Элизабет Редферн - Музыка сфер Страница 47

Сбоку от Александра Норленд задумчиво усмехнулся.

— Бедняга Ральф! Он впал, по-моему, в такое же отчаяние, как и Ратье, когда мадам взяла в любовники Карлайна. Откровенно говоря, на месте Карлайна я бы остерегался Ральфа. Под этой зверской личиной бушуют страсти. Много лет назад он попытался задушить свою жену.

По коже Александра забегали мурашки. Сквозь напускное благодушие Норленда просачивалась насмешливая горечь, но посмел бы Норленд сказать подобное, не будь это правдой? Он медленно повернулся к Норленду.

— И для этого была причина?

— Да самая обычная. Ральф женился на одной из служанок в доме, но она, судя по всему, отличалась похотливостью и много раз изменяла ему. И даже тыкала ему в глаза своими любовниками. Сука, сука в течке. В деревне Кенсингтон об этом все еще вспоминают. История широко известная. И именно жена полоснула беднягу Ральфа ножом во время ссоры, а затем сообщила ему, что находит его чересчур отвратительным, чтобы удостаивать своим вниманием. — Он потянулся за вином и сделал большой глоток. — Несколько месяцев спустя Ральф застал ее в своей кровати с мужчиной, тамошним лакеем, и попытался задушить голыми руками. Лакею удалось оттащить его прежде, чем она окончательно пострадала, но если бы не это, Ральф ее, безусловно, убил бы.

Александр весь напрягся.

— Что произошло потом?

— Жена сбежала со своим любовником. Ральф завел привычку бродить по проселкам и лугам вокруг Кенсингтона, ища ее. Некоторые думали, что он мало-помалу сходит с ума. Но тогдашние владельцы дома были добры к нему и позаботились, чтобы никаких обвинений ему не предъявляли. Они понимали, что жена сама довела его до этой вспышки ярости. К тому же он прекрасно исполнял свои обязанности и был им предан.

— А затем, — продолжат Норленд после паузы, — два с половиной года назад здесь поселились Монпелье, и остальное, полагаю, вам известно. Мадам де Монпелье Ральф понравился вопреки его мрачному прошлому. Видите ли, у нее страсть к преданной любви, пусть даже и ведущей к тому, что человек убивает предмет своей любви. Нет, я правда убежден, что Ральф убьет, чтобы защитить ее.

Норленд лениво протянул руку за телячьим паштетом, со вкусом откусил и посоветовал Александру отведать еще какие-нибудь изысканные закуски, но Александр утратил аппетит. Подобная преданность, конечно же, опасна, с дрожью подумал Александр, наблюдая, как отчаявшиеся глаза Ральфа следят за Августой, словно он был во власти каких-то злых чар. Смотрел он и на его руки, устанавливающие тяжелый телескоп, как заблагорассудилось ей. Руки были большие, они умело и ловко закрепляли трубу в ее новом положении. И все это время белокурый Карлайн стоял у плеча Августы, будто некий немой архангел.

И тут Александра охватили зловещие предчувствия, ему вспомнились пугающие расспросы брата, и обаяние, которое покорило его, едва он вошел в этот дом, рассеялось. Он закрыл глаза, его кожа похолодела. Но затем Норланд, снова впавший в благодушие, предложил ему еще вина, еще закусок. Александр, когда душистое вино согрело ему желудок, молча попенял себе, что он глуп, поддаваясь игре воображения. Однако, когда он заметил, что Карлайн смотрит на него, он снова похолодел.

Россказни Норленда разогрели его воображение вредным образом. А бывший священник тем временем, жестом потребовав от лакея еще вина, быстро погружался в беспробудное опьянение. Заплетающимся языком он начал расспрашивать Александра о его путешествиях. Александр не столько в духе дружеской беседы, сколько пряча собственное смущение, вызванное состоянием Норленда, поймал себя на том, что излагает ему подробности своих долгих плаваний как штурмана по южным океанам, о великолепии Магеллановых Облаков с их гигантскими звездами, вращающихся в выси, будто новооткрытая Вселенная, а внизу летучие рыбы взмывают в прыжках над фосфоресцирующим следом, который тянется за кораблем. И тут на стол, за которым он сидел, упала тень, и его перебил молодой мужской голос:

— Мэтью, вы отвратительно пьяны, даже более обычного. Оставьте нас, будьте так добры. Нам с мистером Уилмотом надо многое обсудить.

Александр резко обернулся и увидел, что позади него стоит Гайде Монпелье.

Норленд поспешно встал, его лицо побагровело. Взяв свою рюмку и тарелку с недоеденными закусками, он удалился. Гай опустился в освободившееся кресло и повернулся к Александру.

