Кэрри Гринберг - Талант марионетки Страница 34

К Жюли вернулись обрывки воспоминаний. Она припомнила, что Элли – это та самая высокая румяная блондинка, которая вроде бы прежде танцевала вместе с Николь в кабаре.

Жюли уже почти спала, когда они погрузились в такси, и сквозь сон слышала, как Дениз суетилась по поводу ее переезда, а девочки рассказывали про какую-то квартиру, которую снимали вскладчину, – маленькую, зато в самом центре Парижа и всего в нескольких трамвайных остановках от театра, представляешь? И что Николь тоже раньше жила с ними, потом какой-то финансист снимал ей квартиру, но бросил ее, и теперь…

Они как-то незаметно оказались в доме, прошли сквозь большой темный зал, не включая свет и на ходу раздеваясь. Дениз указала Жюли на большую кровать в углу, контуры которой виднелись в предрассветных сумерках. Девушка нырнула под одеяло, уже не в силах стянуть с себя платье и чулки и, кажется, даже со шпильками и перьями в волосах. Кто-то зашевелился рядом с ней, легонько пихнул ногой и перевернулся на другой бок, но этого она уже не заметила.

Утро ворвалось в жизнь Жюли холодным мокрым воздухом из распахнутого окна, запахом фиалковых духов и громким шепотом. Девушки старались говорить тихо, но это им не очень удавалось.

– Тсс! – шикнула Сесиль и тут же воскликнула: – Кто утащил мою тушь?!

Жюли с трудом разлепила глаза и огляделась. Царивший вокруг хаос едва ли позволял оценить размеры комнаты, однако она была значительно больше спальни в квартире Женевьев. По углам друг напротив друга расположились две огромные кровати, заваленные одеялами и одеждой. Впрочем, одежда занимала здесь все поверхности: лежала на полу, скапливалась в углах, спадала со спинок кроватей и стульев, стыдливо пряталась под подоконником и висела на торшере. Свое пальто Жюли неожиданно обнаружила у самой двери – видимо, там, где бросила его вчера ночью, прежде чем ее сморил сон.

– Ты теперь будешь жить с нами, да? Мне Дениз сказала! – Сесиль уселась на край кровати и натягивала чулки, пытаясь совместить пятку со швом. Так и не покончив с этим занятием, она расцеловала Жюли в обе щеки и рассмеялась. – Ну что, хорошо небось вчера погуляла?

– О чем ты? – переспросила девушка, а потом вдруг поняла, что до сих пор одета в вечернее платье вместо ночной рубашки, а косметика размазалась по лицу и подушке. – Нет, но… Это была веселенькая ночь. – Она с раздражением стянула с себя помятое платье, пропитавшееся потом и переживаниями, и осталась в одной сорочке.

– Сесиль теперь нигде не бывает, – укоризненно произнесла Дениз, вертясь перед зеркалом в безуспешной попытке застегнуть грацию. – До сих пор обижена на Этьена, вот дурочка.

Сесиль бросила на нее рассерженный взгляд и сменила тему разговора:

– Кажется, у нас еще остался сыр, кто-нибудь хочет?

– Милая, он заплесневел еще неделю назад! – отозвалась Элли. Она еще не поднялась с кровати и теперь лениво листала журнал мод и курила, стряхивая пепел на пол. Работа танцовщицей в кабаре позволяла спать до полудня, и девушки из театра ей люто завидовали. – Я его выкинула. Но посмотри на туалетном столике, там должен быть шоколад. Мне Брюно подарил плитку, а я его больше не ем, – она печально вздохнула и потянулась за новой сигаретой.

Жюли все еще с любопытством озиралась, пытаясь осознать, что это место теперь будет ее домом. Шумным, веселым, захламленным и таким непривычным. Голые окна без занавесок, обклеенные театральными афишами, плакатами и фотографиями, выцветшие обои, огромная кровать, которую ей придется делить с Сесиль, уходящие ввысь потолки с лепниной и остатки роскошной мебели, унаследованной от прошлых жильцов… С каждым новом вздохом ее наполняло будоражащее чувство обретенной свободы и начала чего-то нового, грандиозного, огромного и пока неизвестного.

Дениз наконец справилась с крючками белья и окинула себя оценивающим взглядом.

– Кажется, я немного похудела, – пробормотала она себе под нос, утвердительно тряхнула черными кудрями и тут же переключила внимание на Жюли, потащив ее за собой к двери, переступая через разбросанные на полу вещи. – Так, для начала тебе надо умыться и переодеться. Ванная у нас в конце коридора, но можешь воспользоваться раковиной на кухне.

