Джанет Глисон - Гренадилловая шкатулка Страница 39

Я почувствовал себя полнейшим идиотом.

— Есть факты, подтверждающие заявление мадам Тренти, — не сдавался я. — Сегодня утром я встречался с Фоули, и он отдал мне письмо, написанное Партриджем. — Я вручил ей письмо и, смущенно ерзая на стуле возле камина, стал наблюдать, как она читает. Когда Элис дошла до того места, где Партридж описывал свои страдания и бессердечие Чиппендейла, я услышал, как она охнула и прошептала:

— Возмутительно. Наконец она подняла голову.

— Значит, Партридж погиб, потому что Тренти хотела отомстить Монтфорту за неблаговидное деяние, совершенное им двадцать лет назад, причем она не поехала к Монтфорту сама, а послала своего сына? — Кажется, буря миновала. Ее гнев на меня угас так же быстро, как и всколыхнулся. В ее голосе я теперь различал только откровенное любопытство.

— Выходит, что так, — кивнул я.

— Что же вы намерены предпринять?

— Поеду к Флиту.

— Зачем? Это же злачный, опасный район — лабиринт закоулков и темных аллей, где прячутся бродяги и мерзавцы всех мастей.

— Через несколько дней после того как Партридж исчез, вернее, был изгнан Чиппендейлом, Фезерби перевез его вещи в один из домов в том районе. Может, в его комнате удастся что-нибудь найти, что прольет свет на его гибель.

— Я еду с вами.

— Исключено. Вы же сами сказали, что это неблагополучный район. Благородной молодой женщине там опасно появляться.

Элис швырнула мне письмо и стремительно поднялась.

— Мистер Хопсон, не надо относиться ко мне, как к недоумку, иначе я опять рассержусь. Не далее как два дня назад вы вовлекли меня в свои интриги, потому что вам понадобилась моя помощь. Минуту назад вы сказали, что уважаете мое мнение, а теперь отказываетесь от моего содействия, потому что я, видите ли, подвергаю себя смертельной опасности. То, что я женщина, не имеет значения. Если уж я способна управлять торговым предприятием, то сопровождать вас в район Флита тем более смогу.

Она упрямо сжала губы, пресекая дальнейшие возражения. Я был готов настаивать на своем, рискуя утратить ее расположение, но в это мгновение во дворе появилась повозка Фезерби. Элис тоже услышала ее скрип. Прежде чем я успел произнести хоть слово, она застегнула накидку и, забравшись в повозку, с вызовом улыбнулась мне.

— Вы едете, мистер Хопсон? Может, вас подсадить? Или мне ехать одной?

Я сел рядом с ней. Что мне оставалось делать? Но, черт возьми, я должен ее предупредить.

— Не уверен, что вы понимаете, какую опасность навлекаете на себя, мисс Гудчайлд, — серьезно сказал я. — Но если уж вы так тверды в своем намерении, то, ради бога, держитесь все время рядом со мной.

Она искоса взглянула на меня.

— Учитывая вашу репутацию, мистер Хопсон, я должна бояться вас, а не призраков Флита, — съязвила она.

Фезерби, наблюдавший за нами с козел, фыркнул.

— Она знает, чего хочет. Таких женщин, как она, мистер Хопсон, по пальцам перечесть. Спуску она вам не даст.

— Хватит умничать, Фезерби, — урезонил я старика. — Давай трогай, а то совсем нас заморозишь.

Наша повозка загромыхала по Флит-стрит, переехала через мост, и мы оказались у Лэдгейт-Хилл. Здесь мы свернули с центральной магистрали и, миновав мясные лавки и скотобойни Смитфилда,[15] покатили по лабиринту темных улочек, дворов и двориков самого злачного района Лондона. Любой, кто знаком с нашим городом, знает, что главная достопримечательность Флита — страшная долговая тюрьма, и это место так густо населено, что его обитатели уже начали узурпировать и соседние улицы. Нас окутал смрад нищеты — вонь навозных куч, крови, потрохов и сточных канав. Вдоль неосвещенных улиц теснились пивные, публичные дома, ломбарды и убогие домишки, в которых, по моим представлениям, ютились проститутки, воры и попрошайки. Порой мы увязали в такой глубокой грязи, что, казалось, наша повозка катит по дегтярному морю, а некоторые улочки были настолько узки, что мы задевали стены лачуг. Завидев во мгле силуэт случайного прохожего, мы криком предупреждали его, чтобы он прижался к стене, не то попадет под колеса. Элис всю дорогу сидела прямо и молчала, не выказывая ни малейших признаков страха. Правда, когда повозку подбросило на ухабе, накидка на ней чуть распахнулась, и я обратил внимание на ее руки. Они были сцеплены так крепко, что ногти впивались в кожу. Я понял, что ей страшно, и постарался ее развлечь.