— Я сожалею. Норленд досаждал вам, — сказал он. — Назойливый пьяница. И иногда излишне болтлив. Интересно знать, какие секреты он поведал вам о нас всех?

Александр мечтал об этой встрече с той минуты, когда Персиваль рассказал ему про Гая, про его любовь к звездам и музыке. Теперь, когда эта минута настала, он расстроился, что был застигнут врасплох, когда слушал грязные сплетни Норленда.

— Мы беседовали о южных океанах, — сказал он, — и о звездах, которые видны там.

Молодого француза это, видимо, позабавило.

— Только и всего? И он не сообщил вам никаких секретов? Ну так это удовольствие вас еще ожидает. — Он положил руки на подлокотники кресла. — У Норленда есть собственные секреты. Когда-то он был священником — он вам не рассказывал? Но даже его жалкая сутана не могла до конца скрывать вожделения его плоти… — Гай умолк, и его лицо потемнело. — Порой я устаю от дураков, которыми моя сестра себя окружает. Все они следят за мной, и каждый воображает, будто мое спасение находится только в его руках. Норленд стареющий, похотливый прихлебатель, который бормочет о тьме и дьяволах, спрятанных в нем самом. Ральф и не человек почти, хотя в пре-данности ему не откажешь. Ну а Карлайн…

Он умолк, и Александр увидел, как судорожно пальцы молодого человека стискивают подлокотники.

— Что до Карлайна, — наконец продолжил Гай, — то он старается, чтобы моя сестра чувствовала себя счастливой. И говорить больше не о чем. Хотя я мог бы добавить, что его изуродованная спина привлекает ее не меньше его красивого лица. Она притягивает подобных людей, как огонек лампы — ночных бабочек, и с такой же легкостью губит их яркостью своего пламени. — Он улыбнулся, глядя на сестру, но под его словами и улыбкой как будто крылось горькое ожесточение. Он снова молниеносно повернулся к Александру. — Но вы пришли сюда не для того, чтобы слушать подобное. Я знаю, ваш ум занят куда более важными материями. Мне говорили, вы тоже верите в нашу звезду. И говорят даже, что вы ее видели. И теперь я хотел бы сам услышать это.

Александра поразило то, как Гай, совершенно незнакомый человек, столь скоро ему доверился. Если бы только Норленд не напоил его! Он лихорадочно собрался с мыслями.

— Два года назад, — начал он, — я две ночи подряд видел небесное тело, которое вполне могло бы оказаться этой пропавшей планетой.

Гай обрадованно закивал.

— Но затем, — продолжал Александр, — Луна стала слишком яркой, и когда открылась возможность вновь заняться поисками, тело это уже слишком приблизилось к Солнцу и стало невидимым. С тех пор мне не удавалось его найти.

Гай слушал с жадностью, его лицо было исчерчено тенями.

— Но вы, конечно же, не оставили надежду вновь ее увидеть?

Александр на миг поднял глаза к усеянному звездами небу.

— Нет, — ответил он, покачав головой, — разумеется, нет.

— Я ее тоже видел, — выдохнул Гай и коснулся локтя Александра. — Я покажу вам мои цифры. Я видел ее два месяца назад и наблюдал ее движение всю ночь. Я изучал эти цифры, но один я разобраться в них не могу. Мне нужна помошь опытного математика, такого, как вы. — Его пальцы стиснули рукав Александра, а глаза потемнели от силы его страсти. — В Париже, — продолжал он, — я часто беседовал с де Сароном. Он верит, что тоже видел ее. Но завистники предали его, а враги отправили на гильотину.

Отпустив рукав Александра, он допил свое вино. Александр сказал:

— Я крайне сожалею…

Гай хмурился, глядя вниз на свои пальцы, стискивающие рюмку. Он отставил ее.

— Де Сарон был моим другом. Должно быть, ему было страшно. Знаете, я часто задумывался, каково это — принять такую смерть. Вы, наверное, полагаете, что она должна быть быстрой, ведь так? Но очевидцы говорят, что боль в миг казни столь велика, что лишившееся тела лицо искажается мукой агонии, а каждое нервное окончание обезглавленного тела вопиет о собственной маленькой смерти.

Он стиснул руки на столе в кулаки с такой силой, что костяшки побелели.

— Гильотину изобрели как гуманный инструмент для казни преступников. Но возможна ли вообще гуманная смерть, мирный конец мукам жизни? Я думал об этом так часто… — Он снова сжал локоть Александра дрожащей рукой. — Времени мало. Вы не посмотрите мои записи и не попробуете проложить ее путь на звездной карте? На этот раз она должна, она должна находиться в моем достижении: Я должен ее найти! — Голос его стал пронзительным, почти отчаянным.