Фил Рикман - Кости Авалона Страница 36

— Не сейчас — у меня к вам будут еще вопросы. Когда вы видели этого человека живым в последний раз?

— Я… вчера днем, во второй половине. Незадолго до нашей с вами встречи на холме.

— Вы и ведьма? Ведьма видела его тогда вместе с вами?

— Я отправил его назад присматривать за его хозяином.

— Кажется, вы говорили, что его хозяин — вы?

— Я не уточнял. Строго говоря, он служил моему… мастеру Робертсу.

— То есть тому человеку, который слег от болезни. Но, вопреки своему врачу, пока не умер.

— Идет на поправку, — ответил я.

— В отличие от этого несчастного. — Файк отвернулся, чтобы взглянуть на Мартина Литгоу. — Смерть которого наступила… А что бы вы сказали о его смерти?

— Отвратительная и несправедливая.

Вонь от трупа теперь чувствовалась сильнее, но Файк даже не пытался отойти в сторону. Сняв шляпу, он склонился над истерзанным телом Мартина.

— Однако исполнено со знанием дела. Разрез от горла до живота. Пользовались орудиями мясника, как вы думаете?

— Я — чиновник, а не мясник.

— Или топором, чтобы разрубить грудину. Взгляните-ка…

Я больше не хотел смотреть на тело. Вместо этого я поднял глаза и перевел взгляд на обвалившееся ребро нефа — еще один растерзанный труп.

— Легкие разделены аккуратнейшим образом, — заметил Файк. — А кишки — видите? — накручены на руку, будто кольца змеи.

Сквозь отверстие в крыше виднелось холодное небо, подсвеченное Венерой — утренней планетой.

— И сердце, как скипетр, помещено в левую руку. Стало быть, логично предположить, что убийца по локоть измазался в крови. Итак, что же сделали с этим человеком?

— Сэр Эдмунд, мы прекрасно видим, что сделали с ним, только не могу ответить, зачем. Он был конюхом. Общался больше с лошадьми, чем с людьми. Добрый человек, безобидный…

— Но способ убийства?..

— В нем есть… что-то ритуальное.

Файк закивал, покачивая короткой, подернутой сединой бородой. Он хотел, чтобы я сказал это.

— И еще в нем есть признаки святотатства, — добавил я. — Если верить, что аббатство остается святым местом.

— О да, оно все еще свято, — ответил Файк. — Вопрос в том, для кого?

— Кажется, вам повсюду видится вмешательство Сатаны, сэр Файк. — Возможно, мне не следовало так говорить, но я сильно устал. — Да, да, — промямлил я, — вы правы. Если это не дело рук Сатаны, то тогда я не знаю, что это.

Меня обдало жаром светильника, когда Файк подошел ко мне ближе.

— Руки, — сказал он. — Покажите руки.

— Я… — Я заглянул в его мрачное лицо. — Что?

— Ваши руки. Обе.

Двое коннетаблей тут же возникли за его спиной. Я униженно вытянул руки, и Файк неторопливо исследовал их при свете фонаря.

— Благодарю вас. Необходимая формальность.

Я мог только кивнуть в ответ.

— Что бы это ни значило, — сказал Файк, — но в прошлый раз, когда меня вызвали сюда, здесь, на самодельном алтаре из камней, был петух. Признаки святотатства присутствовали… но делу не дали ход.

— Кровавая жертва?

— Уж точно не остатки завтрака, доктор Джон.

— Кто те люди, что совершают такие преступления против Бога?

— Те же, что разрывают могилы и забирают оттуда кости.

Учитывая наше окружение, я подумал, что он имеет в виду Артура, и не мог найти связь. Но я ошибся.

— Не далее как неделю назад, — продолжил Файк, — раскопали могилу человека, которого похоронили чуть поодаль, на кладбище святого Бениния, на другой стороне улицы. Некромантия, доктор Джон. Я вам говорил, в этом городе сплошь растление. Спросите ведьму Борроу.

— Она — лекарь…

— Наивный вы, доктор Джон. Подумайте лучше вот над чем. Этот несчастный не задавал ли, часом, вопросов от вашего имени насчет того, какие богатства могла бы еще получить корона? И не вызвало ли это горьких воспоминаний о другом списке, составленном больше двадцати лет назад?

— О Леланде?..

— Быть может, этот человек приходил сюда ночью с той же целью, что и вы сами? За реликвиями? Вы послали его?

— Нет. Я… Я понятия не имею, зачем он приходил сюда.

— Странное совпадение, не правда ли?

— Пожалуй.

