Антон Чижъ - Камуфлет Страница 35

И хоть автор использовал символический шифр («зачатый от крови января, родится на день позже в положенный срок»), разгадать его не составило труда — 10 августа. Не камуфлет, а прямо таки приглашение на казнь!

— Вы ничего не слыфали про «Первую кровь», или «Primus sanguinis»? — спросил Родион Георгиевич и немедленно пожалел об этом. Глаза Суворина налились хищной жаждой репортера знать новость первым. Так что про содалов спрашивать не стоило.

— Думаю, опасность реальна, — с трагической интонацией сообщил Ванзаров.

Суворин дрогнул и подавленно спросил:

— Что же делать?

— Способ есть… Пифите: «Для Антона Чижа. Ожидаю в канун зари в кафе, где явилась бенгальская пряность в девятый час, для обсуждения условий публикации»…

— Ничего не понял, но звучит романтично! — обрадовался Суворин. — Как подпишем?

— «Незнакомец».

— Удобно ли? Все-таки мой псевдоним слишком известен…

— Это объявление ставите на место, где было сообфение об опознании трупа. Сегодня в вечернем и завтра в утреннем выпуске.

Алексей Сергеевич обещал все исполнить, но не утерпел спросить:

— А это самый… поймет?

— «Антон Чижъ» непременно поймет. — Родион Георгиевич разгладил усы с довольным видом. — Никуда не денется.

— Отважный человек! Идти на встречу с возможным убийцей! — восхитился Суворин.

— С чего взяли, что пойду я?

— А кто же?

— Вы. Кто ж не знает «Незнакомца» в лицо!

И чиновник полиции стремительно откланялся.

Августа 8 дня, около часа, +23 °C

Сначала на Офицерской, затем на Мойку

Раскланялся чиновник, прямо сказать, странно. Еле кивнул и перебежал скоренько на другую сторону. Как от прокаженного, в самом деле. Коллежский советник решил не придавать ерунде значения, мало ли что по жаре с мозгами у человека творится, и направился к дверям Управления. Он представил, сколько бумаг и циркуляров с нетерпением ждут его на столе, потом прикинул: а не поехать ли на дачу за дочками, и даже повернул восвояси, но тут на пути выросли две фигуры в штатском. Ростом выше, в плечах — шире.

— Господин Ванзаров?

Родион Георгиевич сознался.

— Имеем предписание задержать и препроводить вас в Охранное отделение. В случае сопротивления, имеем предписание применить оружие.

Родион Георгиевич согласился — не развязывать бой на людной улице.

Один из субъектов протянула руку:

— Прошу сдать личное оружие.

Браунинг перекочевал из брючного кармана в лапы агента.

— Прошу садиться, — предложил другой, указывая на распахнутую дверцу подъехавшей кареты с зарешеченными окнами.

Покорно устремился Ванзаров в душное нутро тюремной перевозки.

Ехали недолго. Карета встала. В открывшейся двери показались массивные ворота «охранки». Конвой препроводил коллежского советника прямиком в знакомый кабинет. Модль немедленно вышел из-за стола, изобразил искреннюю радость и приветствовал пожатием руки.

— Как доехали? — заботливо поинтересовался жандармский ротмистр.

Доставленный выразил полное удовлетворение.

— Ну и чудесно… У меня к вам дело. Вернее и не дело даже, а так, дельце, но требуется профессиональный совет. А то захочешь сделать хорошо, так все приходиться делать самому. Не против?

Такой изысканной просьбе грех отказать.

Последовало приглашение к столу, на котором была разложена карта Петербурга.

— Рассказываю условия задачи. Сегодня утром в этом месте… — ротмистр указал на левый берег Невы, — грузчиком была обнаружена довольно странная находка… Извольте взглянуть на фотографию… Далее, вот тут, рядом с Инженерным замком, кухарка случайно увидела этакую штуку… Вот снимок… Но что самое любопытное, менее чем в километре… вот здесь… дежурным городовым была сделана еще одна находка… Вот снимочек. Теперь вопрос к вам, как специалисту по розыску: где можно ожидать недостающие части тела?

Родион Георгиевич очертил пальцем довольно обширный круг, в который попал Александровский сад и Дворцовая площадь.

— Совершенно верно! — обрадовался Модль. — Примерно в этом квадрате мы и нашли. Вот, извольте взглянуть, протокольную фотографию… это лежало за дровницей во дворе вот этого дома…

Палец ротмистра уперся в Малую Конюшенную улицу.