— Вы так и не сообщили мне то, что хотели.

— Что? — Она смотрела так, будто почти забыла о моем присутствии.

— Когда я пришел к вам, вы сказали, что впустите меня только потому, что желаете мне что-то сообщить.

— Да, верно, — подтвердила она. — Это весьма любопытно. Я еще вчера хотела сказать вам, но так рассердилась, что совсем забыла.

Я так и не узнал, что она собиралась мне поведать, ибо в эту секунду Фезерби резко осадил лошадь.

— Дальше проехать нельзя. Пойдете пешком, — объявил он, сплевывая на землю.

— Так куда идти-то? Покажи, — попросил я.

Фезерби развернулся на козлах и со свистом втянул в себя воздух.

— Так, сейчас подумаю. Как я помню, вот по этой улице дойдете до Фоберз-Корт. Идите до конца, там будет двор. Поверните налево. Напротив входа в Мирт-Корт стоит пивная — «Синий кабан». Войдете и спросите Грейс Уэбб, жену хозяина. Она сдает комнаты на чердаке и в подвале. Туда я и отнес сундук.

Не дожидаясь, когда я помогу ей спуститься, Элис сама сошла прямо в грязь, одной рукой приподнимая юбки, в другой высоко держа фонарь, чтобы я видел рытвины. Я тоже спрыгнул с повозки, но не рассчитал, и вязкая жижа потекла в мои башмаки. Мне почудилось, что уголки ее губ насмешливо дернулись, но она тут же повернулась и первой двинулась в направлении, указанном Фезерби.

Мы зашагали через трущобы, мимо ночлежек, борделей, убогих домов, в которых сдавались беднякам чердачные и подвальные помещения. Многие здания больше походили на мусорные кучи, а не на жилища: в окнах вместо стекол фанера или бумага, дыры в стенах заткнуты тряпьем.

— Как его угораздило переселиться в столь гнусное место?

— По доброй воле здесь никто жить не станет, — отозвалась Элис. — Как и все здешние обитатели, он перебрался сюда потому, что у него не было выбора.

— Не обязательно. Возможно, он хотел спрятаться, затеряться в этом лабиринте. Разве не это требовал от него Чиппендейл?

— Чтобы затеряться, вовсе незачем обрекать себя на такую мерзость. Он мог бы покинуть Лондон, уехать куда-нибудь в сельскую глушь.

— Но он ничего не знал, кроме Лондона.

Наконец мы добрались до пивной «Синий кабан». Это была жалкая развалюха с прогнившими балками и сырыми почерневшими стенами. Мы повернули ржавую дверную ручку и вошли. Как, должно быть, Элис сожалеет о своем решении сопровождать меня, думал я. Слава богу, что я переступаю порог этой дыры в первый и последний раз. Даже представить страшно, каково ей все это.

Изнутри стены были такие же черные и прогнившие, как и снаружи; местами с них отвалились огромные куски штукатурки, и в проплешинах виднелись кирпичи и балки. Вдоль одной стены тянулась неотесанная стойка, увешанная потускневшими сосудами из олова, железа и кожи — пивными кружками, кубками, кувшинами, флягами и бутылями. За стойкой два изможденных паренька, прислуживавших в пивной, разливали содержимое бочонков в разные емкости, в то время как еще один мужчина, на вид сущий разбойник, — должно быть, хозяин заведения, — облокотившись на прилавок, курил трубку. В помещении стоял рев, ибо в углу — я только теперь это заметил — дрались две дьяволицы. Они кусались, царапались, пинались, в кровь раздирая друг другу лица, кромсая одежду, так что груди у обеих оголились — к огромному удовольствию толпы мужчин, наблюдавших за поединком.

Когда мы обратились к владельцу пивной, он неохотно оторвался от зрелища и крикнул одному из пареньков за стойкой, чтоб тот позвал из кухни его жену. Грейс Уэбб, маленькая грузная женщина с большими шаровидными грудями, свисающими на огромный живот, появилась через несколько минут. Несмотря на дородность, нрава она была не добродушного. Она вышла из кухни со злобным выражением на лице, толстыми, как колбаски, пальцами подпирая жирные бока.

— Какого черта звал, когда я по локти увязла в потрохах и жире?

— Прощу прощения, дорогая, — с наигранной учтивостью произнес он. — Тут двое благородных людей хотели бы поговорить с тобой.

Она пренебрежительно фыркнула:

— С какой стати я должна отвечать на их вопросы?

— Вот эта леди и джентльмен с ней. — Он подмигнул и вполголоса добавил: — Мне кажется, они весьма щедры с теми, кто помогает им. Их интересует молодой человек с сундуком. Тот, что уже две недели не платит за комнату.

Ярость в лице женщины сменилась коварным любопытством.

— Ну и что вам нужно? — спросила она.