Иван Любенко - Маскарад со смертью Страница 39

– Безусловно. Я распоряжусь, чтобы все принесли прямо сюда.

Почтмейстер исчез за дверью, видимо давая указания подчиненным, и, вернувшись, проговорил:

– А пока, Клим Пантелеевич, я бы хотел угостить вас популярным в Англии напитком – шотландским виски. Малосведущие люди иногда называют его английской водкой. Но это общее заблуждение. Несмотря на большой градус, виски имеет богатый вкус, который достигается за счет того, что в течение долгого времени оно созревает в дубовых бочках. Предпочтительно, если раньше в них держали коньяк или херес. Хороший и выдержанный «Скотч» в нашем захолустье – редкость. – Расстегаев открыл стеклянную дверцу шкафа и достал цилиндрическую бутылку из темного стекла. Откупорив ее, он наполнил два коньячных бокала и тяжело плюхнулся в кресло как раз напротив Ардашева.

– Да, вы правы. Действительно превосходный вкус. В особенности мне нравится настоящее шотландское, производимое из ячменя. Говорят, что в процессе сушки зерен в качестве топлива используется торф, он и придает ему своеобразный, едва различимый дымный аромат, – проявил свои познания Ардашев, вдыхая благоухающий букет заморского напитка.

– Приятно общаться со знающим человеком. Согласитесь, в России виски правильно пить не умеют. Господин Высотский как-то жаловался мне, что, после того как он выкушал пять фужеров «Скотча», на утро ему едва удалось оторвать голову от подушки. И это не удивительно. В нем содержится достаточно много сивушных масел и при безмерном употреблении наступает тяжелое и болезненное похмелье. Но ведь благодаря этим примесям мы и наслаждаемся его неповторимостью, в отличие от нейтральной по вкусу русской водки. Нет, этот эликсир надо тянуть с удовольствием, за неторопливым разговором, с хорошей сигарой или любимой трубкой. Знаете, я старый грешник и вам откровенно признаюсь: виски требует к себе весьма деликатного отношения, и, если вы сумели его распознать, вам откроются все его прелести… точь-в-точь как с женщиной. – Отхлебнув маленький глоток и прикрыв глаза, Константин Виленович проговорил: – Ах, Клим Пантелеевич, чертовски коротка наша жизнь и львиную долю ее прелестей мы не успеваем изведать!

Бесшумно открылась дверь, и на пороге кабинета показался почтовый работник с пухлой книгой под мышкой и небольшой картонной папкой в другой руке.

– Благодарю, любезный, можешь идти. – Начальник махнул рукой, и подчиненный удалился.

Открыв реестр там, где была закладка, Ардашев внимательно пробежал глазами несколько страниц, достал «Waterman» с золотым пером и что-то записал, а затем с довольным видом перешел к содержимому папки. Нужных телеграмм оказалось несколько. Сделав пометки в блокноте, присяжный поверенный поблагодарил Расстегаева за помощь и, ничего не объясняя, поспешно удалился, поймав его недоуменный взгляд. Спустившись по скрипучим порожкам деревянной лестницы почтового ведомства, Клим Пантелеевич вышел на Театральную улицу и своей обыкновенною походкой, слегка выкидывая вперед трость, направился в сторону проспекта.

У здания окружного суда он остановился, раскланиваясь с коллегой, и собирался было перейти дорогу, как откуда-то из-за угла подлетел сорванец лет десяти и со словами: «Дядя, вам просили передать!» сунул в руку письмо и так же внезапно исчез. От неожиданности адвокат опешил, но, быстро овладев собой, присел на ближайшую лавочку. Распечатав конверт, он прочел:

«Достопочтенный господин Ардашев!

Мне известно, что вы частным образом занимаетесь расследованием убийства господина С. М. Жиха. Имею величайшую необходимость сообщить вам, что волею случая я оказался свидетелем этого преступления и располагаю неопровержимыми уликами в отношении убийцы. Именно поэтому я опасаюсь за свою жизнь и прошу вас о тайной встрече, которая должна состояться сегодня в полночь на Успенском кладбище, у старого армянского склепа.

С глубочайшим уважением,

Православный христианин».

«Вот так фортель! Ну что ж, если приглашают, надо идти. Интересно, сколько их будет? Двое, трое? По крайней мере, сегодня ночью многое прояснится: либо действительно есть свидетель, что маловероятно, либо я подобрался слишком близко и у «него» сдают нервы. Ладно, в полночь так в полночь», – рассуждал присяжный поверенный.

Спрятав письмо в карман сюртука, Клим Пантелеевич с беззаботным видом вновь продолжил прерванный путь. Всю дорогу он не мог отделаться от мысли, что этот почерк ему хорошо знаком, но вспомнить, кому он принадлежит, адвокат так и не смог.

