Александр Арсаньев - Убийство на дуэли Страница 35

У меня остались очень смутные воспоминания о той ночи, только помню хлыст и невыносимую боль.

Бушков откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

– Он увез ее, – обреченно проговорил князь.

– Может быть, еще нет, – попробовала я его успокоить.

– В любом случае мы не успеем. Стоим здесь посреди дороги. Где же Степана носит? – Бушков выглянул в окошко, а затем снова откинулся на спинку.

Несколько минут он сидел молча, на лице его при этом появилось очень сосредоточенное выражение. Мне показалось, что князь тщетно пытается придумать какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Он то и дело с улыбкой озарения на лице поднимал палец вверх, но потом вдруг мрачнел и снова уходил в себя.

– Катерина Алексеевна, а может быть, мы сами поскачем в Вокресенское, тут верст двадцать до него, не больше? Часа два – и мы будем на месте.

Что уж тут говорить. Видно, ничего умнее молодому человеку в голову так и не пришло.

– Да в своем ли вы уме, Артемий Валерьевич? – изумилась я.

– В вашем состоянии нельзя скакать верхом.

– Перестаньте твердить о моем состоянии, – разозлился Бушков. – Сами подумайте, если мы будем медлить, то Долинский увезет Соню, и я потеряю единственного дорогого мне человека на всем свете, а гнусный убийца останется безнаказанным. Вы этого хотите?

– Он прав, Катенька, – неожиданно вмешалась в разговор до сих пор молчавшая Шурочка. – У нас осталась еще одна лошадь, и вы можете скакать на ней.

– А как же ты и Евгений Александрович? – я посмотрела на Мохова.

– Не волнуйтесь, Катерина Алексеевна, мы дождемся вашего кучера с подмогой и отправимся за вами, – успокоил меня помещик. – Езжайте.

Мохов говорил настолько уверенным и спокойным тоном, что я неожиданно для самой себя поверила ему и согласилась с его предложением.

– Тогда не будем медлить ни минуты. В путь, – скомандовал обрадованный Артемий Валерьевич.

Я и Артемий Валерьевич выбрались из кареты. Благо дождь уже почти кончился, а кое-где сквозь рваные облака начинали проблескивать бледные солнечные лучи. Бушков помог мне распрячь лошадь, и уже через несколько минут, взобравшись на нее, мы пустились в путь. Естественно, я сидела спереди, так что молодому князю приходилось держаться за меня, чтобы не выпасть из седла. Довольно забавная это была картинка. Если бы в тот момент меня увидели светские дамы моего круга, они бы непременно попадали в обмороки. Однако тем дамам никогда и не довелось испытать того, что выпало на мою долю, поэтому вряд ли они поняли бы меня. Но другого выхода у нас не было, как вдвоем на одной лошади добираться до Воскресенского.

Погода начала благоволить нам, солнце все чаще и чаще выглядывало из-за туч. Слава богу, ничего непредвиденного по пути не случилось, и уже через полтора часа стремительной скачки показались крестьянские домики Воскресенского. Мы свернули на дорогу, ведущую к барскому дому.

Вскоре в конце аллеи показался и дом семейства Долинских.

– Катерина Алексеевна, посмотрите, там карета во дворе! – прокричал мне Бушков. – Я даже отсюда ее вижу.

Я и сама успела разглядеть дорожную карету, нагруженную тюками и сундуками. Наши предположения начинали оправдываться, Алексей, судя по всему, собрался уезжать.

Я решила не приближаться к дому в открытую, а объехать его со стороны сада. Я повернула лошадь на маленькую тропинку.

– Куда же вы, Катерина Алексеевна? – спрашивал Бушков.

– Сейчас сами все поймете, – отвечала я.

Доскакав до сада, мы спешились, привязали лошадь у ближайшего дерева.

– Пойдемте, – позвала я Артемия Валерьевича. – Нам опасно идти к дому со двора.

Бушков ничего не ответил, только кивнул и первым пошел вперед.

– Подождите, – я схватила его за руку. – Постойте.

Князь повернулся и уставился на меня.

– Нет, отвернитесь, – попросила я.

Бушков, верно, принял меня за сумасшедшую или, во всяком случае, за женщину с большими странностями, но просьбу все-таки выполнил и отвернулся.

Дело в том, что мне необходимо было достать пистолеты моего покойного мужа, которые я прятала под юбкой на поясе. Не знаю, что меня толкнуло, но, отправляясь в Воскресенское и зная, что Долинский убийца, я решила держать оружие при себе, так, на всякий случай. И такой случай представился довольно скоро.

– Вот держите, – протянула я князю один из пистолетов. – Пригодится.

Изумлению Артемия Валерьевича не было предела.

– Боже, Катерина Алексеевна, да вы просто не перестаете меня удивлять, – проговорил он.

Я же в ответ только улыбнулась, так как уже начинала привыкать к подобным комплиментам, если это, конечно, можно назвать комплиментами.

