Дункан Кайл - Черный Камелот Страница 5

Но служебная иерархия дала Кальтенбруннеру возможность отыграться. Шелленберг явился на прием к обергруппенфюреру СС, он был поставлен по стойке «смирно» и получил хорошую головомойку. И уж совсем поубавилось у Шелленберга энтузиазма, когда, едва он приступил к изложению плана, дверь кабинета распахнулась, впустив группенфюрера СС Генриха Мюллера, шефа гестапо, который устроился в кресле с явным намерением слушать. Шелленберг вспомнил Канариса – в подвале, здесь неподалеку: в присутствии этой леденящей душу парочки возможность оказаться в компании с адмиралом показалась вполне реальной.

Кальтенбруннер, кроме всего прочего, был явно настроен сбивать докладчика с мысли, и когда Шелленберг заговорил о предложении осуществить операцию в Швеции, тут же прервал его требовательным голосом:

– А почему только в Швеции?

– На то имеются веские причины, – спокойно ответил Шелленберг. – По моим расчетам...

– Эти веские причины возникли не вчера. Вы столько времени потратили впустую, план операции следовало давно разработать.

– А он у меня был. Но требовал доработки, включения новых моментов.

– Не мелите ерунды. Продолжайте!

– Наши намерения, – вновь начал Шелленберг, – заключаются в том, чтобы спровоцировать возникновение принципиальных разногласий между Советским Союзом и США, подбросив русским информацию о том, что некоторые американские промышленники являются держателями акций промышленных предприятий рейха.

– И на это вы потратили столько времени?

– Наши дальнейшие намерения, – настойчиво продолжал Шелленберг, – посеять разногласия между Советами и Британией, а также между Британией и США.

Впервые его никто не перебил. Он открыл портфель и достал две папки.

– Бумаги в первой папке вы уже однажды видели. Во второй папке – список, составленный при подготовке операции по вторжению в Великобританию. Это – перечень влиятельных британцев, готовых к сотрудничеству с нами.

– Покажите, – потребовал Мюллер, всегда обращавший на себя внимание сильным баварским акцентом.

Шелленберг передал ему папку. Мюллер перелистал бумаги и спросил:

– А они – настоящие?

– Да.

– Вы уверены в этом? – обратился Мюллер к Кальтенбруннеру.

– Нет.

– И я не уверен. А откуда вы узнали об их существовании?

– Это моя догадка, – пояснил Шелленберг. – Списки были подготовлены для министерства иностранных дел гауляйтером Боле. Что-нибудь вроде этого обязательно должно было существовать. Я спросил об этом Боле, и он подтвердил мое предположение.

– Ценный документ, – произнес Кальтенбруннер. – Ценный для нашей разведки. От него был бы толк.

– Его мы и собираемся использовать в нашем деле.

– Это – единственный экземпляр? – требовательно спросил Мюллер.

– Насколько мне известно, один принадлежал рейхспротектору Гейдриху.

– Продолжайте, – приказал Кальтенбруннер.

– Я уверен, что русские, получив доказательства, что США на протяжении всей войны участвовали в промышленном производстве Германии, обвинят их в предательстве.

– Если вы помните, – перебил Шелленберга Кальтенбруннер, – это была моя идея. А от вас требовалось ее развить. Переходите к сути дела.

– Я полагаю, – продолжал Шелленберг, – негативная реакция Советского Союза последует немедленно на самом высоком уровне, Сталин обратится непосредственно к Рузвельту. Вместе с тем нам известно, что между Сталиным и Рузвельтом достигнуто некоторое взаимопонимание. Вполне вероятно, что если Рузвельт заявит, – а он именно так и должен поступить, – будто администрации США ничего об этом не было известно и что виновникам будет немедленно предъявлено обвинение в судебном порядке, Сталин останется удовлетворенным. В таком случае поставленная нами цель достигнута не будет.

– А почему между Сталиным и Рузвельтом должны быть какие-то особые отношения? – спросил Мюллер. – Ведь один – революционер, а другой – мультимиллионер-аристократ.

– Рузвельта всегда раздражало британское влияние, – пояснил Шелленберг. – И мне кажется, он готов пойти на то, чтобы отдать Сталину какие-то территории.

– Вы имеете в виду, когда Германия проиграет войну? – угрожающе уставился на него Кальтенбруннер.

– Я имею в виду, – уточнил Шелленберг, – что итальянские и французские коммунисты будут допущены в правительство.

