Кларов Юрий - Арестант пятой камеры Страница 35

И порфиру твою

Мы отнимем в бою

И разрежем ее на знамена…

Транспорты с оружием, конференция в актовом зале училища Фидлера, где принято было решение о вооруженном восстании в Москве, экспроприация оружия в оружейном магазине Биткова, организация «летучей типографии»… Эта «типография» состояла из десяти - пятнадцати наборщиков и нескольких десятков боевиков. Дружинники бесшумно занимали ту или иную типографию города, расставляли посты, а наборщики приступали к работе… Газету печатали и в типографии Сытина, и в типографии Кушнерева…

Бои на баррикадах Пресни. Ярославль. Петербург. Снова Москва. Арест. Одиночная камера в Бутырской тюрьме. Бесконечные допросы. Суд. Снова тюрьма. Затем ссылка. Возвращение в Москву. Опять явки, конспиративные квартиры, пароли…

А затем, после подавления забастовки рабочих завода Нобеля, когда начались аресты руководителей большевистской организации Выборгского района в Петербурге, эмиграция. Он не хотел тогда покидать Россию, но на этом настоял комитет. К тому времени вскрылись некоторые факты его участия в декабрьском вооруженном восстании, и в случае ареста ему угрожала смертная казнь.

- Скоро нам снова потребуются военные специалисты, - сказал ему на прощание председатель комитета. - Мы не можем рисковать своими боевиками.

И в 1917 году боевики потребовались. Речь шла о превращении буржуазно-демократической революции в социалистическую. Корабль вошел в бухту Золотой Рог. Здесь эмигрантов встречали рабочие. Знамена. Митинг на площади городского ипподрома. Выступление Володарского.

Итак, то, чему он посвятил годы жизни, из-за чего порвал со своей средой, начало свершаться…

Вначале он думал из Владивостока вместе с Володарским пробираться в Петроград, но Арнольд Нейбут сказал, что он здесь нужней. И Стрижак-Васильев после некоторых колебаний остался. Первое время он работал во Владивостокском Совете, председателем которого стал Нейбут. Затем весной 1918 года переехал в Иркутск, где обосновалась Центросибирь note 26 .

Здесь по заданию Сибирского военного комиссариата и Военно-революционного штаба Центросибири он формировал из бывших военнопленных отряды интернационалистов, которые направлялись на Даурский фронт против действующих с территории Маньчжурии банд атамана Семенова.

Высадка японского десанта во Владивостоке и тревожная телеграмма Ленина: «Мы считаем положение весьма серьезным и самым категорическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать. Это неизбежно» note 27 .

Колчак, Хорват, Семенов, Калмыков, Орлов… Бунт чешского корпуса… Кулацкие и казачьи восстания… Фронт. Памятный бой у станции Мациевской, когда комиссар красногвардейского отряда Стрижак-Васильев трижды поднимал в атаку цепи бойцов, штурмующих «Тавын-Тологой» - пятиголовую сопку - ключ к станции Маньчжурия.

Походы, сражения… Потом сообщение о падении Иркутска, несколько позднее - Нижнеудинска. Эвакуация из Читы…

Теплушка с трехъярусными нарами. Горечь поражения и споры о мировой революции… Собственно, в ней никто не сомневался. Спорили о последовательности международных революционных взрывов. Начальник охраны эшелона, черноволосый красавец, балтийский матрос Федя Куваев, заброшенный в Читу ветром революции, составил там же в теплушке своеобразный график, который погиб потом вместе с ним в олекминской тайге… «Во-первых, революция пролетариев и матросов Германии (никак не позже августа). Во-вторых, в Австро-Венгрии и у турков. В-третьих, в Англии…» Франции Федя отводил весну 1919-го, Америке - осень, а то и зиму: «Заморская страна - отрезанный ломоть…»

Свой график Куваев отстаивал с пеной у рта, а когда не хватало аргументов, потряхивал для убедительности подвешенными к поясу гранатами…

Да, эвакуация из Читы была поражением, но поражением временным, которое не могло и не должно было заслонить ближайшее будущее - светлое и победоносное…

Затем конференция партийных, советских и военных работников Сибири и Забайкалья на станции Урульга…

«1) Борьбу с врагом организованным фронтом ликвидировать.

