Лора Роулэнд - Татуировка наложницы Страница 41

Монах вздохнул.

— Я часто думал, как сложилась ее жизнь. — Выслушав рассказ Сано, он горестно покачал головой: — И все же это лучше, чем остаться в Фукагаве и вести жизнь дешевой проститутки.

Сано никогда не задумывался о том, как мал у женщин выбор способов существования: жена, служанка, монахиня, наложница, проститутка, попрошайка. Было честью — а возможно, и счастьем — выйти замуж и стать матерью, но даже это не вело к независимости, не позволяло заниматься науками, боевыми искусствами, путешествовать или добиваться других целей, которые делают интересной жизнь мужчин. Сано вспомнил о Рэйко, которая стремится вырваться из оков сложившихся традиций, и о своих усилиях помешать ей в этом. Мужчины устанавливают правила. Он сам является частью системы, ограничивающей свободу его жены.

И госпожи Харумэ.

Эти размышления были не очень приятными. Сано поблагодарил монаха и покинул храм. Хоть он и сожалел о времени, потраченном на эту поездку, однако вынужден был признать, что узнал нечто существенное по делу об убийстве и о своем непростом браке.

Бакуротё находился к северо-западу от замка Эдо, между торговым районом Нихонбаси и рекой Канда. Став рынком коневодства еще до основания столицы Токугавы, он поставлял лошадей для тридцати тысяч самураев, живущих в Эдо. Сано ехал по грязным улицам мимо коневодов, перегонявших свой товар с далеких северных пастбищ в конюшни перекупщиков в Бакуротё. В величественном особняке располагались судебные приставы Токугавы, управлявшие землями сёгуна. Дешевые гостиницы давали приют провинциальным чиновникам, приехавшим покупать лошадей или вершить дела с приставами. За площадкой для стрельбы из лука скрывался незаконный бордель. В низких деревянных строениях располагались прилавки с едой, чайные домики, магазин седел, кузня, где рослые мужчины набивали лошадям подковы. Носильщики перетаскивали тюки сена, а уборщики собирали на улицах навоз. За мастерской, где делали доспехи для всадников, Сано спешился у конюшни Дзимбы, ворота которой украшал герб в виде мчащейся лошади.

Выскочил и поклонился приказчик.

— Добрый день, сёсакан-сама. Вы хотите купить нового коня?

— Я приехал, чтобы повидаться с Дзимбой, — ответил Сано.

— Проходите, пожалуйста.

Взяв коня Сано под уздцы, приказчик повел его в самую большую в Бакуротё конюшню. Изогнутые черепичные крыши венчали роскошный двухэтажный особняк Дзимбо со старинными побеленными стенами, окнами с резными решетками, балконами с перилами и пристройкой для слуг в задней части дома. «Это вам не хижина в Фукагаве, где родилась Харумэ», — подумал Сано. Трудно ли ей было привыкнуть к жизни здесь?

Напротив особняка располагался загон. Вокруг него на столбах были укреплены соломенные чучела. В открытых дверях сарая виднелись конюхи, обхаживающие лошадей.

Приказчик подвел Сано к стойлу, где три самурая обступили серого, в яблоках, жеребца. Дородный мужчина в темно-коричневом кимоно и широких штанах держал животное за голову.

— То, что он здоров, можно увидеть по состоянию зубов, — сказал Дзимба, раздвинув коню губы и обнажив крупные зубы. Его толстые пальцы двигались с уверенностью специалиста. Когда Сано подошел, тот взглянул на него с радостной улыбкой: — А, сёсакан-сама! Рад снова видеть вас.

В свои сорок с лишним лет он выглядел столь же подвижным, как и его питомцы. На толстой мускулистой шее сидела квадратная голова. Волосы с резкими проблесками седины, зачесанные назад над лысеющим черепом, были собраны в узел на затылке. В грубых чертах смуглого лица не было ни малейшего сходства с госпожой Харумэ.

Дзимба улыбался, демонстрируя три сломанных передних зуба: воспоминание о том, что лошадь однажды оказалась проворнее седока.

— Поздравляю вас с женитьбой. Готовы дать пополнение в свой клан? Ха-ха! Чем могу вам служить? — Оставив приказчика завершать сделку, он повел Сано вдоль ряда стойл. — Может, хорошую скаковую лошадь? Покрасоваться перед друзьями в замке Эдо. Ха-ха!

Сано не нравился заискивающий, чрезмерно фамильярный торговец, но он покровительствовал конюшням Дзимбы по той же причине, что и другие знатные самураи: торговец знал о лошадях все. Он всегда отбирал здоровых сильных животных и делал из них быстрых надежных скакунов. Он выставлял за них хорошую цену и никогда не старался обмануть.