— Что ж, я вынужден отправить гонца в Эксетер и сообщить о случившемся сэру Питеру Кэрью. Поскольку аббатство принадлежит ему, он бы не погладил нас по головке, если бы мы скрыли от него убийство такого сорта. И, э… вы ведь приехали вместе с ним?

Я кивнул. Мысль о том, что разгневанный Кэрью ворвется в город, как морской разбойник, не нравилась мне.

— Через день-другой он должен вернуться, — сказал Файк. — Еще менее вероятно, что я позволю ублюдку, сотворившему эту мерзость, долго разгуливать на свободе.

Я взглянул на Ковдрея в надежде узнать, каким будет его мнение об услышанном, но он ушел. Хотелось бы знать, насколько глубоко принимал Файк реформированную церковь. Во все времена находятся люди, которые испытывают удовлетворение, даже кровавое наслаждение, преследуя иноверцев — будь то католики или протестанты, иудеи или сарацины. Говорили, что Боннер как раз такой, но Боннер не принял другую сторону, даже ради свободы.

— Я приведу больше коннетаблей из Уэлса, — сказал Файк, — и тогда мы примемся за дело — и не оставим от этого городишки камня на камне. Мы будем обязаны это сделать. Невинным, конечно, придется туго. Но убийство королевского слуги — пусть и низшего ранга — вовсе не повод для полумер.

Хороший предлог подавить червей. В воздухе воняло салом, кровью и дерьмом. Я с трудом сдерживал рвоту.

Несмотря на вонь, Файк сделал глубокий, медленный вдох и склонился над телом, а я…

Что я увидел потом… Вам надо понять, что я очень устал. Я провел бессонную ночь и мало спал в предыдущую. У меня раскалывалась голова, зрение затуманилось, и воображение, предоставленное самому себе, могло, как я, наверное, уже говорил, помутить рассудок. И кто мог бы отличить видения от признаков близкого помешательства?

Свеча, вставленная в рот Мартина Литгоу, превратилась в холмик желтого воска, залепившего губы, подбородок и щеки. Сначала я подумал, что это одна из тех масок, которые надевают нюхатели мочи, но, вглядевшись, увидел почерневший фитиль на верхушке желтого бугорка.

— Джон… что, черт возьми…

О нет, только не это!

— …тут происходит?

Я обернулся. Роберт Дадли, полураздетый, стоял, держась за обломки стены, — лицо взмокло от пота, глаза словно грязные пятна. Я хотел закричать ему, чтобы возвращался в трактир, но не смог произнести ни звука. Образ расплавленной свечи, как чудовищное подобие Гластонберийского холма, затмил мне разум.

И тогда… именно тогда я понял, — испытав при этом одно из самых необычных, самых болезненных ощущений за всю свою жизнь, — что этот город зажил во мне какой-то нечестивой, порочной жизнью.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Хотя полукруг Луны помещается над солнечным кругом и может показаться главенствующим над ним, нам все же известно, что Солнце — господин и король. Мы видим, что Луна по форме и свойствам соперничает с великолепием Солнца — что для простых людей очевидно, — и все же чело, либо полусфера, Луны лишь отражает солнечный свет. Она до того сильно стремится напитаться его солнечными лучами и обратиться в самое Солнце, что по временам совершенно исчезает с неба и появляется снова лишь несколько дней спустя. Потому мы обозначили ее фигурой «Рога».

Глава 20

НАША СЕСТРА

— Жена, — сказал Дадли. — Семеро детей.

Оконное стекло окрасилось розоватым светом, тихий закат разлился над землей молочной зарей.

— Пятеро сыновей, — добавил Дадли. — Две дочки.

Я редко видел его в таком настроении. Еще слишком слабый, чтобы ходить, он сидел на краю постели, дрожа от холода и душевных переживаний.

— Служил младшим конюхом у отца, когда я был ребенком. Клянусь, он отдал бы жизнь за отца — пошел бы на плаху вместо него. Преданность, Джон. Непоколебимая преданность. — Дадли шумно всосал воздух сквозь зубы, что, должно быть, причиняло боль его воспаленному горлу. — К черту Кэрью. Если я первым поймаю этих ублюдков, прибью их на месте, покрошу на куски…

Дадли захныкал, точно ребенок, понимая, что не смог бы срубить и тростинки. Обнаженный наполовину клинок лежал на полу, будто Дадли не хватило сил даже вынуть его из ножен.

Я подошел к окну и выглянул на главную улицу, где собралась толпа женщин, глазевших на то, как у ворот аббатства спешиваются всадники — уэльские коннетабли Файка. Тело Мартина вместе с внутренностями убрали во флигель аббатства до приезда Кэрью из Эксетера.