Александр Бушков - Аргонавт Страница 34

Но потом он отбросил эту мысль. Не следовало озлоблять Луизу до крайности. Знаем мы этих миллионщиков, хотя бы на примере собственного Отечества. Бог его ведает, как далеко у этого Хейворта простираются связи и какую пакость он способен устроить в Нью-Йорке. Предположим, корабль остается кусочком неприкосновенной британской территории, но существует множество способов: политические демарши, разнузданные газетчики, юридическое крючкотворство…

Оставаясь на свободе, Луиза до последнего момента будет надеяться, что у нее остались шансы изменить ситуацию в свою пользу. Какие бы то ни было действия она предпримет в Нью-Йорке обязательно, но все равно, не нужно крайностей…

– Это будет чересчур, – сказал Бестужев. – Все-таки дама…

– Но она же…

– Да, она, пожалуй что, закатит вам натуральнейшую истерику, – задумчиво кивнул Бестужев. – С женщинами это случается, даже с самыми что ни на есть эмансипированными и деловыми. Ну, тут уж вам придется справляться самому. Благо никаких опасностей для вас не предвидится – ну что она вам может сделать? – Он решил чуточку польстить собеседнику. – Вы же умный, решительный человек, известный изобретатель, мужчина, наконец. Неужели вас пугает объяснение со вздорной девчонкой? Вы ей скажете, что изменили решение, что прежний договор вас обязывает и вы не хотите выглядеть обманщиком… да мало ли что можно сказать… Решительно и твердо поставьте ее перед фактами. Да, возможна тяжелая сцена… но, черт возьми, лучше проявить твердость по отношению к этой взбалмошной мисс, чем оказаться в лапах французской юстиции отягощенным серьезнейшими обвинениями… Главное, она не способна причинить вам ни малейшего вреда. Вы находитесь на британской территории, на вашей стороне капитан судна, первый после Бога, к вашим услугам – детектив из Скотленд-Ярда…

Штепанек с неудовольствием поморщился:

– Бог знает что придется вытерпеть…

– Ну, если подумать, вы сами виноваты, старина, верно? – сказал Бестужев, улыбаясь почти дружески. – Никто вас не заставлял превращать свою собственную жизнь в авантюрный роман… Я вас не уговариваю, уж простите за откровенность. Я просто-напросто даю вам инструкции, как поступать дальше. Все-таки вы, еще раз простите, тысячу раз простите, в моих руках. Чуточку мелодраматическая фраза, согласен, затрепанная авторами романов и пьес, но она очень точно отражает положение дел… Ну так как, мы договорились?

– Договорились, – буркнул Штепанек.

Он выглядел раздосадованным, злым, но уже не казался сломленным – приободрился, стервец, заново ощутил пьянящий вкус свободы, остался в завидном положении высокооплачиваемого изобретателя, избавленного от пошлых житейских хлопот…

Следовало закреплять достигнутый успех, не чураясь самой беззастенчивой лести – на что только ни приходится идти ради дела…

– И вот что еще, – сказал Бестужев с самым благожелательным, даже дружеским выражением лица. – Вы упустили одну очень важную сторону дела. Причину, по которой вам следует сотрудничать непременно с нами. Вы гений изобретательского дела, господин Штепанек, даже я, профан, успел это понять…

На лице инженера отразилось некое самодовольство и показная скромность.

– Если бы вы работали у этого самого Хейворта… или кого-то ему подобного, у вас, конечно же, было бы гораздо больше денег, нежели предложили мы. И только… Служба же державе, особенно такой, как Российская империя, несет в себе и массу других преимуществ, которые кое в чем даже превосходят вульгарный звонкий металл. Это чины, господин Штепанек, это, возможно, дворянство, это ордена, кресты, звезды… – для пущей наглядности Бестужев очертил пальцем у себя на груди нечто непонятное, но, безусловно, приличных размеров. – Вот об этой стороне дела вы и не думали… Все эти заокеанские миллионеры рассматривали бы вас как одного из множества наемных служащих… зато в России бы будете, кем надлежит – великим ученым на службе его величества. Есть еще и Академия… Вы ведь родились в… небольшом городишке в западной Словакии?

– В жуткой дыре, так будет правильнее, – сказал Штепанек, поджимая губы.

