Александр Арсаньев - Рождественский подарок Страница 32

– хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. – Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, – добавил он, прощаясь со мною. – Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!

– Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, – заулыбался я.

– Спасибо за трогательную заботу!

Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.

– Чего ты, глупая? – слегка отстранился он от нее. – Чего ты? Не плачь! – кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.

– Мне страшно! – всхлипнула Грушенька. – Очень страшно!

– Но ты же отважная девушка! – подбодрил я Грушеньку.

– А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. – запричитала Грушенька.

– А ты молись за нас, – посоветовал ей Кузьма.

Я должен был признать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.

Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.

Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последние дни не выезжал из Москвы.

Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.

Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.

Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.

– Чего тебе, Кузьма? – неласково осведомился он.

– Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, – Кузьма ткнул в меня пальцем.

– А с какой это стати я должен с ним разговаривать? – грубо спросил Лопухин. – Я этого господина впервые вижу!

– Да ты не серчай, Кирьян, – проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. – Я тебя отблагодарю, – пообещал я, широко улыбнувшись.

– Ну, проходи, барин, гостем будешь, – проговорил хозяин, насупившись.

Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.

– Ну и?.. – уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.

– Вы знакомы с паном Гродецким? – осведомился я.

– Впервые слышу, – искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.

– Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, – проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.

– Мало ли кто меня угощает водкой? – усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.

– Так это было-то совсем недавно, – не отступился я, – с неделю всего назад… Тебя же с ним видели!

– Кто это меня видел? – ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.

– Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! – ответил я.

– Болтают тут всякие, – пробурчал Кирьян.

– Ага, – поддакнул я, – болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливался…

– Брешут! – безапелляционно заявил крестьянин.

– Ну-ну, – проговорил я, вздыхая. – А вот эти вещи тебе не знакомы? – осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.

По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.

– Ч-что э-эт-то? – проговорил он, заикаясь.

– Улика, – коротко бросил я.

– Ничего не знаю! – завопил Кирьян и замахал руками.

Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.

– Вы убили князя! – обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.

– Да не убивал я никого! – воскликнул мужик со слезами в голосе. – Смилуйся, барин! – взмолился он и повалился на колени.

– Рассказывай все, что знаешь! – приказал я ему.

– Ну, хорошо! Хорошо! – замахал руками мужик. – Приезжал сюда один… Иваном представился! Да какой из него Иван?! – скривился он. – У него же на лбу написано, что он из энтой самой… – Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, – из немчуры!

– Ну-ну, – покачал я головою. – А дальше что было?

– Ну, выпили мы, – признался Кирьян, – закусили. Иван этот все оплатил… Щедрый мужик, в общем, попался!

– Ближе к делу! – приказал ему я.

– Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! – ответил Кирьян, поднимаясь с колен.

– Какую такую живность? – полюбопытствовал я.

– Барана соседского, да быка, – растолковал крестьянин.

– А коня? – строго осведомился я. – Коня тоже он тебе приказал зарезать?!

– Не знаю я ни про какого коня! – замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.

– Ты Ивана этого опознать-то сможешь? – поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.

– Я? – мужик ткнул себя пальцем в грудь. – Я – нет…

– протянул он, мотая головой. – Я и не помню его совсем!

Нет – не смогу! – заключил он категорично.

– А если я тебе заплачу? – спросил я, в надежде на его жадность.

– Да не знаю я ничего! – воскликнул Кирьян. – Не знаю!

– Но…

– А не пора ли вам, барин, восвояси?! – грубо прервал меня крестьянин. – Дела у меня! Работа! – воскликнул Кирьян. – Матрена! – заорал он так, что его стало слышно на улице.

В избу влетела взлохмаченная хозяйка.

– Чего тебе? – цыкнула Матрена. – Вот разорался-то, дурень! – выругалась она.

Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.

– Ну и как успехи? – осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.

– Кое-какие есть, – уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.

– Теперь-то куда, барин? – осведомился Кузьма.

– И не знаю, даже, – признался я. – Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!

– А что? Это мысль! – обрадовался кузнец Кузьма. – Там вы что-нибудь да выведаете, – проговорил он, забираясь на козлы.

Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.

– Он в чем-нибудь признался? – спросил японец.

– Только в том, что знаком с Гродецким, – ответил я, – который сам окрестил себя Иваном, – и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка…

– Это уже кое-что, – задумчиво проговорил Кинрю.

– Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, – поделился я с японцем своими соображениями.

– Мне тоже так кажется, – ответил он.

Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.

– Да, – подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки.

– Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали… Холеный такой, ну, барин – барином!

Только по-мужицки одет, – добавил трактирщик. – Однако одежда эта ему как корове седло, – заметил он. – С первого взгляда видно, что он – человек из общества! – заключил трактирщик с многозначительным видом.

Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором.

Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.

– А кто еще с ним был? – осведомился я.

– Кирьян Лопухин, – ответил Егор Савельевич.

– А еще?

– Дайте-ка вспомнить, – Егор Савельевич почесал у себя в затылке. – Ну, конечно! – воскликнул он. – Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!

– Что за Андрейка?! – обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.

– Мужик – мужиком, – повел плечами Егор Савельевич. – В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! – добавил он.

– Вот ведь незадача! – выдохнул я разочарованно.