Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Лабиринт Страница 41

— Сюцай Дин, я не стал выдвигать обвинение против вашего отца в присутствии посторонних. Если бы у меня не было на то особых причин, я не стал бы обвинять генерала перед лицом его единственного сына. Мне совершенно точно известно, почему вашего отца вынудили подать в отставку. Секретные бумаги, касающиеся этого события, проходили через ведомство учета и регистрации как раз в то время, когда я служил там. В бумагах не было никаких подробностей: все свидетели неприглядного поступка вашего отца погибли. Темник У, однако, собрал достаточное количество косвенных свидетельств, которые доказывают со всей очевидностью вину вашего отца в деле о гибели полка имперской армии. Когда политические соображения помешали столичным властям передать генерала в руки правосудия, наместник Да решил, что он сам приведет приговор в исполнение. Наместник был человек отважный — он мог бы убить вашего отца открыто, но не хотел подвергать страданиям свою семью. Поэтому он решил, что нанесет удар оттуда, где людское правосудие уже не сможет найти его. Я не возьму на себя смелость судить поступок наместника, ибо таких людей, как он, нельзя судить по обычным человеческим меркам. Я просто хочу, чтобы вам стало известно все.

Сюцай Дин молчал. Было ясно, что он и раньше не сомневался в вине своего отца. Молодой человек стоял, опустив глаза, и рассматривал пол.

Цзяо Дай сидел неподвижно, уставившись куда-то в пустоту невидящим взором.

Судья Ди какое-то время в молчании поглаживал свою длинную бороду, а затем изрек:

— Разобравшись с делом вашего отца, я перехожу к вашему делу, сюцай Дин!

На этих словах Цзяо Дай встал, извинился и попросил разрешения уйти. Судья отпустил его.

После ухода сыщика на какое-то время вновь воцарилось молчание.

Наконец молодой Дин робко поднял глаза, но отпрянул, увидев гневный огонь, пылавший в устремленных на него глазах судьи.

Вцепившись в ручки кресла, судья наклонился вперед и презрительно процедил:

— Не смей отводить глаза, когда на тебя смотрит начальник, несчастный ублюдок!

Молодой человек поспешно вновь поднял глаза, в которых теперь читался ужас.

— Жалкий дурак! — Судья Ди говорил так, словно выплевывал каждое слово в лицо юноше. — Ты думал, что проведешь меня, судью Ди, при помощи твоих ухищрений.

С некоторым усилием судья овладел собой. Когда он заговорил снова, речь его была уже спокойной.

— Вовсе не У Фэн пытался отравить генерала. Яд ему подсунул ты, его единственный сын! Приезд У в Ланьфан просто подсказал тебе, как отвести от себя подозрения в этом чудовищном преступлении. Ты стал распускать слухи об У, шпионить за ним. Ты прокрался в мастерскую У, когда тот отправился куда-то пьянствовать, и похитил листок бумаги с его печатью!

Сюцай тут открыл было рот, но судья ударил кулаком по столу и закричал:

— Молчи и слушай! В тот вечер, когда отмечали юбилей генерала, ты спрятал коробочку с отравленными сливами в рукаве халата. Когда отец вышел из залы, ты, как почтительный сын, последовал за ним и проводил его в библиотеку. Домоправитель шел за вами следом. Твой отец отворил дверь. Ты встал на колени и пожелал ему спокойной ночи. Домоправитель вошел в библиотеку и зажег две свечи, стоявших на столе. Затем ты извлек коробочку из рукава и молча преподнес ее отцу. Возможно, с поклоном. Надпись на коробочке делала всякие объяснения излишними. Отец поблагодарил тебя и положил коробочку в левый рукав. В этот момент домоправитель вышел, он подумал, что отец прячет в рукав ключ, а слова благодарности, произнесенные им, относятся к сделанному тобой пожеланию спокойной ночи. Но меня насторожило то, что пока домоправитель зажигал свечи, произошло так мало событий. Почему это генерал так долго стоял в дверях с ключом в руке? Разумеется, он должен был положить его в рукав, как только открыл замок. И тогда я понял, что домоправитель на самом деле видел, как генерал положил в рукав коробочку с отравленными сливами. Сливами, при помощи которых беспутный сын хотел погубить собственного отца!

Очи судьи метали кинжальные взгляды в сторону сюцая. Юноша дрожал от страха, но не мог отвести свои глаза в сторону от властных глаз Ди.

— Тебе не удалось убить отца, — тихо сказал судья. — Прежде чем он открыл коробочку, рука наместника нанесла удар из царства мертвых.

Сюцай Дин, заикаясь, выговорил неуверенно:

— Но с чего, с чего бы мне убивать моего отца?