– Вы не то говорили.

Шелленберг начал понемногу впадать в уныние.

– Это именно то, что я имел в виду. Однако суть дела, о которой вы желаете услышать, такова: отношения между Сталиным и Черчиллем носят совершенно иной характер. Они серьезно не доверяют друг другу. Черчилль являет собой все то, что так ненавистно Сталину. Сталин же символизирует собой все то, к чему питает отвращение Черчилль. Такие отношения могут приносить одни лишь неприятности. Все это – скорее дело случая, чем выбора. Когда Советам станет известно о существовании такого списка и о том, что люди, имеющие влияние во многих сферах жизни Британии, готовы к сотрудничеству с нами, он попросту не поверит в то, что британское правительство ничего об этом не знало.

– А почему бы ему и не поверить? – предположил Кальтенбруннер. – Такое всегда возможно. Мы сами вывели на чистую воду более пяти тысяч предателей, большинство из которых – офицеры и генералы вермахта. Пять тысяч! И все это – после того, как предатель фон Штауффенберг пытался двадцатого июля убить Гитлера.

– Сталин не поверит по трем причинам, – пояснил Шелленберг. – Во-первых, репутация британской разведки – безупречна, и Сталин это знает. Во-вторых, люди, имена которых приведены в списке, – не просто группа заговорщиков среди военных или промышленников, это – представители широких слоев населения, разбросанные по всей Великобритании – от Шотландии до Южной Англии. Это лидеры политических партий и деловых кругов в крупных городах, политики и промышленники, писатели и академики. Достаточно взглянуть на список Боле, чтобы понять, насколько он убедителен.

– Это действительно так? – прервал его Мюллер. – Уж в чем ни в коем случае нельзя заподозрить министерство иностранных дел, так это в реалистичности. Если свинья скажет Риббентропу, что она слон, то он будет восторгаться ее хоботом?

– Распознать истину не так-то просто, – возразил Шелленберг.

– Избавьте нас от философии.

– Это не философия, а констатация факта, – настаивал на своем Шелленберг. – Истина в том, что он скрупулезно составлялся нашим лондонским посольством совместно с внешнеполитическим ведомством партии и стал результатом их напряженной деятельности на протяжении нескольких лет. В список внесены все те, кто восхищался рейхом и симпатизировал нашим целям.

– Это было очень давно, – возразил Кальтенбруннер.

– Да, пять лет назад. Но дело не в том, чему симпатизируют они теперь, а в эффективности самого списка, если его использовать как оружие. Советы поверят тому, чему хотят верить.

Шелленберг хотел было добавить: как Риббентроп, но удержался. Он продолжал:

– Все, что нам известно о Сталине, убеждает в том, что он хронически подозрителен. Его поступки на протяжении многих лет – например, чистки в Красной Армии – со всей очевидностью свидетельствуют, что он не доверяет даже своему ближайшему окружению.

Ход был рискованный, и Шелленберг прекрасно осознавал это. Кальтенбруннер и Мюллер всего лишь переглянулись, но атмосфера в кабинете внезапно накалилась: всем троим была известна патологическая подозрительность фюрера и жестокость, с которой он проводил чистку в армии.

– Ради хоть какого-то успеха в нашем деле допустим, что вы правы в отношении Сталина, – выдавил из себя Кальтенбруннер. – Переходите к практической стороне вопроса.

– Итак, – с готовностью продолжил Шелленберг, – от нас требуется разработать схему действий таким образом, чтобы бумаги попали в нужные руки, при этом – путем, который бы обеспечил признание их достоверности и не вызвал ни малейшего подозрения, что это – дело рук германской разведки.

– Подозрения обязательно будут, – заметил Кальтенбруннер.

– Их не может не быть.

– В таком случае мы должны свести их до минимума. Кроме самих документов необходимо иметь абсолютно убедительные и приемлемые для конкретной ситуации аргументы, объясняющие их появление. Не сомневаюсь, что русские будут проверять тщательно, и документы должны выдержать эту проверку.

Шелленберг сделал небольшую паузу и извлек из портфеля вырезанную из газеты фотографию, на которой была изображена пожилая улыбающаяся женщина в полосатом шелковом платье. По всей видимости, фотография была сделана на каком-то официальном мероприятии.

– Это – Александра Коллонтай, – пояснил Шелленберг, – посол Советского Союза в Швеции. Полагаю, вы должны о ней знать.