Нэнси Бильо - Чаша и крест Страница 45

Но уполномоченный короля по-прежнему сохранял завидное хладнокровие.

— Я не палач, барон. В прошлом году король назначил меня вице-адмиралом своего флота. Я командую кораблями и матросами, а не подонками из Тауэра. А отвечая на ваш вопрос, скажу, что сэр Годфри Поул сделал свое заявление по доброй воле.

Барон Монтегю раздраженно фыркнул.

Леди Поул плакала все громче. Дадли протянул руку в сторону отца Тимоти, стоявшего в противоположном углу вместе с Чарльзом и Франсуа.

— Эй вы там! Вы, кажется, их духовник? Уведите прочь леди Поул и больше не пускайте ее сюда. — Дадли произнес это таким пренебрежительным тоном, что у меня не осталось никаких сомнений: он — ярый противник старой веры. Должно быть, ему доставляло большое удовольствие арестовывать католиков.

По лестнице спустилось еще несколько человек короля. Они тащили книги и какие-то бумаги — все, что сумели обнаружить. За последним солдатом семенила вконец расстроенная Констанция, фрейлина Гертруды. Когда они были уже близко, я поняла, почему эта женщина близка к отчаянию. В руках у одного из солдат была небольшая коричневая шкатулка с письмами ее хозяйки.

Сердце мое болезненно сжалось и отчаянно забилось. Что за письма хранились в этой шкатулке? В тот вечер, когда я неожиданно зашла к Гертруде в ванную комнату, она пыталась спрятать от меня какое-то послание, написанное по-латыни. Похоже, именно это и искали люди короля. Им было известно о тайных интригах Гертруды против властей. Нет, они пришли не потому, что якобы вдруг узнали о том, что маркиз Эксетер пригласил своих друзей вместе пообедать. И на мои слова об истинной причине этого сборища уполномоченному Генриха было наплевать.

Внезапно я почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась — на меня смотрел Дадли. В суете, царившей вокруг, он смотрел только на меня одну и внимательно наблюдал, как я отреагирую, увидев шкатулку Гертруды. На лице его змеилась едва заметная довольная улыбка.

Но в этот момент к нему протолкалась Констанция:

— Сэр, я должна прислуживать маркизе Эксетер, мне нельзя оставаться здесь.

— Вы что, не понимаете, куда сейчас отправляют вашу хозяйку и всех этих людей вместе с ней? — Дадли говорил со служанкой участливо, таким тоном разговаривают с ребенком.

— Мне все прекрасно известно, милорд, — отвечала Констанция. — Но куда бы ни отправилась маркиза, я всегда должна быть при ней. Понимаете?

Он пожал плечами и повернулся к немолодому подчиненному, который держал в руках бумаги, санкционирующие арест и обыск.

— Под мою ответственность эту женщину тоже отправить в Тауэр. А заодно и госпожу Джоанну Стаффорд.

Последнюю фразу Дадли я поняла не сразу. Слова слышала, но как-то не воспринимала. Я не стала кричать или плакать, как леди Поул. У меня было такое чувство, будто меня накрыла с головой огромная темная волна и уносит с собой прочь из этого дома, из этого города. Голоса вокруг слышались смутно, огоньки свечей вдруг заплясали и поплыли в золотистом мареве.

Но мне удалось сбросить с себя оцепенение и прислушаться к разразившемуся из-за меня яростному спору.

— Как, по-вашему, Джоанна Стаффорд могла в чем-то участвовать? Еще и месяца не прошло, как она в Лондоне! — кричал барон Монтегю.

— Но последний месяц был насыщен событиями, особенно в этом доме, — отвечал лорд Дадли. — И у меня есть все основания подозревать, что госпожа Стаффорд принимала в них самое активное участие.

Я уставилась в пол и поклялась не говорить ни слова тем, кто будет меня допрашивать. А если меня вздернут на дыбу, станут пытать, как сестру Элизабет Бартон, а через несколько лет и моего отца? Достанет ли мне сил молчать?

Но все эти страхи превратились в ничто, когда я вспомнила об Артуре.

— А как же Артур? — задыхаясь, спросила я, обращаясь к Дадли. — Что станет с ним? Я воспитываю своего малолетнего племянника, Артура Булмера. Он сейчас спит наверху. Если вы меня заберете, о мальчике некому будет позаботиться.

— В этом доме полно слуг. — Дадли указал в сторону Чарльза. — Не сомневаюсь, здесь найдется человек, который распорядится, чтобы мальчик не остался без присмотра.

Но мысль о том, что Артур проснется и увидит, что никого нет рядом — ни меня, ни Эдварда, ни его родителей, — была просто невыносима.

Я шагнула к лорду Дадли, сжав перед собой руки. Надо сделать все, чтобы избавить Артура от страданий.

— Умоляю вас, не делайте этого. Артур еще такой маленький. Ему всего пять лет, столько же, сколько и вам было тогда.

