Александр Зеленский - Лиходеи с Мертвых болот Страница 46

— Мы с тобой еще потягаемся, костлявая! — погрозил Тренята немощным, на первый взгляд, но всемогущим на деле кулачком, в котором была зажата щепотка драгоценного минерала. Этому минералу и названия-то в языке людей не существовало. Старец бросил каменную пыль прямо в открытый огонь — все исчезло в переходах времени. Куда девался старец, куда исчез мир?..»

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 24

РУСЬ. ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА

Немало тяжелых мыслей пришлось передумать боярину Матвею после того, как он едва не стал жертвой покушения. И выводы напрашивались сами собой. Он посчитал, что смог в мыслях распутать тот клубок, который враги земли Русской сплели вокруг этого города.

Чтобы обезопасить себя в дальнейшем, боярин принял ряд мер. Дворня его была воспитана в строгости и послушании, владела воинскими премудростями. Она в лучшую сторону отличалась от принадлежащих столичным вельможам многочисленных слуг, которые славились наглостью и вороватостью, и порой сами были замешаны в разбойничьих делишках. Теперь дом Матвея охранялся строго и бдительно, а сам боярин не появлялся на улицах в одиночку, ходил лишь по открытым местам, избегая темных закоулков. Это придавало ему уверенность, что если следующее покушение будет совершено, то встретит он его во всеоружии и вряд ли позволит врагам довести свой подлый замысел до конца.

Но только заботой о собственной жизни он не ограничился. Душа его была преисполнена решимости воздать лиходеям сполна.

Перво-наперво он сел за стол и подробно изложил в письме происшедшие события, особое место уделив своим соображениям и подозрениям на сей счет. Настоятельно просил в своем послании, чтобы действия, которые предпримет уважаемая им сановная особа, были бы окружены строжайшей тайной и о них знало бы как можно меньше людей.

Подстраховавшись и очистив душу, Матвей принялся расставлять сети. Было доподлинно известно, где искать и что искать, а это уже немало. Среди ближайших слуг имел он таких, кто мог проползти ужом куда угодно, был легок и невидим, как ветер, мягок и ловок, как кошка, и от чьих ушей и глаз не скроется ничего. Не раз помогали они ему в странных и важных делах, которыми приходилось боярину заниматься на службе государевой.

Обложив «дичь» со всех сторон, Матвей теперь ждал, чем всё это кончится. И час пробил…

— Встречались они, — прошептал тщедушный, краснобородый мужичонка, появившийся в дверях комнаты. Он был самым пронырливым и хитрым шпионом, каковых только видел Матвей на своем веку. — Правда, сам лично он не приходил, человека своего присылал. Уговорились, что встретятся только вечером. На заимке у Лопушиной пустоши.

— Где эта пустошь? — спросил боярин.

— Не знаю. Но скоро узнаю.

— А зачем собираются?

— Что-то важное затеяли. Понял я так — завтра и решится, о чем они давно разговор вели.

— Что же они затеяли, поганцы? — задумчиво протянул Матвей.

Он несколько минут сидел за своим столом, неподвижно глядя куда-то вдаль и гладя пальцами усеянную драгоценными камнями рукоять своего любимого, острого, подобно бритве, кинжала. Отнял он его в схватке с басурманами — лезвия по рукоятку вошло в плечо боярина, но он сумел здоровой рукой удушить огромного, злого врага. Так тот кинжал и стал его собственностью, трофеем. Вместе со шрамом на плече.

— Родион, разузнай-ка скорее не только, где эта Лопушиная пустошь находится, но и ходы-подходы к ней разведай, места укромные. И чтобы ни одна живая душа о твоем интересе не пронюхала.

— Будет сделано, не сумлевайся.

Родион был пронырой хоть куда. Немного времени ему понадобилось разузнать все это. Выслушав вечером того же дня донесение, Матвей удовлетворенно кивнул и наградил шпиона столь щедро, что сильно удивил его.

На следующий день Матвей, Родион и еще трое здоровенных молодцов, вооруженных пистолями, алебардами, ножами, прибыли к заимке. В деле устройства засад боярин обладал большим опытом. Даже более солидным, чем атаман Роман, хотя тот славился везде именно этим искусством и слыл в нем непревзойденным. Никто сейчас, выйдя на поляну, не сказал бы, что в окрестностях притаились вооруженные люди и терпеливо ждут той минуты, когда будет подан сигнал к действию.

— Чтоб тихо сидеть и без знака не дышать даже, — еще раз погрозил боярин пальцем, после чего сам схоронился за поленницей дров и кипой разного хлама и стружек, откуда мог хорошо слышать и видеть, что происходило возле вросшей в землю, покосившейся избушки.

