Хозяйка замка (СИ) - Ирина Лазаревна Муравьева Страница 43

Мы оба повернулись к картине, висевшей в центре зала. «Дикая охота».

Одна из наиболее популярных, ярких и, вместе с тем, пугающе-мрачных скандинавских легенд ожила на полотне. На картине неслись, как живые три десятка всадников, вышедших из адского пепла и собирающих души несчастных, попавшихся на их пути.

— Одной из отличительных черт Ротшильда, было то, что он всегда писал на грани. Возьмем хотя бы его музу-леди Берту Амель. Светская львица тех времен, чья эпатажность и умение создавать незабываемый образ на каждом светском приеме, где она бывала, вошли в историю. Берта происходила из нижних слоев общества, но благодаря своим умениям стала любовницей главы палаты лордов, а чуть позже вышла замуж по обоюдному расчету за престарелого дядю своего любовника, таким образом, войдя в самый высший свет. У Ротшильда Берта представала то в образе прекрасной нимфы, то самой Хольдин. Видишь, — Барнаби указал на предводительницу «Дикой охоты», красавицу, с развевающимися волосами и горящим мистическим огнем взглядом черных глаз.

— Неужели⁈ — удивилась я.

— Да. Берта позировала художнику для его иллюстраций к шекспировскому «Гамлету». Для образа Офелии, конечно же. В ряде работ, посвященных рыцарям круглого стола, Берта написана прекрасной Джиневрой, женой короля Артура. Эту картину ты можешь увидеть у нас в галерее. А в запасниках хранится Берта в образе Медузы Гаргоны, — Барнаби казался красивым сейчас, когда говорил о любимом художнике.

— И обыкновенной женщине было не страшно стать музой для подобных фантазий? — подлила я масла в огонь.

Барнаби пожал плечами:

— Тут я не судья. Но, думаю, от такого сотрудничества популярность Ротшильда лишь росла. Знать выстраивалась в очередь и платила баснословные деньги за портрет. А Ротшильд выбирал из них модели для других картин. Посмотри, — Барнаби указал мне на одного из всадников, — перед нами лорд Ричардс. Министр финансов.

— Нет! — вгляделась я в адского всадника с темным тяжелым взглядом и узким ртом.

— Да! А это Томас Хофрид. В те времена он возглавлял палату общин. И я могу назвать почти каждого, кто стал моделью для героев «Охоты». Ротшильд часто использовал знакомые лица, — Барнаби понизил голос до шепота, достигнув нужного эффекта.

Мурашки проскользили по моей спине.

— Неужели, никто из этих людей не возмутился такому воплощению их образа? — прошептала я, вглядываясь в демонов, прототипами которых были самые знатные господа Королевства.

— О. Это самое интересное. Никто не желал напрямую признаваться, что он послужил моделью для демонических героев. Недаром в кругу друзей Ротшильда называли Месье Лерус.

— Месье Лерус?

— Да. Хитрец, как ты понимаешь, — улыбнулся Барнаби.

Пока Барнаби говорил это, я вспомнила записки Чарльза Вортэла. Неужели? Но я проверю это позже. А сейчас у меня была к Барнаби одна очень важная просьба.

— Барнаби, — мягко сказала я, — если у тебя будет возможность, ты возьмешь меня в хранилища? Мне хотелось бы более глубоко и серьезно изучить работы Ротшильда.

— Почему нет? — весело ответил Барнаби, — у нас ценят тягу к знаниям.

Я искренне поблагодарила друга, надеясь, что смогу найти в архивах ответы на свои вопросы.

Прошла примерно неделя с момента моего возвращения в Лондон. Одним утром, которое начиналось весьма неплохо, на компьютере Лиззи меня ждал не самый приятный сюрприз. Я собиралась разослать несколько резюме и хотела уже свернуть колонку светской хроники, обязательно просматриваемую Лиззи как часть её работы. Но меня затянуло. В общем-то иногда приятно отвлечься от проблем и просто посмотреть, какую шляпку надела на скачки та или иная леди, герцогиня, и от какого модельера новое платье Кейт Миддлтон.

В итоге я просматривала светскую хронику, когда увидела среди прочих фотографии Джона и его ненаглядной Гортензии. Статья освещала какой-то аукцион в Эдинбурге. И счастливо воссоединившаяся пара аж два раза попала в объектив. Выглядели оба весьма неплохо. На леди Кеннет было нежно-персиковое платье, подчеркивающее белизну её кожи, и в искусственном свете помещения её лицо выглядело не нарисованным, а вполне даже живым и очень красивым.

Джон тоже был на высоте. Я видела его таким в прекрасно сшитом деловом костюме, с уложенными волосами, без очков только один раз. На рождественском ужине. И даже тогда не могла решить: нравится или нет мне его новый для меня образ. Этот Джон был какой-то чужой. И ненастоящий. Впрочем, так оно и было. Джон — чужой мне человек.

Я закрыла страницу хроники, приступив к рассылке резюме.

Чуть позже в этот же день я поняла, что беда не приходит одна.

Рассматривая журнал по работам Ротшильда в одном из книжных магазинов, я вдруг услышала до боли знакомый насмешливый голос прямо возле своего уха.

— Боже мой. До чего Лондон — маленький город!

Я закрыла журнал и вернула его на полку, после чего смерила Сэма Прата холодным взглядом и ответила, что город, разумеется, далеко не маленький. А вот некоторые люди чересчур навязчивы.

Сэм лишь рассмеялся на мое замечание.

— Да будет вам известно, маленькая мисс-реставрация, что у меня дом в этом районе. Так что это скорее вас можно обвинить в преследовании.

— В таком случае нам вообще лучше воздержаться от лишних слов и разойтись, — спокойно сказала я.

Уже выйдя из магазина, я услышала тяжелые мужские шаги за своей спиной. Мистер Прат снова нагнал меня.

— На самом деле, — сказал он, — я рад нашей встрече. Случайна она или нет. Но я хотел принести свои извинения.

— Неужели? — мой тон был полон скептицизма.

— Да. Вы попали в старый, давно запущенный маховик отношений. Я, Джон, разборки с замком… Всё это длится годами. А вы просто оказались не в то время, и не в том месте. Мне жаль, что так вышло.

— Что ж, мистер Прат…

— Зовите меня Сэм…

— Ваши извинения приняты. Я в полном порядке. Прощайте, Сэм.

На самодовольном лице Прата не дрогнул ни один мускул.

— Знаете, я бы хотел загладить свою вину.

Не слушая, я продолжила идти по улице.

— Позвольте пригласить вас в один из моих отелей. Думаю, там я смогу показать вам нечто интересное, что отвлечет и развлечет вас.

С этими словами Сэм остановился возле одной из машин, припаркованных вдоль улицы. Серебристый Порше. Отличная такая машина. Пошлая и вычурная, как её владелец.

— Итак, как насчет моего предложения?

Пораженная его наглостью, я тоже остановилась.

«Сударыня, а не соблаговолите ли вы зайти ко мне на чашку чая, дабы полюбоваться потолком моей спальни?» — примерно такой подтекст звучал в словах этого человека в моей голове.

И