Заводная девушка - Анна Маццола Страница 4

– Вы уже рассказали ей? – спросила Коралина.

– Я к этому приближаюсь, любовь моя.

– Вы желаете, чтобы я стала шпионкой, – догадалась Мадлен.

– Нам необходимо, чтобы ты выяснила, чем он занимается на самом деле, – сказал Камиль Дасье. – Нужно узнать, что он за человек.

Коралина подала Мадлен чашку. Шоколад был плохо размешан, отчего на поверхности плавали комочки.

– А кем он кажется вам, месье? – задала новый вопрос Мадлен.

– Я считаю его очень умным, но весьма странным человеком. Надо его проверить, а то мало ли что. – (Они с маман переглянулись.) – Ходят слухи…

– И о чем говорят эти слухи?

– О том, что он занимается странными делами и проводит неестественные опыты.

– Какие опыты?

– А вот об этом ты и узнаешь. Но шепчутся, что в этой деятельности он зашел слишком далеко и готов не останавливаться ни перед чем, только бы достичь своих целей. Тебе нужно выяснить, правда ли это.

Опыты, часовщики, игрушки для богачей. Что она знала об этих вещах?

– Зачем вам понадобилось это выяснять?

– Насколько тебе известно, я работаю на инспектора Мёнье. Но не только на него. Чтобы выжить в Париже, нужно иметь нескольких хозяев. Так вот, я служу одной весьма могущественной персоне. Тот человек желает удостовериться в характере и качествах Рейнхарта, прежде чем предложить швейцарцу некую важную роль.

Мадлен продолжала смотреть в чашку с шоколадом.

– И что это будет за роль?

Камиль не ответил на ее вопрос, сказав вместо этого:

– Прежде чем принять кого-то к себе в дом, мы обязательно справляемся о его репутации. Верно? – (Мадлен промолчала.) – Но не о твоей. Твою репутацию проверять никто не станет. Я сделаю так, чтобы тебя приняли в услужение. Твое имя шепнут Рейнхарту на ухо. – Камиль снова подался вперед. – Для девушки с такой жизненной историей, как твоя, это редкий шанс. Стоит ли говорить, что второго не представится?

Мадлен смотрела на полицейского с разноцветными глазами. Конечно же он прав. Она была подпорченным товаром: cocotte, изуродованная шрамом. Ее собственная репутация не отличалась безупречностью. Двадцать три года, но она по-прежнему цепляется за суку, давшую ей жизнь. Не из любви или чувства долга, а по убеждению, что, окажись она одна, парижский котел мигом ее поглотит. Париж сохранял жизнь лишь тем, кто платил. Не обязательно деньгами. Мадлен было почти нечего ему предложить. Об этом ей твердили многократно.

– Мы должны отплатить месье Дасье за его любезность, – неестественно сладким голосом произнесла маман. – Он к нам очень добр и заботится о нас. – Она смотрела на Мадлен и улыбалась, однако глаза оставались серыми и холодными, как Сена. – Дорогая, ты примешь его предложение.

Камиль с легким любопытством следил за их разговором. «Маленький человек, который наслаждается имеющейся у него властью», – подумала Мадлен.

– Месье, что именно потребуется от меня?

– Ты станешь chambrière – служанкой на все руки. Ты ведь до сих пор и была таковой. Помимо этого ты будешь исполнять обязанности femme de chambre для Вероники, дочери Рейнхарта. Тебе и это знакомо, поскольку ты помогаешь здешним девушкам. Только твоя новая хозяйка будет… менее опытной. – Он посмотрел на Коралину и скривил рот. – Ты будешь замечать, кто приходит в дом, и по возможности слушать разговоры. Записывать любые необычные действия и интересные беседы. Будешь читать все письма, расходные книги и дневники, какие попадутся. И каждую неделю ты будешь посылать мне отчет.

– О докторе Рейнхарте?

– Обо всем, что увидишь у него дома. На это задание тебе отводится тридцать дней, в течение которых ты должна узнать, чем он занимается и какие опыты проводит, а также сделать вывод, можно ли ему доверять.

Целый месяц в разлуке с Эмилем. Ей совсем не хотелось оставлять племянника одного. Она прекрасно знала, как он возмутится и огорчится.

– А вдруг часовщик сразу распознает во мне девушку низкого происхождения? Я ведь работала только здесь. Едва ли я гожусь в горничные для его дочери. Почему бы не попросить кого-то другого, кому не надо притворяться?

– За ближайшие две недели мы тебя подучим. Отшлифуем речь, наймем настоящую femme de chambre, чтобы показать тебе, что к чему. Но сдается мне, Рейнхарт едва обратит на тебя внимание. Богатые обычно не считают слуг за людей. А его дочь – наивная особа. Ей не с чем сравнивать.

– Сколько ей лет?

– Семнадцать.

Мадлен поерзала на стуле. Немногим меньше, чем было Сюзетте, когда та умерла.

– Что о ней известно?

Камиль поковырял в зубах.

– Неискушенная. Почти ребенок. Совсем недавно вернулась из монастырской школы, где отец продержал ее десять лет. Сомневаюсь, что тебе удастся выудить из нее что-нибудь интересное, но попробовать стоит.

Мадлен задумалась о предложении. Нетребовательная госпожа, чистые простыни, теплый дом. Способ выбраться отсюда. Однако ее не оставляло тревожное ощущение, что вся эта затея – ловушка.

– Сколько мне за это заплатят?

– С оплатой я разберусь сама, – молниеносно ответила маман.

Это точно. Разберется, как разбиралась с деньгами, которые девушки получали за свои услуги. Деньгами, которые якобы шли на их содержание. Мадлен такой вариант не годился, ибо в случае ее согласия на работу и готовности полиции платить она ставила себя в опасное положение.

– Если я соглашусь на ваше предложение, деньги я должна получить сама, – сказала Мадлен, пристально глядя на Камиля. Она видела, как мрачнело лицо маман, в которой, словно дым, поднималась ярость. – Затем мы поделим деньги.

– Да ты настоящая дочь своей матери! – засмеялся Камиль, окидывая ее взглядом. – Хорошо. По завершении работы ты получишь на руки пятьсот ливров. Как ты будешь делиться с матерью – твое дело.

Пятьсот ливров! Маман хорошо поторговалась. Но это выглядело подозрительно легким и гладким.

– А когда я выполню это задание, что вы предложите мне потом? – спросила Мадлен.

– Ты поднимешься на несколько ступенек выше, мадемуазель Шастель. Если успешно справишься, получишь новые предложения, где будет больше обязанностей, но и больше денег.

Если она успешно справится. А если нет? Если Рейнхарт и его дочь раскусят ее? «Мухи», как называли шпионов полиции, у всех вызывали отвращение и ненависть. Разоблаченных забивали камнями на улицах, а оставшиеся в живых становились изгоями. Но кем, по правде говоря, была она сейчас? Какие еще возможности открывались перед ней – бордельной девкой со шрамом? Она