2) Признать, что форма дальнейшей революционной борьбы должна сообразоваться с создавшейся международной политической обстановкой…»

Мало кто из участников той конференции остался в живых…

Были убиты в олекминской тайге председатель Центросибири Яковлев и его друг, народный комиссар Советского управления Сибири, никогда не унывающий Федя Лыткин, которому шел тогда двадцать второй год. Погиб в тюрьме атамана Семенова председатель Сибирского Совета народных комиссаров Гаврилов. Был сожжен в паровозной топке командующий Забайкальским фронтом Сергей Лазо note 28 .

Незадолго до конференции, выступая на митинге рабочих станции Зилово, Лазо говорил: «Прежде всего - не падать духом, не поддаваться панике, не терять веру в победу, ни на минуту не забывать о борьбе, готовиться к ней, работать в подполье, вооружаться!»

Никто из участников той конференции не сомневался в конечной победе революции. Не сомневался в ней и Стрижак-Васильев. И все же тогда он не думал, что придет время, когда он по заданию Сиббюро арестует «верховного правителя», а затем будет присутствовать на его допросе…

Колчак, рассказывавший об обстановке в Харбине, внезапно замолк, обвел глазами сидящих за столом, - Вы что-то хотели, адмирал?

- Если вас не затруднит, папиросу…

Один из членов комиссии протянул ему через стол папиросницу, Колчак достал папиросу, помедлил.

- Возьмите еще.

- Благодарю.

- Продолжайте, адмирал.

Колчак закурил, закашлялся, взглянул на Стрижак-Васильева.

- Итак, Харбин…

Временно победившая в Сибири, на Урале и в Поволжье контрреволюция начала свой путь с того, чем она теперь его заканчивала, - с расстрелов.

На влажной от большевистской крови земле с быстротой поганок появлялись бесчисленные «правительства». В захваченной белочехами Самаре обосновался эсеровский Комуч (Комитет членов Учредительного собрания), в Екатеринбурге - Уральское областное правительство, в Омске, куда после Урульги благополучно добрался Стрижак-Васильев, - Временное Сибирское, во Владивостоке - правительство автономной Сибири эсера Дербера, в Чите царствовал «сын трудового крестьянства» атаман Семенов, в Хабаровске - Калмыков, в Благовещенске - атаман Кузнецов…

Каждое из этих «правительств», опиравшихся на японские, чешские или американские штыки, имело свое знамя, армию (в армии Дербера было 137 рядовых и 105 офицеров) и страстное желание добиться безоговорочной поддержки союзников. Однако зарубежные покупатели пока еще только приценивались… Юные французские лейтенанты в роскошных кепи и затянутые в хаки английские капитаны покровительственно похлопывали по плечу «суверенных правителей», «председателей советов министров», «главнокомандующих», угощали их коньяком и сигарами, иногда снабжали оружием… Но и только.

Союзников не устраивали маломощные игрушечные «правительства». Им нужна была единая контрреволюционная власть, достаточно сильная, чтобы раздавить большевизм. Они не хотели зря тратить денег и отстаивать перед оппозицией у себя в стране карликовых правителей, которые одной рукой подписывали широковещательные декларации, а другой складывали чемоданы.

После многочисленных совещаний, закулисных переговоров, угроз и неприкрытого давления первый шаг к созданию единой власти был наконец сделан. Скрепя сердце омское Временное Сибирское правительство протянуло руку дружбы эсеровскому Комучу.

Английский генерал Нокс в своем заявлении генералу Болдыреву писал: «Я сделаю все, что в моей власти, чтобы оказать помощь русскому правительству в деле формирования русской армии на следующих ясных и понятных условиях:

1. Новая русская армия должна быть без комитетов и комиссаров. Ни офицеры, ни солдаты не должны вмешиваться в политику.

………………………………………………………………………………………………..

6. Большое разочарование для союзников, которые стараются помочь России восстановить силу, что русские вожди так долго не могут сговориться относительно состава Временного правительства.

Мы имеем право требовать, чтобы все личные и партийные интересы были устранены и сильное правительство сформировано, которое не препятствовало бы в создании армии для спасения России».

И вскоре на уфимском совещании было провозглашено «Всероссийское Временное правительство» - преемник почившего в бозе правительства Керенского. Оно состояло из Директории, возглавляемой бывшим председателем исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов Авксентьевым, и «совета министров», председателем которого был член той же Директории Вологодский, руководивший до этого «Временным Сибирским правительством».