Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ Страница 34

– Что же вы человека-то умаяли! – с обидой заявил он.

Гость насторожился.

– Ты о чем толкуешь?

– Да как же! Вчера – отдавай. Ладно, на – заберите. Попрощались. А потом к ночи – вот вам обратно. Это что такое? Человек, чай, не собачка, чтобы его туды-сюды таскать. Не делается так, не принято у нас. Забрал, так держи слово. А то что же получается… Днем волокут, к ночи – нате назад, будьте любезны… У нас тут не гостиница…

Всем видом Обух показывал благородное возмущение. У вора оно тоже имеется. Притом следил, что сделает гость проклятущий. Тот повел себя странно: стоял молча, вроде как не ожидал подобного оборота.

– Так было надо, – ответил он вскоре.

Обуха не проведешь: не знает, голубчик, про вчерашнее катание. Неужто девка лихая его обманула? Или своевольничает. А может, и не его девка вовсе. У них не разберешь…

– Корпия зови.

Не просит, приказывает. Что тут делать?

– А тебе зачем, Филюшка?

– Здоровье подправить.

– Так сходи к доктору. Тебя везде примут, не то что нашего брата, – Обух старался потянуть время, может, кто из своих явится, половчее Мишки и Петьки, их списать придется. Удача воровская отвернулась. Сила подняла Обуха, ворот рубахи сдавил горло удавкой, в кадык уткнулось острие. Попался, как птичка в силки. Ножик сокрытый не поможет.

– Ты что мне баки вкручиваешь[30], старик? – услышал он тихий голос. Глаза волка, пустые и злые, смотрели так близко, что поплыло. Воровской старшина всякого повидал, не из робких, но тут малость струхнул. Будто сама смерть взяла его за грудки. Не с полицией дело имеешь, не откупишься.

– Пусти… Пусти, миленький, – прохрипел он.

Ворот ослаб, нож не отпускал.

– Говори, – последовал приказ.

– Забрали его… Сегодня с утра…

– Кто?

– Облава был…

– Врешь… Какая облава перед праздником…

– Вот те крест, Филюшка… Свалились как снег на голову… Наш-то пристав сам обомлел… Забрали Корпия…

– Ванзаров облаву устроил?

– Что ты, Филюшка… Начальник сыска командовал… Шальной совсем… Собственной персоной… Лично по рынку шастал, людей забирал… Корпий ему попал под горячую руку… Совсем шальной…

Острие ножика отстало. Обух смог вздохнуть почти свободно. Если не считать, что перчатка скручивала ворот узлом.

– Ванзаров был на облаве? Он указал на Корпия?

– Не было его… Отпусти, задохнусь…

– Куда Корпия повели?

– Известное дело: в полицейский дом на Офицерской. В общей камере болеет[31].

– Смотри, старик, если узнаю, что вздумал меня обмануть…

Лезвие прижалось к горлу. Обух поежился.

– Что ты, Филюшка, какой мне резон… Там он, в Третьем участке Казанской части… Да ты не переживай: денька через три пристав его отпустит… Ну, может пять, уж никак не дольше недели продержит… Вернется целым и невредимым, отъестся на тюремных харчах…

– Денька три или пять, – повторил Филюшка так ласково, что Обух похолодел и поджилки затряслись. – Говоришь, облава… Говоришь, Третий Казанский… Я вот что полагаю, старик… Тебе на сохранение Корпий был оставлен. Так?

– Так, Филюша… Да кто ж знал…

– Тебе за него заплатили, а ты деньги принял. Так?

– Твоя правда, Филюшка… Но…

– Выходит, у нас с тобой уговор вышел… Уговор дороже денег… Не сдержал ты слово воровское, Обух… Нарушил уговор… Вот как получается… Должен был сохранить Корпия… Хоть сам вместо него за решетку лезь, а слово держи… Ты уговор нарушил… И вот тебе за то благодарность… Чтоб навсегда запомнил.

Боль пронзила щеку. Показалось, будто в голову ударила молния, а из глаз искры посыпались. Обух не завыл, не застонал, чтоб не уронить чести воровской, повалился на колени, прижимая ладонями боль, которая разрывала лицо на клочки. Липкое и теплое текло сквозь пальцы. Он зажмурился, слезы покатились.

– Молись, старик, чтобы Корпий был в участке. За хеврой[32] своей не спрячешься, везде достану…

Носок ботинка ударом выбил воздух из тела. Обух повалился, приложившись лбом о каменный пол. Напоследок ему врезали по ребрам. Он и не заметил. Обух тонул в раскаленном котле. Как в детстве, когда на него уронили кипящий самовар. Сейчас было хуже. Хуже некуда.

