Фил Рикман - Кости Авалона Страница 39

Монгер приподнял седую бровь.

— Вы посылали слугу поговорить со мной? Вместо того чтобы прийти самому?

Возможно, я принял его слова за утверждение, поэтому не дал ответа. Монгер снова раскрыл свой мешок с инструментами.

— Я жил в аббатстве до самого конца. До тех пор, пока там не осталось ничего святого. И вы, конечно, подумали, что ваш слуга явился ко мне в поисках ценностей, которые я похитил, и я убил его? — Рука кузнеца скользнула в мешок. — Разрубил ему ребра вот этим вот?..

— Нет…

Я отступил назад и нащупал кинжал под дублетом, наблюдая за рукой кузнеца. Когда он вынул ее из мешка, в руке…

…ничего не было.

— Я мог бы убить его, — тихо произнес он. — Здесь у меня инструменты, которыми можно это сделать. И я сильнее, чем кажется.

— Но вы — монах.

— Бывший монах.

Я кивнул.

— Такой же монах, — добавил кузнец, — каким был и наш уважаемый мировой судья. Но это не мешает ему теперь вешать злодеев.

— И злодеек.

— В этом вы правы. — Он снова закрыл мешок и опустил его на землю, поставив между ногами. — Виновного в злодеянии найдут, не сомневайтесь. Уж слишком тяжкое преступление, да еще против лондонцев… Его непременно раскроют.

— Хотите сказать, даже если признание придется выбить силой из невиновного?

Монгер пожал плечами.

— Я просто подумал, — ответил он, — что, быть может, вы посылали вашего слугу к кому-то еще. Может, думали, тому человеку известно о ценностях, похищенных из аббатства. К кому-то, кто…

— Убил его из страха, что его выдадут властям? Мы возвращаемся к прежнему мотиву преступления. Простите, но разве сэр Эдмунд Файк, в свете причиненных телу увечий, не объявил преступление сатанинским деянием?

— Да, но…

Возможно, Файк и Монгер вели игру; оба вышли из одного монастыря, и судья, конечно, мог быть важным источником доходов для кузнеца. Я изрядно устал от словесной игры.

— Думаете, — спросил я, — Файк несколько преувеличивает, когда заявляет, что в этом городе полно ведьм и колдунов?

Лицо кузнеца дрогнуло от улыбки, которая, вместе с его темной одеждой, свидетельствовала о преобладании меланхолического Сатурна в его гороскопе.

— Файк преувеличивает лишь в одном, — ответил кузнец. — В своем понимании колдовства.

— Вот как?

— Хотите об этом узнать?

— О чем?

— В чем состоит его заблуждение.

Я попытался уловить его взгляд, но кузнец отвел глаза, вешая на плечо мешок с инструментами.

— Сегодня базарный день. Если пойдете со мной в город, возможно, вам все станет ясно.

Кузнец тронулся в путь, и мне не оставалось ничего иного, как только последовать за ним. Легкий ветерок посвистывал в моих ушах. Уже не в первый раз после того, как я приехал сюда, во мне родилось ощущение, что события развивались помимо моей собственной воли. Словно я был шахматной фигурой и мог передвигаться только в одном направлении.

И самое ужасное то, что я не знал, какая роль определена мне, как не знал и того, кто — или что — двигало мною.

Базарный день в Гластонбери — возможно, не такой яркий и красочный, как в прежние времена, — оставался все же важным событием в жизни людей. Ряды телег, увешанных кроликами, овечьими шкурами и свежей рыбой. Бочки сидра и пива. Продавец пирогов и кузнец, торгующий лопатами и мотыгами. Все самое необходимое для Гластонбери — в эти нелегкие времена. Однако тем, кто мог позволить себе нечто большее, предлагались коричневатые заморские сласти и местное варенье.

Возле церкви Иоанна Крестителя несколько музыкантов наигрывали на стареньких флейтах и кожаных барабанах веселый сельский мотив. Никто, правда, не танцевал. Мелкие группы людей стояли в тревожной тишине под хмурыми облаками. Вдалеке слышались призывные возгласы: глашатаи и коннетабли собирали толпу.

Монгер указал кивком на маленькую, хрупкую женщину с перевязанным глазом. Она торговала с подноса засахаренными фруктами.

— Джоан Тирр, — пояснил кузнец. — Перебралась сюда года три назад из Тонтона. Торговала на тамошнем рынке, пока ее не забрали, заподозрив, что она поддерживает связь с эльфами.

— С эльфами…

Я взглянул на кузнеца. Бледный солнечный свет пролился в просвет среди облаков, словно гной из отравленной раны.