— Я здесь по поводу вашей дочери, — сказал Сано. — Я веду расследование ее смерти и должен задать вам несколько вопросов. Но сначала позвольте мне выразить вам соболезнование в связи с утратой.

Отойдя к изгороди загона, Дзимба ткнул в нее кулаком, пробормотав ругательство. На его помрачневшем лице не осталось и следа от обычной веселости. Он невидящими глазами смотрел, как конюхи готовят коня для пробной выездки в полной боевой сбруе, укрепляют деревянное седло у него на крупе, надевают уздечку.

— Я сделаю все возможное, чтобы убийца Харумэ понес справедливое наказание, — сказал Сано, которому приходилось видеть злое горе на лицах родителей жертвы убийства.

Дзимба отмахнулся от его слов.

— Ну и что с того? Ее нет и уже никогда не будет. Десять лет я вкладывал в эту девочку деньги и труд. Когда ее мать умерла, я забрал Харумэ из Фукагавы и растил сам. Дал красивые одежды, нанял учителей, чтобы те учили ее музыке, каллиграфии и манерам. Я разглядел в ней хорошие задатки, понимаете? Я знаю и лошадей, и женщин. Ха-ха! — усмехнулся Дзимба. — Харумэ была самой красивой из трех моих девочек. У нее было все, что нравится мужчинам; вы понимаете, что я имею в виду. — Он бросил на Сано лукавый взгляд. — Вся в мать. Она была моим шансом породниться с Токугавой.

Сано ошеломленно слушал дикие речи торговца о собственной дочери. Он относился к ней как к породистому скакуну из своего табуна, которого нужно выдрессировать и удачно продать.

В загоне конюхи облачили коня в доспехи и водрузили ему на голову каску в виде оскалившегося дракона. Два самурая помогли покупателю надеть броню, поножи и шлем. Дзимба между тем продолжал:

— Прошлой зимой два личных вассала сёгуна приехали сюда за лошадьми. Они упомянули и то, что ищут для его превосходительства новых наложниц. Я заставил Харумэ продемонстрировать выездку, показав им, как она говорит, поет и играет на самисэне. Они забрали ее в замок Эдо и заплатили мне пять тысяч кобан!

Я устроил вечеринку, чтобы это отпраздновать. Харумэ прекрасно годилась для воспроизводства, и если была в постели похожей на свою мать, то могла родить его превосходительству наследника. Даже если он предпочитает мальчиков, ха-ха! Я все сделал, чтобы стать дедом следующего сёгуна.

«Со всеми вытекающими из этого богатством, властью и привилегиями», — подумал Сано. Алчность Дзимбы была ему отвратительна. Между тем торговец всего лишь следовал примеру многих других японцев, стремившихся возвыситься через связи с Токугавой. Разве судья Уэда выдал Рэйко за Сано с другой целью? В этом обществе женщина является заложницей мужских амбиций. Рэйко умна и смела, однако люди всегда будут оценивать ее по положению в обществе и способности рожать наследников. Теперь Сано начал понимать всю глубину ее разочарования. Но после вчерашней ночи он еще больше укрепился в стремлении запереть ее дома, в безопасности.

— Теперь Харумэ мертва. Я никогда не верну вложенных денег. — Лицо Дзимбы стало печальным. Он оперся на изгородь, потом обернулся к Сано, и в его близко посаженных глазах засветился огонек. — А ведь будет совсем неплохо, если вы выясните, кто убил мою дочь. Я заставлю его раскошелиться за все мои траты!

Сано подавил отвращение.

— Возможно, вы поможете мне поймать убийцу, — сказал он. — Расскажите, какой была Харумэ? — И перебил Дзимбу, когда тот начал описывать внешность: — Нет, я имею в виду: каким человеком она была?

— Такой же, как любая девица, я полагаю. — Дзимба удивился предположению, что Харумэ могла обладать какими-то другими качествами, кроме физиологических. Потом, наблюдая, как конюхи взгромождают облаченного в доспехи седока на круп коня, улыбнулся. — Она была крошечным печальным существом, когда я привез ее сюда. Не понимала, что матери больше нет и привычная жизнь закончилась. Еще она скучала по друзьям — детишкам из хибар Фукагавы. Хотя там ей, конечно, было не место.

Дзимба криво усмехнулся.

— Видите ли, я никогда не рассказывал жене о Голубом Яблоке. И вдруг здесь появляется ребенок. Она была вне себя от злости. А других детей возмущало внимание, которым окружили Харумэ. Они дразнили ее за то, что она была дочерью шлюхи. Единственными ее подругами стали служанки. Она, думаю, считала их ровней себе. Но я положил этому конец. Я хотел отделить ее от людей низкого происхождения, которые низводили ее до своего уровня. А когда ей было лет одиннадцать, появились мальчишки. Она привлекала их, как кобыла во время гона, ха-ха! Она была копией своей матери.