Судья встал и развернул свиток с делом об убийстве генерала. Страшным голосом он произнес:

— Набитый дурак! Ты еще осмеливаешься задавать мне этот вопрос? Ты осмеливаешься спрашивать меня о причинах твоего поступка, когда ты сам изложил их в твоих похотливых стишках, где упомянута не только заблудшая женщина, из-за которой ты возненавидел собственного родителя, но и содержится признание в возникшей между вами преступной связи!

Бросив свиток в лицо Дину, судья продолжал'

— Перечитай, если не помнишь, все, что ты написал в твоих ничтожных стишках про «пятна в прозрачном камне» и про «пятна, которые не портят луну». Служанка сообщила мне, что у четвертой жены твоего отца на левой груди — уродливая бородавка. Ты повинен в отвратительном преступлении — в прелюбодеянии, совершенном с одной из жен твоего отца!

В кабинете снова повисло тяжелое молчание. Когда судья заговорил снова, в его голосе чувствовалась усталость:

— Я мог бы перед судом обвинить тебя и твою любовницу в бесстыдном прелюбодеянии. Но главной целью закона является возмещение ущерба, причиненного преступлением. В твоем случае возмещать нечего и некому. Все, что можно и должно сделать в таком случае — это помешать заразе распространиться дальше. Тебе известно, что делает садовник, когда видит, что древесная ветвь прогнила до сердцевины? Он отрезает ветвь, чтобы дерево могло жить и расти дальше. Твой отец мертв, ты его единственный наследник, а детей у тебя нет. Ты должен понять, что эта ветвь клана Динов не должна иметь продолжения. Мне больше нечего сказать тебе, сюцай!

Молодой Дин повернулся и вышел из кабинета походкой сомнамбулы.

Тут кто-то постучался в дверь. Судья Ди поднял глаза и увидел входящего Цзяо Дая.

— Садись, Цзяо Дай, — молвил судья с усталой улыбкой.

Цзяо Дай уселся на скамеечку. На нем лица не было. Он начал говорить безо всяких предисловий, без выражения, так, словно читал официальную бумагу:

— Девять лет назад осенью генерал Дин Ху-гуо с семью тысячами солдат столкнулся с несколько превосходящими силами варваров в северном пограничье. Начни он битву, у него имелись бы неплохие шансы на победу. Но генерал не хотел рисковать жизнью. Он вступил в тайные переговоры и предложил предводителю варваров деньги, дабы тот отступил без боя. Но предводитель заявил, что его воины не могут без позора вернуться в свои шатры, если не принесут с собой пару-другую вражеских голов. Генерал Дин тогда приказал шестому батальону Левого Крыла отделиться от колонны и выдвинуться на позиции в долину. В шестом батальоне под командованием тысяцкого Ляна, одного из самых блестящих командиров в императорской армии, на тот момент было восемьсот солдат и восемь офицеров-сотников. Как только батальон вошел в долину, две тысячи варваров обрушились на него, спустившись с горных склонов. Наши люди сражались как львы, но численное превосходство противника было слишком велико. Весь батальон погиб. Варвары отрезали столько голов, сколько успели, насадили их на острия своих копий и отправились восвояси. Семь сотников были изрублены варварами на куски. Восьмой был оглушен ударом копья по шлему; его посчитали мертвым и поленились отрезать голову, потому что труп его был придавлен трупом коня. Он очнулся уже после того, как варвары уехали, и понял, что один остался в живых.

Голос Цзяо Дая задрожал, холодный пот градом катился по его изможденному лицу. Он продолжал:

— Сотник добрался до столицы и обвинил генерала Дина перед главой военного ведомства. Но глава военного ведомства сказал сотнику, что дело закрыто, и посоветовал ему забыть обо всем. Тогда сотник снял с себя военное облачение и поклялся, что не успокоится, пока не найдет генерала Дина и не отрубит ему голову. Он сменил имя, вступил в отряд благородных разбойников и несколько лет скитался по Поднебесной, разыскивая генерала. Но в один прекрасный день он повстречал на своем пути уездного начальника, направлявшегося к месту службы… Этот уездный начальник научил его смыслу слова «правосудие» и…

Голос Цзяо Дая дрогнул. Сдавленное рыдание вырвалось из его горла.

Судья Ди с нежностью посмотрел на своего помощника. Он задумчиво молвил:

— Судьба распорядилась так, Цзяо Дай, что тебе не пришлось обагрить твой честный клинок в крови предателя. Другой человек вынес за тебя приговор генералу и привел его в исполнение. Все, что ты поведал мне, останется между нами. Но я не буду держать тебя здесь против твоей воли. Я всегда знал, что сердце твое отдано военной службе. Как ты смотришь на то, если я под тем или иным предлогом отошлю тебя в столицу? Я дам тебе рекомендательное письмо к главе военного ведомства, и тебя наверняка сделают тысяцким!