Антонио Ларрета - Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт Страница 40

21

11 Сам Годой в своих "Мемуарах" дает понять, что почти все его книги и бумаги были конфискованы и впоследствии исчезли и лишь немногие из них смог спасти и вернуть ему Мюрат. Уничтожение и утаивание документов, вольное или невольное, характеризует вообще все, что касается жизни и смерти Каэтаны де Альба. Как будто потомки были заинтересованы стереть все, что о ней известно, и не оставить ничего, кроме загадочного лица на портретах и рисунках Гойи. Но даже и они не все смогли спастись от инквизиции, как мы показали в девятом пункте комментариев к этой главе.

22

1 На этом прервалось мое чтение. Не хватало, думаю, одной или двух страниц донесения с выводами, которые не меняют существенно содержание донесения. Гипотеза об отравлении была отвергнута из-за отсутствия улик, непризнания ее врачами и особенно из- за отсутствия видимых причин. Ее посчитали плодом народного воображения и придворного злословия, подогретых царившей тогда жарой.

23

1 Не известно, по какой причине, возможно, что и по более веской, чем застарелое соперничество с королевой, герцогиня де Альба входила во враждебную королеве и Годою тайную группу, объединявшуюся вокруг вызывающей споры фигуры молодого принца Астурийского; другой заметной личностью в этой группе был министр Корнель, имевший интимную связь с герцогиней где-то около 1800 года, однако было бы весьма рискованным предполагать, что кто-либо из любовников имел на герцогиню сильное интеллектуальное влияние и мог склонить ее примкнуть к той или иной политической партии. С другой стороны, было так же. маловероятно, что существовала хоть какая-нибудь естественная симпатия между двумя столь разными личностями — такой жизнелюбивой и независимой женщиной, как герцогиня, и таким бездушным и мрачным мужчиной, как будущий Фердинанд VII. Уместно предположить, что герцогиня с увяданием ее привлекательности просто решила немного поиграть в политику, как это делали в ее положении многие другие замечательные женщины.

24

2 Наверняка найдутся люди, которые будут считать, что угрызения совести Годоя граничат с лицемерием, но если вспомнить тот образ неподкупной личности, который он сам несколько лет назад пытался создать в своих "Мемуарах", то надо признать, что в этом свидетельстве восьмидесятилетний старец старается быть искренним.

25

3 В дальнейшем мы еще подчеркнем специально: употребление яда было так распространено в Европе начиная с Возрождения, что приписывать венценосцу или высокому правителю убийство путем отравления выглядело не более необычно, чем в наше время предполагать, что какой-нибудь глава государства подстрекает тайные службы устранить политически опасное лицо посредством огнестрельного оружия.

26

4 Годой явно лжет Гойе. Идея обосноваться в Англии никогда не была более чем смутным прожектом, обсуждавшимся в его дружеской переписке с лордом Холландом. Замечание об "исключении Парижа" — несомненно, из-за большей нестабильности французских правительств той эпохи — призвано подкрепить правдоподобие высказанной лжи. Письмо в целом выдает его автора как хитрого политика, всегда способного уклониться от ответа, который мог бы его скомпрометировать, в данном случае — от ответа, который он должен был дать на предложение Гойи "сообщить ценные факты, относящиеся к прискорбному происшествию".

27

5 В этом отношении Годой сдержал свое слово. В "Мемуарах" он практически не уделяет внимания ничему личному, ничему частному. Даже намек на его женитьбу на герцогине Чинчон связан исключительно с политическим аспектом этого союза. Ни разу не появляется в нем Пепита Тудо, не упоминается не только о его отношениях с королевой, не упоминается даже молва о существовании этих отношений. Все это он пытается покрыть неопределенной и никогда не уточняемой формулой — "клевета и злословие".

28

6 Годою, когда он писал это письмо, было 57 лет. И возможно, что бездействие и неудачи действительно могли пагубно подействовать, как он сам утверждает далее, на его некогда сильное и красивое тело бывшего генералиссимуса и бывшего гвардейца.