– И вам, конечно же, хотелось бы когда-нибудь вновь там показаться во всем блеске успехов? – продолжал Бестужев. – Не смущайтесь, все мы люди, и ничего человеческое нам не чуждо. Вы не знаете, как бывает с только что произведенными в первый чин офицерами? Надев новенькие, блистающие золотые погоны, они непременно отправляются делать визиты всем знакомым, от близких до случайных, чтобы покрасоваться. Так бывает со всеми, я знаю по себе. Теперь представьте свое триумфальное возвращение на родину… либо в Вену, где вас не поняли и отторгли эти ученые чинуши. Одно дело – приехать просто очень богатым. И совсем другое – признанным в великой империи ученым, удостоенным орденов, быть может, и большего…

Штепанек даже глаза полузакрыл – подобные радужные перспективы ему, безусловно, были как маслом по сердцу. «Почему мне это не пришло в голову раньше? – с досадой подумал Бестужев. Он вот-вот замурлычет, как кот, которому чешут за ухом. Строго говоря, никакого отличия от многих вовсе уж бездарных, никак не талантливых субъектов, с коими приходилось работать, – достаточно поманить побрякушками и чинами…»

– Это все отнюдь не голословно, – сказал он. – Вы ведь не могли не слышать, как взлетали иные ученые мужи на русской службе…

– Приходилось… Послушайте! – у инженера был вид человека, настигнутого нежданным озарением. – А собственно, зачем непременно вступать с… ней в конфронтацию? Устраивать сцены?

– Что вы имеете в виду? – спросил Бестужев.

– К чему лишние скандалы? Я мог бы ей попросту солгать, сказать, что мы с вами не достигли согласия. Вы напоминали мне о прежнем договоре, но я остался тверд. Луиза… она ведь ничего не знает о некоторых… обстоятельствах.

«Ах, вот ты из каких, – подумал Бестужев, – стараешься избегать решительных объяснений, поставленных ребром вопросов, предпочитаешь закулисные интриги и обман. Дипломат, право… Но в том-то и суть, что так, пожалуй, получится даже выгоднее в некоторых отношениях…»

– В этом что-то есть, – сказал он, подумав. – Вот только… Вы сможете при этом выглядеть достаточно убедительным?

– Думаю, да, – усмехнулся Штепанек.

Походило на то, что к нему полностью вернулось душевное спокойствие, и он вновь стал не лишенным надменности и спеси техническим гением, превосходно знающим себе цену. Бестужев, наблюдавший этого сукина кота в самых разных ипостасях, ничуть этому не удивился: и черт с ним, пусть задирает нос, лишь бы и впрямь оказался достаточно убедительным…

– Вы уж постарайтесь, – серьезно сказал Бестужев. – Да, вот еще что… Здесь, на корабле, обретаются, можно сказать, конкуренты – парочка американских прохвостов, которые намерены сделать вам аналогичное предложение. Они вас пока что не обнаружили, но если, паче чаяния, появятся – вы, я надеюсь, и тут сможете остаться на высоте?

– Ну разумеется, – сказал Штепанек.

Он небрежно, даже гадливо собрал в стопочку исписанные листы, содержавшие немало для него неприятного, многозначительно уставился на Бестужева. Тот проворно взял у него бумаги:

– Ах да, я и забыл… Ну что же, всего наилучшего, – и, уставясь в глаза инженеру решительным взглядом, сказал без улыбки: – Вы уж не подведите, я вас умоляю… Чтобы нам не возвращаться к неприятным сторонам жизни…

– Не беспокойтесь, – надменно поднял подбородок инженер.

Бестужев поклонился и вышел. Он не сомневался, что выиграл, но на душе было горько, совсем по другим причинам. Ну почему он решил, что гений, талант, творческий человек обязан в дополнение к своему дару Божьему служить еще и олицетворением всех мировых добродетелей, высокой морали, благородства и чести? Как будто мало было бесчисленных примеров из старинной истории, да и дней сегодняшних? Что за юношеский идеализм, право…

Он вошел в соседнюю каюту. Происходившее там носило все черты благолепия – именно оттого, что ничего там, собственно говоря, не происходило. Мрачный верзила, телохранитель Штепанека, сидел смирнехонько напротив инспектора, а за спиной у него располагался дюжий матрос, явно гордившийся своей ролью бдительного часового.

– Можете идти, – кивнул ему Бестужев. – Пойдемте и мы, инспектор, все благополучно разрешилось…

– А как быть с этим? – инспектор продемонстрировал внушительный пистолет кольтовской системы.

Бестужев, не колеблясь, забрал у него пистолет и протянул владельцу. Наклонившись к нему, сказал значительно и властно:

– Вы, кажется, успешно охраняли вашего подопечного? Можете продолжать с тем же усердием.

Тот уставился на него сердито, непонимающе, но пистолет тут же сграбастал и сунул под пиджак, где у него на хитроумных ремешках висело нечто вроде открытой кобуры.