— Любопытно, не правда ли? На ум приходит библейская легенда о левите, который отдал жену на поругание жителям города, а потом разрезал ее на двенадцать частей и отправил в разные концы Израиля. Но у нас все прозаичней. Извозчик Растягаев показал по карте маршрут, которым в субботу вез некую даму с сундучком. И знаете, путь в точности совпал с местами, где были обнаружены останки. Что думаете об этом?

— Голову нафли? — спросил Ванзаров.

— Это и есть второй вопрос к вам, как сыщику, так сказать. Где может быть голова?

— От нее должны были избавиться в первую очередь.

— Совершенно верно! Причем избавились так ловко, что место преступления мы нашли, а вот головы пока нет. Далее…

— Ротмистр, довольно игр.

— Какие игры, Родион Георгиевич, прошу совета, что делать! — Модль собрал протокольные снимки, разложенные по карте. — Представьте, собраны все улики, есть обезображенный труп, о котором сообщил пристав Шелкинг, и даже есть подозреваемый. Но вот незадача: трудно представить, что супруга чиновника полиции — помощник убийцы. Что нам делать?

— Где разделывали «чурку»?

— В сарае дачи, которую арендует на лето семейство чиновника Ванзарова. — Ответ прозвучал без намека на балагурство. — Найдены следы крови и топор с пятнами. Ваша кухарка также признала, что две части тела из найденных завернуты в ее старые платки. А говорите, сундук у покойного Одоленского пропал! Шутник-с!

— Убийство было соверфено в ночь с четверга на пятницу, это установлено экспертизой. Обыск вы проводили вчера. Почему нафли следы только сегодня?

— Мы искали всего лишь запрещенную литературу, о которой был донос. В доме обыск закончили, как только нашли ее. В сарай не заглядывали, не было такой нужды.

Модль свернул карту трубой, раскрыв стол, на котором обнаружилось заведенное дело с отчетливо выведенной надписью «Ванзаров»:

— Надеюсь, как профессионал, не станете отрицать: имеется предостаточно оснований для ареста вашей супруги? — И вперился змеиными глазами.

Выдержал Родион Георгиевич, выдержал стойко. Лишь поинтересовался, что с женой.

Оказалось, Софья Петровна находится в камере, здесь, на Мойке, с нее снят допрос, она ни в чем не признается. Глафира также арестована, но дала признательные показания: созналась, что хозяин ее узнал о любовнике, пригласил юношу на дачу, напоил и убил в сарае. Чтобы замести следы, приказал супруге сложить тело в сундук, части тела завязать в узел, сундук оставить у извозчика, а руки-ноги выбросить в городе по дороге. Голову велел утопить в озере. Ротмистр предъявил страницы допроса, подписанные каракулем няньки, и добавил с теплым чувством:

— Понимаю, выглядит странно. Когда б такой специалист решился на убийство, то не стал разбрасывать по кустам тело. Вам я верю, но показания не спрячешь.

— Могу ли знать, где мои дочки? — Ванзаров удерживал бешенство на тонкой ниточке.

— Они помещены в Николаевский женский приют. Да вам и не до них нынче будет… Принимайтесь-ка за работу, коллежский советник, да как следует. Но в другой раз выполняйте уговор. Шутки кончились.

— Я делаю все возможное…

— Вот и делайте! — рявкнул Модль. — Почему вызвали Ягужинского, а не нас, когда нашли содала?! Вы что обещали?!

— Не советую кричать, ротмистр, — сказал Родион Георгиевич без угрозы, но как-то само собой вышло, что жандарм слегка отшатнулся и даже извинился за несдержанность.

— Поймите, опасность слишком велика, — продолжил он совсем иным тоном. — Не теряйте времени. У вас ровно тридцать часов. Не управитесь к этом сроку — не взыщите. Арестный ордер уже подписан.

— Мне нужно свидание, — не попросил, а приказал Ванзаров.

— Вас проводят к Софье Петровне.

— Супруга не интересует, хочу видеть кухарку.

Модль усмехнулся:

— Что ж, извольте.

— И верните браунинг.

— Помнится, вы утверждали, что главное оружие чиновника сыскной полиции — его мозг? Вот и пользуйтесь им.

Ротмистр вызвал дежурного и отдал распоряжение предоставить коллежскому советнику свидание с задержанной кухаркой, но не более десяти минут и в камере.

Августа 8 дня, половина второго, +23 °C

Тюремный этаж Отделения по охранению общественной безопасности и порядка, Набережная реки Мойки, 12

Место заключения старой няньке выбрали как опасному революционеру-бомбисту: «одиночку» с маленьким окошком, задраенным дюймовыми прутьями.

За дверью грохнула запорная щеколда. Но «глазок» остался открытым.