Времени прошло немало, но Матвей привык ждать. Пошевелиться он позволял себе только тогда, когда затечет и онемеет тело. Мысли его текли ровно, спокойно. Воспоминания, идеи о том, как лучше завершить это хитрое дело, да и просто посторонние мысли одолевали его, навевали сон. Вместе с тем он не впадал в дрему, слышал и улавливал каждое движение в лесу, каждый шорох. И дождался…

Атаман был в стрелецкой форме. Он обошел избушку, осмотрелся, нет ли какой опасности, подошел к поленнице, но спрятавшегося там боярина не обнаружил. Потом набрал сухих веток, высек кресалом искры. Немало труда ему пришлось потратить, прежде чем вверх взметнулся хилый огонек, который с каждой секундой набирал мощь, силясь разогнать сгущающуюся над землей синюю тьму.

Роман уселся на лавку перед костром и завел хорошим, густым голосом заунывную разбойничью песню, звучавшую в лесу тоскливо и тягостно. Песню об атаманше, которая не пожалела сорок православных душ, в том числе собственных родителей, всех сгубила ради шайки своей.

Вскоре появился второй человек — хмурый, взъерошенный. Он уселся на пень напротив атамана.

— Добрый вечер, Роман, — поздоровался он.

— Вечер добрый, воевода, — кивнул атаман и подбросил в костер сухих веток, от чего пламя пригасло, но тут же взметнулось вверх с новой силой.

— Прибрали братву твою, Роман, — сообщил воевода.

— Всех?

— Из логова не один не ушел. А вот с обозной засадой незадача получилась.

— Кто ушел?

— Мальчишка, худой такой.

— Гришка. От него ни пользы, ни опасности. Навязался только на нашу шею. Как все началось, сбежал, наверное, так, будто по пяткам розгами хлестали…

— Угу. И еще один ушел. Здоровенный такой. Без пальцев на руке.

— Вот это худо, — нахмурился Роман. — Грозный он, да еще разозленный. Самый опасный зверь из всей стаи. Поспешили вы его отпустить. Ох, как поспешили.

— Он нас не спрашивал, — развел руками воевода. — Ну, а ты как, добыл? Я уж наслышан о том, что ты в старостином доме натворил…

— А что делать было? Дьяк чуть весь город не переполошил. А касательно вещицы — не боись. Добыл.

— Покажь!

— Схоронил в укромном месте, чтобы в грех тебя случаем не ввести. Ты лучше свою покажь.

— Да что ты, разве я такой дорогой товар с собой потащу?

Атаман с воеводой помолчали, недовольные друг другом, проклинающие каждый в мыслях хитрость своего приятеля. Роман подкинул еще хвороста и протянул ладони к огню, будто желая согреть их от мороза. Красные отсветы падали на кожу и поэтому казалось, что руки атамановы в крови.

— Воевода, — наконец нарушил молчание атаман. — Ты знаешь, что ни мне без тебя не справиться, ни тебе без меня. Обоим ношу эту тащить надобно. Там столько всего будет, что и на двоих, и даже на сто человек с лихвой хватит. И беспокоиться о том, что один другого во сне удавит, право, не стоит. Даже чтобы нам начать — все части воедино собраны должны быть… Давай именами святыми поклянемся вместе это дело до конца довести.

— Да ты, что ль, в святые имена веруешь?.. — поразился воевода. — Хотя, правда твоя.

Двое негодяев прочитали молитву, поцеловали крест, призывая святые имена, произнесли страшную клятву… Потом атаман вынул из кармана два листочка и протянул их воеводе без особой охоты. Жадными глазами пожирая их, воевода схватил листки, разгладил, потом, крякнув, порвал подол своего богатого кафтана и зашитый в нем похожий лист нехотя протянул Роману.

— Все честно, — кивнул атаман.

— Ну, теперь Бог нам в помощь, — перекрестился воевода и снова толстыми губами прильнул к кресту.

— Не Бог, а сила нечистая — твой помощник! — крикнул Матвей.

— Боярин Матвей! — отмахиваясь, как от черта, сдавленно прошептал воевода.

— Откуда ты взялся, высокочтимый Матвей? — с ненавистью произнес Роман, зло щурясь.

— Сам Господь привел меня, чтобы ваши дьявольские планы порушить, — улыбнулся Матвей.

Видя, что атаман потянулся к эфесу сабли, боярин прикрикнул: — Не шали! Вокруг моих людей больше, чем шишек на деревьях.

— Всех порублю! — воевода обнажил свою саблю и стремительно кинулся на Матвея. За ним последовал и атаман.

Боярин уклонился от удара, потом скрестил клинки с атаманом и неожиданно с огромной силой ударил того здоровенным кулачищем в живот. Роман упал на землю — удар надолго сбил ему дыхание.