32

Лучше развлечений, чем на праздники, не бывает. Развлечения на любой вкус. В Крестовском саду – ледяные горы, такие высокие и быстрые, что от визга барышень закладывает уши. В «Аквариуме» роскошная электрическая елка, детские балы, танцы, фокусники, клоуны, два оркестра. В Михайловском манеже рождественские гуляния и елка. В зале Дворянского собрания – симфонические концерты. На Семеновском плацу рысистые бега. В цирке Чинизелли большое гала-представление. В театре «Альказар» на Фонтанке – экстраординарный концерт-монстр. В зимнем саду «Аркадия» – музыкально-вокальные вечера и оркестр венгерских цыган. В театре «Фарсы» – новейшая пьеса «Клуб обманутых мужей». В Итальянской опере – «Фауст». В императорские театры, Александринский и Мариинский, соваться бесполезно: все билеты раскуплены до января. В Соляном городке – кустарный базар. В Сельскохозяйственном музее – ярмарка «Космополис» с роскошными товарами из Англии, Турции, Франции, Японии и Германии. Столичному жителю есть где отвести душу и потратить все до копейки. Если времени в избытке и денег не жаль.

Среди громких развлечений и шумных балов, которые промелькнут и нет их, не теряются скромные заведения, открытые весь сезон. Одно из них расположилось на Невском проспекте. У дверей собралась небольшая толпа из студентов и курсисток, которым не нужно женское счастье, пока народ прозябает в безграмотности.

Подъехавшая пролетка была встречена недобрыми взглядами юношей и барышень. Особенно молодежи не понравился статный господин барской наружности в распахнутом пальто с желтым саквояжем и сигарильей в зубах. Наверняка угнетатель народа, капиталист, аристократ. Пассажир в каракулевой шапке «Рафаэль», спрыгнувший следом, был зачислен в его компаньоны. Впрочем, на него мало кто обратил внимание. Как обычно, Аполлон Григорьевич приковал всеобщий интерес к себе.

Оглянувшись на вывеску, он скроил гримасу.

– Музей-паноптикум? Это сюрприз, о котором молчали всю дорогу? Что вы тут собираетесь найти, друг мой? Вы ошиблись, жертву следует искать в Публичной библиотеке. Где-то среди книжных шкафов лежит связанный ремнем труп. Если эманации доктора не ошиблись…

– Ясновидение указало дом напротив, – ответил Ванзаров, осматривая витринные окна. Рекламные плакаты призывали почтенную публику познакомиться с выдающимися знаменитостями. – Здесь есть фигура Золя.

Лебедев глянул на афишу.

– Приятная компания: Дюма, Дрейфус, Наполеон, герцог Веллингтон, Мария Стюарт, Бальзак и так далее. Это что ж такое?

– Выставка пластических механических фигур.

– Что-то вроде чучел?

– Восковые головы, внутри винтики и шестеренки. Фигуры поворачивают головы и двигают руками.

Криминалист выразил на лице пренебрежение.

– Трупы в анатомическом театре интересней… Это вас с холостой жизни потянуло на мумии? – Лебедев пошло хихикнул. А студенты и курсистки окончательно вычеркнули наглого капиталиста из светлого будущего.

– Надо проверить предположение, – ответил Ванзаров, научившись прощать другу и не такое. Наверняка страдает, что его фигуры нет среди великих.

– Какое именно?

– Видения доктора Котта повторились в некоторых деталях.

– Я заметил.

– Отличие довольно странное.

– Это вы про Золя? – спросил Лебедев. – Может, он обожает французские романы. Или навеяло чью-то эманацию.

– Допустим…

– Я хоть не владею логикой, а психологикой подавно, но предположу, что доктор фатально ошибся.

– Почему?

– Сами видите: ни городового, ни пристава, ни санитарной кареты. Нет обычной суеты при нахождении жертвы… Пошли в Публичку, поищем труп. Разгоним кровь библиотекарям… Тут нам делать нечего: мир, покой и мерзкие курсистки.

Трудно было возразить. Когда пролетка свернула с Садовой улицы, издалека Ванзаров не заметил ничего, что нарушало бы обычное течение жизни. Можно было приказать извозчику поворачивать. Ванзаровское упрямство, которое доводило до бешенства начальника сыска, не дало согласиться с разумным доводом криминалиста.

– Вы так рвались проверить, Аполлон Григорьевич, – сказал Ванзаров. – Идем до конца. Убедимся, что ясновидение на расстоянии ошибается, и вернемся на службу.

Лебедев погрозил пальцем, чем вызвал молчаливое возмущение молодежи: грозит наемному рабу, капиталист проклятый.

– Нет, друг мой, отсюда прямым ходом к Палкину. Сегодня не улизнете. Пора обедать и праздновать.

За стеклянной дверью появился господин с подкрученными усами в парадном смокинге. Страдать в таком наряде обязан хозяин паноптикума. Ему полагает солидность. Повозившись с замком, он перевернул табличку «Закрыто» и распахнул дверь.

– Прошу, дамы и господа… Рады видеть на нашей выставке!

Толпа тронулась, чтобы приобщиться к знаменитостям мира сего, но на пути вырос господин, который заявил, что полиция просит немного обождать. Угнетенный раб оказался прислужником капиталиста. Студенты были возмущены, курсистки особенно. Барышни не любят обманываться. А кто любит! Нет, скажите? Ну не важно…

Заслонив проход молодежи, Ванзаров показал зеленую книжечку Департамента полиции.

– Вы хозяин паноптикума?

– Совершенно верно,