— Встретила незнакомца на рынке и подружилась с ним, — продолжал Монгер. — Пошла вместе с ним к нему… в его обитель. А когда ее нашли, она ослепла на оба глаза.

Я вздрогнул. Вспомнилась легенда из моего детства: если увидел то, что людям этого мира не положено видеть, то, вероятно, ты потерял зрение. «Не уходи далеко, — говаривала моя матушка, — иначе забредешь туда, где тебя никто не ждет, и вернешься слепым».

Должен все же признаться, что никогда не встречал человека, с которым случилось бы нечто подобное.

— К тому времени, когда она предстала перед церковным судом, — продолжал Монгер, — зрение в одном глазу восстановилось.

— В чем ее обвиняли?..

— Не знаю точно, в чем ее обвиняли. В общении с эльфами? Это ли преступление? Или страшное колдовство? Должно быть, кто-то донес на нее. Думаю, ей повезло, что хотя бы не угодила в темницу. Потому-то, наверное, и перебралась сюда.

— Не понимаю вас. Почему именно сюда?

— Наверное, подумала, что лучше ей покинуть Тонтон и поселиться там, где к людям с таким особенным даром, как у нее, относятся терпимее. Говорят, когда она снимает повязку, то ее слепой глаз видит не то, что… Взгляните-ка вон на ту женщину.

Леди в сером чепце склонилась, чтобы перекинуться парой слов с женщиной помоложе, голова и плечи которой были укутаны в старый, полинялый красный платок. Она сидела на ступеньке, держа на коленях корзинку, полную розовых ленточек. Молодая женщина поднялась вместе с корзинкой, и благородная дама последовала за ней в переулок.

— На дне корзины, под лентами, — сказал Монгер, — спрятан хрустальный шар для гаданий.

Я ничего не сказал на это. У меня в Мортлейке их было пять штук. По пути я купил в лавке пару увядших за зиму яблок, дал одно Монгеру, и мы двинулись к вершине городского холма. Там кузнец показал мне женщину, которая училась во Франции предсказывать будущее по картам судьбы. Затем Монгер кивнул мужчине с двумя охотничьими собаками.

Мужчина ответил ему широкой улыбкой.

— Вытащили из дома из-за моего старого прута, Джо. А вдруг найду им рогатого с когтями, который пускает кровь.

Мужчина был невысокого роста, с копной волос на голове и белой, точно салфетка, бородой до самой груди. Живые глаза сверкали подобно крупицам кварца. Монгер скромно улыбнулся в ответ.

— Теперь следует проявить больше благоразумия, Вулли. Даже тебе.

— Мне? Я должен участвовать в розыске какого-то малого, который прирезал того лондонца? Знаешь, Джо, что я отвечу на это? Пошлю их подальше.

Кивнув, он похлопал себя по бедру, и собаки последовали за ним в сторону собиравшейся толпы.

— Как и многие другие, — пояснил Монгер, — этот парень выходит сухим из воды, потому что полезен. Файк нанимал его отыскать источник воды в своем поместье, в Медвеле, — так он нашел два.

— Нашел?

— С помощью раздвоенного прута.

— Хотите сказать, что он лозоискатель?

— Кое-кто зовет это занятие колдовством.

Это так. Некогда запрещенное, как колдовство, искусство отыскивать воду лозой во все времена было чрезвычайно полезно, чтобы запрет длился долго, и мне оставалось лишь сожалеть, что я не умею делать этого сам. Я покачал головой.

— Знаете, мастер, такой способ должен иметь научное объяснение. Это целая наука, пока неизвестная нам. Есть человек по имени Агрикола. Говорят, что он умеет находить железную руду, используя те же средства. Трудно поверить, что такое возможно.

— Почти все возможно, — ответил Монгер. — И кое-что невозможное, говорят, случается… здесь. Особенно то, что связано с водой. У нас как-никак остров. Именем Авалон.

Кузнец продолжил путь через рынок, безмятежно, почти скользящей походкой монаха. Словно он все еще был монахом и оставался под защитой закона.

— У меня больше ничего нет! — кричал старик в переднике, стоя в дверях булочной лавки и размахивая руками перед очередью покупателей. — Чертовы коннетабли забрали всё, что было. Ничего не могу поделать.

— У него замечательные пироги, — сказал Монгер. — Мастер Уорти печет лучшие пироги с бараниной во всем Сомерсетшире.

Как только толпа недовольных покупателей рассеялась, кузнец провел меня в лавку.

— Ничего нет, Джо, — предупредил булочник. — Я только что…

— Мы слышали. Знакомьтесь, мастер Уорти, — доктор Джон из королевской комиссии древностей. Готовит опись того, что осталось от аббатства.