Пробирались мы по саду осторожно, хотя в этом и не было необходимости. На первый взгляд, вокруг было совершенно пусто, только вдалеке со стороны усадьбы слышались приглушенные голоса, в одном из которых я узнала недовольное роптание Феклуши.

– Ступайте к черному ходу, для прислуги, – скомандовала я.

– Куда же вы пойдете? – спросил князь.

– Постараюсь обойти дом вокруг.

Мы разошлись. Несколько секунд я смотрела вслед удаляющемуся Артемию Валерьевичу, а затем двинулась вправо. Пригибаясь и постоянно прячась в кустах от каждого звука и шороха, я обогнула усадьбу, пока не добралась до крохотной пристройки к дому. Отсюда открывался прекрасный обзор на барский дом.

Ждала я довольно долго, так как не знала, что же мне делать дальше. Правда, один раз из дома выскочил крестьянин, судя по одежде которого, в нем можно было узнать кучера. Он вытащил еще один дорожный сундук, упаковал его в карету и снова скрылся в доме. Кто-то здесь явно готовился к долгой дороге. Снова наступило томительное ожидание. Я сердцем чувствовала, что в дом, где находится такой жестокий бессердечный убийца, заходить опасно, поэтому решила лучше дождаться, когда он выйдет на улицу.

Однако вскоре терпение мое начало истощаться. Когда я уже хотела выбраться из своего укрытия, вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась Феклуша с какой-то тряпкой в руках и тряпичным узелком за спиной. Следом за ней показался Алексей Долинский, да не один, а с бесчувственной Софьей Федоровной на руках. Феклуша все время что-то причитала и плакала, утирая старое морщинистое лицо подолом.

– Замолчи, дура, – гаркнул на плачущую крестьянку Долинский. – Лучше открой мне карету.

Кормилица покорно бросилась исполнять приказание, в то время как Алексей донес Соню до кареты и принялся усаживать ее там.

– Вот так, Софья Федоровна, – приговаривал он. – А вы говорили, что я не смогу вас увезти. Сможем, еще как сможем.

Я решила действовать. План мой состоял в том, чтобы неожиданно выскочить из-за своего укрытия с заряженным пистолетом в руке и застать Долинского врасплох. Но только я сделала первый шаг, голова Долинского внезапно снова появилась из кареты. Я отступила за угол, проклиная про себя собственную нерешительность.

– Иди к барышне и жди меня, – приказал Алексей Феклуше. – Да следи, чтоб ей удобно было.

Кормилица, безвольно кивнув, утерла красный от слез нос и полезла к Соне. Долинский пошел к дому и вскоре скрылся за дверью.

– Боже мой, где же Бушкова носит, – ругалась я про себя.

– Все, надо идти.

Я выбралась из-за пристройки и сломя голову побежала к стоящей посреди двора карете. Когда я открыла дверцу, испуганная Феклуша тут же отпрянула в дальний угол. Соня лежала на сиденье с мокрым платком на лбу.

Только сейчас, проследив за взглядом испуганной служанки, я заметила, что до сих пор в руке у меня находится пистолет, и дуло этого пистолета направлено прямо в лицо Феклуши. Я про себя улыбнулась такому казусу и отвела руку с оружием в сторону.

Как только я сделала этот жест, кормилица мгновенно успокоилась и, наконец, смогла говорить.

– Б-барыня, вы ли это? – Феклуша не могла поверить собственным глазам.

– Как видишь, – откликнулась я. – Узнала меня, чертова баба? Куда вы собрались Софью Федоровну везти? Говори быстро.

Мой грозный тон еще больше напугал и без того обезумевшую от страха старуху. Лицо ее сморщилось, а из глаз полились крупные слезы.

– Барыня, не виновата я, – запричитала она. – Это все молодой барин. Он заставил. Не поедешь, говорит, убью, а тушу твою в реку брошу, рыбам на съедение.

– Никто тебя не винит, – проговорила я. – Ответь мне лучше, куда вы Софью Федоровну везти хотели?

– Не знаю. Барин на Сонечке жениться хотел. Она не соглашалась. Тогда он велел напоить ее зельем каким-то. Он сам мне его вручил. Я повиновалась, голубушку мою напоила, та и уснула. А барин собрался в дорогу и меня с собой потащил. Господи, что же это деется-то, – снова заплакала кормилица.

И тут раздался выстрел. Звук доносился из дома.

– Сиди тут, и чтобы носу никуда не показывала. Поняла? Да барыню береги, – приказала я крестьянке, на что та мелко закивала головой.

Я опрометью кинулась в дом, держа пистолет наготове. В коридоре было пусто. Я осторожно продвигалась вдоль стен. Гостиная и столовая тоже оказались безлюдными. На первом этаже оставался только кабинет. Я крадучись приблизилась к двери. Не успела я взяться за ручку, как дверь с грохотом открылась, да так резко, что я отпрыгнула в сторону. Мне под ноги выкатились, сплетясь руками и ногами, Бушков и Долинский. Правое плечо Алексея Долинского было окровавлено.