Месье Террор, мадам Гильотина - Мария Шенбрунн-Амор Страница 32

– Нам не нужна никакая помощь.

Александр выудил из-за пазухи порванный на сгибах, выцветший лист бумаги:

– Мадам Турдонне, я подозреваю, что причина вашего ареста в этом списке.

– Что это такое?

– Гвардеец обронил, выходя от вас. Я нашел это в луже. Прошу вас, взгляните, вы узнаете инициалы.

Она неохотно протянула пальцы сквозь прутья, и бумага задрожала в ее руке.

– Кто такой «ЖД»?

Значит, всех остальных она признала!

– Жорж Дантон.

Франсуаза сглотнула:

– Дантон? Он тут при чем?

Похоже, она впервые увидела этот список. Но даже не пыталась утверждать, что это подделка. Значит, что-то в нем ей оказалось знакомо. Что это могло быть? Вернее всего, сумма против ее имени.

Александр торопился объяснить свои подозрения:

– Попытка побега королевы из Консьержери была провокацией Дантона, призванной погубить ее. А этот гвардеец – его агент. Дантон дал на эту аферу пятьсот ливров, вместе со ста ливрами Рюшамбо получается шестьсот. А все остальные – тюремщики и помощники, включая вас, – как раз эти шестьсот ливров и получили. Взгляните, тут перечислены все те, кто принимал участие в заговоре.

– С чего вы взяли, что гвардеец – агент Дантона?

– Я проследил за ним. Он постучался в дом Дантона условным образом, тот лично открыл дверь и впустил его. Оба о чем-то полночи беседовали. Они хорошо знают друг друга. Они пытаются избавиться от всех свидетелей: все люди из списка арестованы, мадам де Жовиньи казнили, ростовщика утром после их встречи застрелили, а сегодня и вас схватили.

Франсуаза обхватила руками виски:

– Я не знаю… Я не верю… Это все какая-то попытка впутать меня во что-то. Зачем ему доносить на меня? Я не имела никакого отношения к побегу королевы.

– Тогда почему здесь ваше имя? И что вы у нее делали? Вы либо обманули ее вместе с гвардейцем и Дантоном, либо они обманули вас, а теперь пытаются избавиться от свидетельницы.

Она скорчилась:

– Боже, везде предательство, везде подлость! Но этот человек тут ни при чем, не верю. Может, это ваш дядя. Он встретил меня у королевы. Кто знает, что он вообразил.

Александр обеими руками тряхнул решетку:

– Мой дядя на вас не доносил. Если бы мы хотели погубить вас, этот список уже был бы в трибунале.

Франсуаза вытерла испарину со лба:

– Нет, нет! Мой арест никак с этим не связан. Никто не упоминал ни королеву, ни заговор. Меня обвинили в том, что я якобы отказалась пользоваться революционными ассигнатами. Но это чушь, просто теперь таких, как мы, хватают под любым предлогом.

– Каких «таких, как вы»? У вас же удостоверение о благонадежности!

– Удостоверение… Это вы солдата от священника отличить не в состоянии, а они-то нас издалека видят.

Габриэль прижалась к железным прутьям:

– Тетя, я же говорила вам, что этот мерзавец на меня напал! Он во всем виноват. Как найти его? Надо как можно быстрее рассказать все Давиду.

Франсуаза побледнела:

– Ни в коем случае! Я лучше лягу под гильотину, чем мы станем унижаться перед этим Давидом. С гвардейцем это все – совершенное недоразумение. Ты не знаешь его. Я скорее поверю, что Дантон хотел спасти ее величество, чем в то, что гвардеец хотел ее погубить. Это, наверное, Шевроль.

– Шевроль? Он-то тут при чем?

– Он угрожал мне. Я столкнулась с ним во дворе и прогнала его. Он пообещал, что я еще пожалею.

– Ты прогнала Шевроля? Какое ты имела право?

– Как какое?! Это был мой долг. Я за тебя ответственна.

Александр вмешался:

– Мадам, позвольте помочь вам. Тут на все нужны деньги, – вынул кошель.

Мадам Турдонне отпрянула:

– Спасибо, мы обойдемся.

– Тетя! – Габриэль топнула ногой. Обернулась к Александру: – Подождите меня снаружи.

ТУЧИ РАЗОШЛИСЬ, И сквозь лакированные изморозью ветви слепили золотые солнечные лучи. Даже пар из ноздрей радужно переливался. Несмотря на энергичное притопывание и плотный плащ на конском волосе, приобретенный на ветошном рынке после нескольких боев с бережливым Василием Евсеевичем, Александр едва не закоченел. С тоской вспомнил хваленую, но запропастившуюся бобровую шапку.

Напрасно дядюшка подозревал, что бедняжка Турдонне – агент Дантона. Одно то, что ее арестовали, доказывало, что гвардеец предал ее, как и остальных пособников королевы. И про его связь с Дантоном мадам Турдонне явно услышала впервые. Рухнула надежда Александра через соседку войти в доверие к трибуну.

Наконец вышла из тюрьмы расстроенная и заплаканная мадемуазель Бланшар. Он догнал ее, предложил руку, с умилением ощутил на рукаве птичий вес ее ладони.

– Габриэль, – обратился к ней по имени: пока выбивал на морозе дробь зубами, решился на эту вольность, – мадам Турдонне мне не доверяет. Вы тоже можете мне не доверять, но я был бы счастлив помочь вам. Если вы знаете, где найти этого гвардейца, скажите. Обещаю, что заставлю его помочь вам.

– Не ищите гвардейца, он нам ничем не поможет, еще неизвестно, каких небылиц он способен напридумать.

Воронин остановился, стиснул кулаки:

– К сожалению, я никого в Париже не знаю! Но если у вас есть кто-то, кто может заступиться за мадам Турдонне, самое время искать помощи где угодно.

Последние слова выговорил через силу. Во-первых, понимал, что сам уговаривает ее просить заступничества члена совета коммуны Шевроля или комитетчика Давида, а во-вторых, почти не двигалась заиндевевшая челюсть. Габриэль подняла измученное, бледное лицо. У него защемило сердце.

– Месье Ворне, если вам не трудно, проводите меня на улицу Одеон. Попробую обратиться к бывшей подруге. Не знаю, захочет ли она помочь мне. Мы с самого начала революции не общались, но ее муж – один из самых влиятельных якобинцев.

– Кто он?

– Камиль Демулен.

Александр повернулся так резко, что мадемуазель Бланшар едва не упала.

– Тот самый Демулен, друг Дантона и Робеспьера?

– Да.

Когда-то Люси Семплис Камиль Бенуа Демулен был одним из вождей революции. Это ему принадлежал поднявший массы клич «К оружию!». Это он потребовал свержения короля. Демулен был другом детства Робеспьера, но в начале эпохальных событий Максимилиан был невзрачным, лишенным влияния и обаяния занудой в чистеньком жабо, и когда яркая звезда Дантона осветила революционный небосвод, тщеславный, поверхностный и увлекающийся Камиль ослепился этим колоссом. Став министром юстиции, Дантон назначил Демулена своим помощником и секретарем. А потом бывший «доверенный народа» ушел в тень, и нынче всем вершил Робеспьер, но если умиротворенному Дантону на возвышение Неподкупного было наплевать, то блестящий журналист Камиль Демулен прозябал в отставке вынужденно.

НА УЛИЦЕ ОДЕОН оба поднялись на второй этаж высокого светлого дома. Служанка вызвала хозяйку – сухую брюнетку с длинным носом, тонкими губами и глубоко сидящими