Дадли молча смотрел на меня, и на лице его не дрогнул ни один мускул. Ни сочувствия, ни гнева по поводу того, что я упомянула о трагедии, которую ему пришлось пережить в детстве. Совсем ничего. Потом он отвернулся и продолжил отдавать подчиненным приказания:

— Посадите их на повозки. По двое или по трое. И соблюдайте порядок.

Я снова взглянула наверх, туда, где была ниша. Интересно, что сейчас станет делать Джеффри? Если он сумеет благополучно покинуть «Алую розу», это послужит мне хоть каким-то утешением.

— А нишу вон там, наверху, осмотрели? — вдруг спросил Дадли.

Я вздрогнула. Опять Дадли наблюдал за мной; казалось, он читал мои мысли лучше всякого колдуна.

Один из солдат, стуча сапогами, побежал вверх по лестнице.

Я приказала себе молчать и не шевелиться. Но в душе горячо молилась Христу, чтобы Он спас Джеффри.

— Здесь никого, милорд! — крикнул солдат через несколько секунд.

Господь ответил на мои молитвы. Значит, Джеффри потихоньку вышел оттуда еще раньше. Ливрея слуги Кортни — прекрасная маскировка, никто ни в чем не заподозрит его. Джеффри гораздо умнее меня. Ведь он не сомневался: если я выйду, меня обязательно арестуют. И месяц назад тоже предупреждал, что мне опасно жить в «Алой розе».

Кто-то взял меня за руку. А-а, это барон Монтегю, он решил сопровождать меня к выходу. Барон не говорил ни слова. Я подняла голову и посмотрела на его профиль, угрюмый и надменный. Неужели всего только два часа назад этот человек изгнал из моей души давние детские страхи? А час назад предлагал мне руку и сердце, уверяя, что лучшей жены ему не найти?

— Зачем вы это сделали? — вдруг тихо спросил он.

— Что именно? — грустно уточнила я.

— Спустились вниз. Вам надо было спрятаться где-нибудь вместе со своим любовником… дом большой.

— Джеффри Сковилл мне не любовник. И что бы ни случилось сейчас с нами, милорд, я требую подбирать выражения и сохранять по отношению к даме учтивость.

Неодобрительное выражение на лице барона Монтегю сменилось изумлением. Он раскрыл рот и громко расхохотался.

Все повернули головы и уставились на него. Дадли недоверчиво нахмурился.

Но Монтегю это нисколько не смутило. На пепельно-серых щеках его проступил румянец, глаза оживленно сверкали.

— Дадли, вы, случаем, не потеряли приказ о нашем аресте? Нет? Так не стойте столбом, выводите нас поскорее, — заявил барон. — Вы что, ждете, что я стану плакать? Не дождетесь! Я прекрасно знаю, на что вы способны, и приготовился к самому худшему.

Лорд Дадли и барон Монтегю долго смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью. Взяв под руку Монтегю, я поскорее повела его к выходу, надо было поскорей уйти подальше от испытующего взгляда Дадли.

Солнце уже опустилось за горизонт. Наступили серые сумерки, которые совсем скоро должны были смениться темнотой. Я почуяла запах жареной рыбы. Лодочники на берегу готовили на костре ужин.

На Саффолк-лейн нас уже поджидали два запряженных лошадьми длинных и пустых фургона. Рядом с ними стояло и глазело на нас еще около дюжины солдат. Дадли на всякий случай предусмотрительно прихватил с собой побольше народу. Возле «Алой розы» потихоньку собралась толпа зевак. Лондонцы с любопытством разглядывали нас и негромко переговаривались. В голосах их не чувствовалось ни капельки злорадства. Никто не насмехался и не глумился над нами, не выкрикивал оскорбительных слов. Толпа волновалась, и мой взгляд выхватил какую-то старуху, осенявшую меня и барона крестным знамением. Молодой человек, стоявший рядом с ней, сразу же затолкал старуху в толпу, подальше от солдат. Возможно, это была его мать.

Семья Кортни и сэр Эдвард Невилл вышли из особняка вслед за нами. Последним появился Дадли. Он разбил нас на две группы. В первом фургоне должны были ехать Генри и Гертруда с сыном, а также Констанция, старшая фрейлина маркизы; во втором — мы с бароном Монтегю, его сын и сэр Эдвард Невилл.

Проходя мимо нас, Генри Кортни на секунду остановился и посмотрел на барона. И похоже, выражение лица старого друга приободрило его; он глубоко вздохнул и продолжил путь, положив руку на плечо сына. А Гертруда, остановившись, поглядела на меня. В больших карих глазах ее застыла мольба. Потом она пошла дальше, а Монтегю бросил на меня озадаченный взгляд. Наверняка он был удивлен, с чего бы это маркизе Эксетер искать помощи у Джоанны Стаффорд.