«Видимо, дело принимает серьезный оборот, если за мной установили слежку. Они ведут меня вдвоем, первый номер идет сзади по бульвару, а второй – по параллельному тротуару, на тот случай, если я решу свернуть вправо. Ох и грамотеи! Бог с вами, наблюдайте… Да только я уже дома!»

Ардашев затворил за собой дверь и задвинул засов, что обычно делал только на ночь. Через легкую прозрачную штору он хорошо видел этих двоих. Они больше не изображали случайных незнакомых прохожих, а стояли вместе, курили папиросы и что-то оживленно обсуждали, поглядывая на окна адвокатского дома. Затем один из них медленно направился вверх по улице, а другой, достав из кармана газету, развернул ее и уселся на скамью, не выпуская из виду входную дверь.

Оставшееся до назначенной встречи время пролетело как-то невообразимо быстро, наверное, оттого, что после продолжительного обеда адвокат решил хорошенько выспаться, и, надо признаться, это ему удалось. Клим Пантелеевич решил не посвящать супругу в обстоятельства планируемой встречи, а только предупредил, чтобы она не дожидалась его возвращения и ложилась спать. И все. Больше никаких разъяснений или оправданий.

За долгие годы совместной жизни Вероника Альбертовна привыкла к скупым объяснениям мужа и даже не пыталась задавать лишних вопросов, прекрасно понимая, что кроме сказанного ничего нового не услышит. Тем временем Ардашев проверил браунинг и, снарядив запасную обойму, заткнул пистолет за пояс. Надо отметить, что вся одежда, включая сорочку, была темного цвета, практически не различимого ночью. Трость на этот раз адвокат оставил дома, не забыв, однако, охотничий складной испанский нож с длинным и тонким лезвием, который легко открывался в сторону благодаря специальному механизму с возвратной пружиной. На всякий случай он решил не гасить лампу в кабинете, дабы с улицы создавалось впечатление, что в комнате кто-то есть.

Похоронив шесть лет назад отца на Успенском кладбище, Ардашев хорошо знал его окрестности, и заранее осматривать место встречи надобности не было. Выглянув в окно, он убедился, что лавочка напротив дома была пуста, но у дороги стоял возница, что выглядело подозрительным. Извозчикам строго-настрого запрещалось караулить народ по улицам вдоль домов. Для них по указу городского головы были отведены специальные места, где коляски ожидали пассажиров. Ближайшая биржа располагалась у Тифлисских ворот – в ста саженях от адвокатского дома. Вот поэтому одиноко стоящий экипаж будоражил нервы и наводил на мысли о слежке.

Учитывая это обстоятельство, уйти предстояло скрытно. Выйдя во двор, Клим Пантелеевич открыл калитку в дальнем конце сада и, пройдя по узкой тропинке между двумя участками, вышел к параллельной с Николаевским проспектом 2-й Михайловской улице. К ограде Успенского кладбища он подкрался со стороны чугуно-литейного завода «Руднева и Шмидта» и заранее взвел пистолет. Легко перемахнув через невысокую ограду, Ардашев остановился у первой могильной плиты.

Глаза быстро свыклись с темнотой, и заработал тренированный годами слух: присяжный поверенный различил больше десятка посторонних звуков, но все они, казалось, имели природный характер и человеку принадлежать не могли. Передвигаясь от одного ствола дерева к другому, Клим Пантелеевич незаметно приблизился к склепу на расстояние прицельной стрельбы.

Рядом с погребальным сооружением различалось очертание человеческой фигуры, прижатой спиной к стволу дерева. Адвокат достал часы и, беззвучно открыв крышку, посмотрел на циферблат: до полуночи оставалась всего одна минута. Осторожно отстегнув от жилетной петли цепочку, он повесил часы на ветку березы и зашел с противоположной стороны. Тут же вытащил из-за пояса пистолет и, опустившись на одно колено, изготовился к стрельбе. Почти сразу же заработал механизм карильонов, и в ночи заиграла знакомая мелодия оперетты, и тотчас раздались многочисленные, следовавшие один за другим выстрелы. От дерева, на котором висел золотой хронометр Мозера, в разные стороны полетели куски древесины. По пистолетным вспышкам Ардашев засек стрелка, ведущего огонь из соседнего склепа, и, прицелившись, плавно спустил курок. Раздался нечеловеческий крик, похожий на рев раненого медведя, и вдруг все так же внезапно стихло. Присяжный поверенный проворно сменил позицию, изготовившись для стрельбы, как вдруг заметил, что от церкви быстро приближался огонь переносной лампы «летучая мышь» и далекий стук сапог бегущих по брусчатке людей.