Они вышли в соседнее помещение, такое же большое и неприбранное. По всей видимости, здесь была кухня, однако едва ли ею часто пользовались: вместо посуды около раковины лежали крема, мыло и почему-то старый выпуск «Ле Миракль», а над ней висело зеркало. Газовую плиту пачкали кофейные потеки, но было непохоже, чтобы на ней когда-либо готовили. Под столом и вдоль стен выстроились лимонадные и винные бутылки, позвякивавшие при каждом шаге. Бокал с засохшими остатками красного вина стоял возле плиты, как напоминание о давнишней вечеринке.

– Вскипяти воду! – раздался из спальни голос Сесиль.

– Горячей воды у нас тоже нет, мы за нее не платим, – пояснила Дениз. Она налила в чашку остатки остывшего кофе и, поморщившись, выпила. – Какая гадость.

Холодная вода окончательно пробудила Жюли, руки и лицо быстро замерзли и покраснели, но она продолжала подставлять их освежающей струе, смывая вчерашний макияж, усталость и разбитость. Капли ударялись о потрескавшуюся эмаль раковины, а Жюли терла щеки все сильнее и сильнее, пока Дениз не закрутила кран.

– Мы так совсем без воды останемся, – хмыкнула она.

– Вы живете тут втроем? – поинтересовалась Жюли.

– Втроем, вчетвером… – Дениз пожала плечами и уселась на стул, смахнув с него несколько газет, самая свежая из которых вышла в начале сентября. – Как получится. Вообще, эту квартиру еще два года назад сдали нам вдвоем с Николь, но теперь она тут редко появляется. А остальные… Когда приходит квартирная хозяйка, я говорю ей, что это мои гости!

Жюли пристроилась на подоконнике – единственной незанятой поверхности в этой комнате. На плите грелась кастрюля с водой и закипал кофе, окно с внутренней стороны запотело от пара, и открывавшийся из него вид казался расплывчатым пятном, словно на картинах экспрессионистов.

– Как долго я смогу у вас жить?

Дениз махнула рукой и потянулась за сигаретами. Лежащая на столе пачка оказалась пустой, и она с досадой отбросила ее в сторону.

– Сколько захочешь! Только имей в виду, Сесиль по ночам ворочается и пинается.

– Неправда! – Рыжеволосая девушка вышла к ним, вытирая измазанные шоколадом пальцы о полы длинного шелкового халата. – Я не могу найти расческу, – пожаловалась она.

Жюли механически провела рукой по волосам – жестким и влажным после вчерашнего дождя, похожим на ощупь на старую мочалку. Она все еще чувствовала себя разбитой и с удовольствием бы вернулась в кровать с теплым одеялом, чтобы, как Элли, проваляться там до обеда.

– Надо собираться, – вздохнула Дениз, но вместо этого лениво потянулась.

– Сначала кофе, без него я на улицу не выйду! К тому же там опять идет дождь. – Сесиль уселась на краешек стола и принялась задумчиво крутить в руке большую серебряную брошь, найденную между пепельницей и горбушкой засохшего хлеба. – Кстати, Жюли, а тебе разве не пора?

– Куда? – нахмурила брови Жюли. – Сегодня же воскресенье.

– Сегодня понедельник, дорогая! – хмыкнула Сесиль. – И Дежарден устраивает первую репетицию в костюмах. Нам он сказал прийти после обеда, а вот остальные актеры должны быть в театре пораньше. В одиннадцать, кажется. Ты что, не слышала?

Жюли бросила взгляд на настенные часы, стрелки которых как раз приближались к отметке полдвенадцатого, и в ужасе застыла:

– Значит, я уже опоздала!

Подруга кивнула, неторопливо разливая кофе по маленьким чашечкам.

– Господи, Дежарден меня убьет! – Жюли бросилась к своему саквояжу, вытащила оттуда первую попавшуюся одежду, помятую и скомканную, и принялась поспешно ее натягивать, путаясь в рукавах и пуговицах.

– Ты забыла надеть чулки! – смеялась Сесиль, и Дениз вторила ей: – Пальто хотя бы возьми!

Жюли металась по квартире в попытке отыскать свои туфли и, так и не найдя их, влезла в чьи-то чужие башмаки, брошенные у самого входа.

– Пожелайте мне удачи, – пробормотала она и вылетела за дверь, чтобы через секунду вернуться. – А где мы находимся? Я не запомнила вчера, как мы ехали…

– В Сен-Тома, – Дениз едва сдержала смех – так нелепо выглядела сейчас перепуганная Жюли в расстегнутом пальто и со смертельным страхом в глазах. – Если пойдешь по бульвару Сен-Жермен, будешь в театре через двадцать минут.

– А если побежишь, то через пятнадцать, – добавила Сесиль.

Репетиция была в самом разгаре, но Жюли не могла на ней сосредоточиться, как ни старалась. Она то ловила себя на мыслях о ссоре с теткой, то пыталась прогнать из головы прочно засевший там ритм чарльстона. Усилием воли девушка заставила себя следить за событиями, которые разворачивались на сцене. Это было нелегко, поскольку ход репетиции то и дело прерывался.