансиона и пошлет ее в Берлин следить за господином Штайнером? Не хочу оскорблять ваших феминистских взглядов, но и Штайнер и я понимаем, что если бы наша контрразведка и решила за ним следить, то подрядила бы для этих целей молодого и выносливого жандармского офицера.

— Я тоже не хочу никого оскорблять, но от толковой женщины в таком деле было бы больше проку, а молодые жандармские офицеры уже столько раз демонстрировали миру полную несостоятельность…

— Сударыня, давайте не будем развязывать ненужную дискуссию, мне хорошо известны ваши взгляды на политические и социальные проблемы. Вернемся к нашему делу. Я с большой долей уверенности могу предположить, что Штайнер теперь сам будет искать с вами знакомства, представ в образе мужчины, исполняющего простой долг вежливости и старающегося загладить неловкость. Заодно он втянет вас в беседу, чтобы окончательно расставить для себя все точки над i — то есть определить, до какой степени случайно ваше появление в этом вагоне и нет ли у вас к особе господина Штайнера дополнительного интереса. У меня одна просьба — дайте ему возможность завязать с вами знакомство и попытайтесь сделать так, чтобы он пригласил вас в ресторан. Мне нужно время, чтобы обыскать его купе и найти бумаги.

— А как вы проникнете в его купе, Александр Матвеевич?

— Это как раз не сложно — либо через крышу в окно, либо из коридора через дверь.

— Но ведь и дверь и окно будут заперты.

— Нет таких замков, которые нельзя было бы открыть, дорогая Елена Сергеевна. А окно к тому же можно просто разбить. Мы ведь с вами отважились на криминальную авантюру, так стало быть, отступать нам некуда. И я бы сказал, что проникнуть в купе Штайнера через дверь намного предпочтительнее, чем через окно — останется меньше следов моего проникновения, и наш голубчик не сразу схватится, что у него кое-что пропало. Сегодня вечером Штайнер может и не вылезти из своей норы, а вот завтра с утра вам наверняка удастся познакомиться с ним накоротке.