29

7 Годой столько лет не видел Гойю, что предпочитает весьма туманно говорить о "родственниках, которые сопровождают" его, нигде не упоминая ни подругу Гойи донью Леокадию Вейсс, ни ее сыновей; он, правда, рискует вспомнить Хавьера, сына Гойи, которого, возможно, он видел вместе с отцом до 1808 года, когда тому было 24 года и который теперь, когда ему было уже за сорок, вероятнее всего, жил отдельно.

30

1 Ни в одной биографии Годоя, ни, разумеется, в его "Мемуарах" нет и намека на это путешествие и на связанные с ним надежды: надежды на что? — на возвращение в Испанию? на государственный переворот?

31

2 Обратите внимание, как Годой бессознательно колеблется между лицемерной условностью и доверительной простотой, называя одних и тех же лиц в одном и том же абзаце то "графиня Кастильофьель", то "Пепита и все мои". Это, подобное маятнику, качание между соблюдением приличий и исповедальной откровенностью присуще всему "Краткому мемуару".

32

3 Возможно, что Годой непреднамеренно преувеличивает беспокойство, которое могла причинить его поездка в 1825 году папскому ведомству внешних сношений и его секретным службам. Попросту говоря, это еще одна его иллюзия.

33

4 Гастрономические традиции Лиона уходят в глубокую древность.

34

5 И в своих "Мемуарах" Годой так же, а может быть еще, более пространно и настойчиво, стремится создать "привлекательный образ", когда дело касается его культурно-политической программы конца XVIII — начала XIX века; при этом действительно нельзя не признать, что его правительства были умеренно просвещенными и в них входили многие выдающиеся мыслители и ученые того времени, благодаря которым было сдельно много хорошего, но их, надо сказать, никто не преследовал, как это делал впоследствии одержимый инквизиторским рвением Фердинанд VII.

35

То любезный, то угрюмый (фр).

36

Сплетница, испанская болтушка, обожающая семейные скандалы (фр.).

37

6 Гойя, как мы уже видели, начинал говорить о Пломбьере и своем водолечении всякий раз, как наступало время просить короля Испании о продлении отпуска, однако в действительности он, кажется, никогда не собирался ехать туда лечиться, что бы там ни говорила в своих путаных воспоминаниях эта услужливая дама.

38

7 Кондитерская, в которой собиралась испанская "intelligentsia", принадлежала находящемуся в изгнании испанцу по имени Браулио Пок.

39

8 И на самом деле он был скопирован Гарнье и без ложной скромности воплощен в Парижской Опере.

40

9 Сильвела действительно находился в Бордо в 1825 году, ему было тогда только сорок четыре года.

41

10 "Нелепый самообман", о котором пишет Годой, обусловлен всей совокупностью противоречий, свойственных испанским идеологиям в эпоху правления Карла IV, когда одни и те же идеалы просвещения и прогресса нередко разделялись представителями противоборствующих политических лагерей; противоречия достигли наибольшей остроты в период между нашествиями французов, то есть во время правления Наполеона и Войны за независимость. Но в целом эта тема выходит за рамки данных комментариев.

42

11 Моратину в 1825 году было шестьдесят четыре года, и в декабре того же года, спустя шесть недель после встречи с "дряхлым", как пишет Годой, старцем, с этой "развалиной", Моратин тяжело заболел, и после нескольких кратковременных периодов улучшения болезнь свела его в могилу, он умер в 1828 году.

43

12 Баулио Пок, как мы уже сказали, был земляком Гойи.

44

13 Меткое наблюдение Годоя, которое, возможно, дает нам ключ к правильному пониманию портрета Гойи, написанного Висенте де Лопесом в 1826 году, на котором Гойя изображен "обуржуазившимся", весьма непохожим на свои автопортреты; до сих пор это различие приписывали скорее особенностям видения самого Лопеса, чем каким-либо изменениям его модели, но именно это предположение следует из замечания Годоя.

45

Голос мало что может (ит.).