Ведьмино кольцо - Александр Руж Страница 39

Им настрого запрещалось вскрывать упаковки. Они приносили их ко мне, а после я раздаривала полученное моим верным овечкам по собственному усмотрению. У меня не было умысла посеять между ними вражду и разжечь зависть, я старалась придерживаться принципа равноправия, но все же выделяла тех, кто прислуживал мне наиболее ревностно: Плашку, Шпинделя, Маховика… Что до Липочки, то она довольствовалась моей любовью и ни о чем не просила. Бедная девочка, что тебе надобно? Пей мои ласки до дна! Нежным лобзанием, сладким терзанием долг оплачу я сполна…

Фу ты! – опять папашина наследственность, будь она трижды проклята.

Позволю себе ремарку: Гор вел себя прижимисто и не баловал нас запредельной щедростью. Я подсчитала: все, что нам перепало от него за неполный год, вряд ли обошлось дороже, чем в тысячу рублей. Конечно, для Липочки, получающей полсотни в месяц, это немыслимые деньжищи, но, к примеру, для директора завода – всего лишь квартальный доход. А в кубышке у Гора, как я подозревала, водилось состояние побольше директорского.

Он не был ни расточителем, ни благотворителем. И сразу обозначил условия, на которых соглашался оказывать мне поддержку. В соответствии с правилами придуманной им игры мои сателлиты должны были выплачивать Великому Механизмусу своеобразный ясак. Они притаскивали на молебную поляну гайки, болты, гвозди, оструганные столбы, причем в немалых количествах. После наших зажигательных плясок и песнопений, которые, смею вас уверить, я режиссировала куда профессиональнее, чем дипломированные хореографы из домов культуры, все это исправным образом исчезало. Я не сомневалась, что у Гора есть помощники помимо меня, и однажды подглядела, как на поляну опускается похожее на блин летательное устройство. Его экипаж – двое, иногда трое арлекинов в инопланетных костюмах – забирал наши подношения. Я никогда не любила фантастику, не верила в существование внеземных цивилизаций, поэтому поняла, что Гору посчастливилось где-то приобрести или построить то, что во времена Ломоносова называли «аэродромической машиной». Она нисколько меня не удивила, ведь ничто в ней не противоречило общепризнанным физическим законам. Костюмы помогали летунам сохранить инкогнито. Необъясненным оставалось лишь одно: куда и зачем они увозят сдаваемый нами металлический лом?

Вообще говоря, мои пасомые, развинчивая железнодорожные пути и принадлежащие государству транспортные средства, занимались уголовщиной и, что называется, ходили под статьей. На кураже они бы и весь Транссиб разобрали, дай им волю. Гор не делал по этому поводу замечаний, напротив, поощрял их рвение. А на мои опасения отвечал, что милиция до нас не доберется, руки коротки, да и доказательств нет. И правда, мы всегда заблаговременно узнавали о готовящихся рейдах. Информацию я получала от самого Гора. Он был вездесущ и всезнающ.

Все шло по накатанной, пока в Усть-Кишерти не появился москвич из ОГПУ. Гор и Липочка почти одновременно поставили меня в известность об этом событии. К стыду своему, я не придала значения их словам, посчитала, что приезжий, далекий от наших реалий, покрутится здесь с недельку и укатит обратно. Но я заблуждалась. Он оказался тертым калачом и взялся за дело с самозабвенной ретивостью. Он поселился у Липочки, раскрыл все ее перемещения, а через нее вышел и на тупицу Плашку. Той хватило ума притащить его на молебную поляну. Мне следовало все это предвидеть и предотвратить, но, каюсь, я проявила медлительность и неразумие, которые обычно мне не свойственны.

Когда москвич явился по ходу молебна, как чертик из табакерки, я оторопела. Однако моментально оценила все последствия случившегося и велела своим гвардейцам избавиться от него. Я понимала, чем грозит убийство сотрудника органов, но другого решения не было. В конце концов, труп можно сжечь, и сбежись сюда хоть целая бригада следователей, они бы зря потратили время. Но гвардейцы оплошали, москвич улизнул, и я с замиранием сердца ждала ответного удара. Уповать приходилось лишь на всевластие Гора, но он уже давно не захаживал ко мне, и я не знала, где он сейчас.

Можете представить мое состояние, когда ночью ко мне прибежала взъерошенная Липочка и заверещала, что все пропало. Москвич проник в школьный подвал и вскрыл контейнер с дарами. Это был крах. Мало того, что ОГПУ получило полное представление об афере под названием «Великий Механизмус», так теперь, в довершение бед, чекисты могли беспрепятственно пройти по всей протянутой Гором цепочке и в итоге взять его самого.

Мне было не до сантиментов, я пребольно сдавила Липочкины худосочные плечики и потребовала признания: кто выдал москвичу нашу главную тайну? Липочка хлюпала носом, я с головы до пят вымокла от ее слез и выслушала бесконечные потоки бестолковых жалоб, но все же докопалась до сути. Москвич обладал навыками животного магнетизма, описанного еще Месмером. Это и позволило ему выудить из Липочки все, что его интересовало, а она, погруженная в транс, ничего не заметила.

Осознав, что все произошло по ее дурости, она зашлась в таком неистовом плаче, что вынудила меня отвесить ей хорошую затрещину. Вытье было совершенно не к месту, отвлекало и бесило. Едва Липочка подуспокоилась, я приказала ей бежать к брату Шпинделю и брату Маховику, разбудить их и привести сюда. Требовалось покинуть хутор со всей возможной поспешностью, но я не хотела уходить в одиночку. В лесах, кишевших дикими зверями, присутствие эскортеров виделось отнюдь не блажью.

Липочка вымелась из избы, а я приступила к сборам. Сложила в холщовую суму предметы первой необходимости: мыло, смену белья, нож, дамский пистолетик (запаслась им еще в войну), две сотни целковых, которые отстегнул мне как-то Гор в приливе щедрости. Запихнула туда же головку домашнего сыра, пять вареных картофелин, шмат сала и флягу с водой – на день-два хватит, а после что-нибудь раздобудем.

Я сняла с рясы лишние финтифлюшки, которые только затрудняли ход, максимально ее облегчила, перетянула веревочной перевязью и с сумой на плечах, как забайкальский бродяга, вышла из избы. У калитки столбенела высокая фигура. Надо полагать, брат Маховик – он у меня в сажень ростом, всем верзилам верзила. Я позвала его, но ответа не последовало.

Во дворе было темным-темно. Я достала из-под рясы электрический фонарик и собиралась включить его, но услышала голос, пригвоздивший меня к месту:

– Сударыня, не р-рекомендую вам зажигать свет. Стойте, где стоите, и не делайте р-резких движений.

Москвич! Он застал меня врасплох и, что еще невероятнее, распознал во мне женщину. Впрочем, чему я удивляюсь? Под гипнозом с Липочкиного языка наверняка слетело столько кулуарных