Утятинский летописец - Евгения Черноусова Страница 5

– Коля, с родственницами вашими я знаком, но, может быть, вы представите нам своих спутниц?

– Да, извольте… Марья Игнатьевна Тумбасова.

– Дочь Игнатия Илларионовича? Простите, мы, кажется, знакомы?

– Наверное. В Утятине, мне думается, все немножко знакомы.

– А это Катерина Ивановна Тихменева.

– Рад знакомству. С вашим батюшкой Иваном Петровичем я имел дела по казначейству. Весьма достойный человек!

Все это время Аглая нервно постукивала ногой, явно желая поскорее распроститься. Маша желала того же, но помогать Аглае? Пусть помучается!

– Вы будете сегодня в Дворянском собрании? – это Коневич обратился к барышням.

Маша молча поклонилась.  Кита бросила не нее вопросительный взгляд. Наконец-то откланялись.

– Ты же не собиралась…

– Разумеется. А что, мне следовало отнекиваться, напрашиваясь на уговоры? Собиралась – передумала! А как Аглая вертелась! Неловко ей с нами.

– Боялась, видно, что я ее кузиной назову.

У ворот сада распрощались. Нюта сияла, глаза ее блестели,  щеки горели.

– Объяснение произошло! – воскликнула Маша, отойдя от сада на некоторое расстояние.

– Что за манера сводить влюбленных! Это свойственно старым девам, – засмеялась Кита. – Я сперва не поняла, что ты в гимназиста вцепилась. Но когда маменька то и дело оборачивалась…

– Пусть хоть Нюте повезет. Лёве, он милый.

– Гимназист тоже милый. Как глядели на тебя голубые глазки! Маша, ты Мессалина! Можно ли столь юного кавалера завлекать!

Переступив порог дома Тумбасовых, они услышали:

– …заботясь о благоденствии народа…

– Господи, Микулин!

– Кто таков?

– Папенькин знакомый. Каждый год на несколько недель в Утятин наезжает по делам.

– А тебе что за печаль?

– Нуда он. «Просвещение народа», «благопристойность», «столпы самодержавия», «развитие промышленности». А в коридоре Наташку по щечке треплет.

– У, старый такой.

– Это не помеха. Папенька тоже треплет. Пойдем ко мне!

Только повернули к лестнице, Софья Анисимовна окликнула:

– Машенька, ты разве не видишь, у нас гость.

– Здравствуйте, Софья Анисимовна.

– Здравствуйте, Catrine. Федор Ионович, я прошу прощения за невнимательность нашей дочери к вам. – Маша еле слышно вздохнула. – Позвольте представить вам ее подругу. Екатерина Ивановна Тихменева, племянница Марии Афанасьевны по отцу.

Барышни переглянулись и присели на козетку.

– Вы родственница князя Ишеева?

– Дедушка не носил титула.

– Однако в Бархатной книге Ишеевы записаны княжеским родом.

– Не утятинские. В нашем уезде нет титулованной знати.

– Только из-за нежелания похлопотать.

– Ну, если кузен Афанасий Петрович изъявит желание…

Федор Ионович обратил свой взор на Машу:

– Марья Игнатьевна, вы по-прежнему музицируете?

– Редко. Больше занимаюсь обучением сестры. – Лицо Софьи Анисимовны покрылось красными пятнами.  – Простите, Федор Ионович, мы, наверное, помешали вашим с папенькой серьезным разговорам. А кузина зашла посмотреть мои покупки.

Поднимаясь по лестнице, гостья спросила:

– Что так взволновало Софью Анисимовну?

– Ах, наверное, она гостю похвалилась, что наняла для Лизаньки учительницу музыки. И что она гораздо способнее своей нескладной сестрицы.

– Бедная ты бедная. У меня тоже маменьки нет, но хоть папенька мачехи в дом не привел.

– Да, твой папенька славный. И любит тебя. Только вся родня на него косится: и папенька, и тетка Марья Афанасьевна.

– Маша, а почему ты ее тетей стала звать? Это мне она тетка, а тебе бабка двоюродная.

– Маленькой я ее бабушкой звала. Но потом поняла, что ей это неприятно.

– Хочет казаться моложе, а со взрослой внучкой того быть не может?

– Вот погоди, засохнем в девках, будем и мы племянниц сестрицами звать!

В Машиной комнате Кита схватила томик стихов и стала его листать:

– Ах, Маша, взгляни! Ну, не странно ли:

Сад тенистый с изворотами

Темных липовых аллей,

Сад с беседками и гротами –

Полон множеством людей…

Прелесть этот Бенедиктов! Прямо про нашу прогулку! Машенька, а ты знаешь, что по стихам можно гадать? А ну-ка!

Кита раскрыла томик и ткнула пальцем наугад:

– Учились мы петь там согласно

И крылышком ловко махать,

И можем теперь безопасно

По целому свету порхать.

Машенька, что это означает?

Подруга, нахмурившаяся было при легкомысленном предложении погадать, засмеялась и выхватила книжку:

– Ну-ка, ну-ка! По целому свету порхать – это заманчиво! Так, «учили в клетке» – это наш пансион. Господин Бенедиктов предрекает тебе, что твое воспитание позволит тебе удачно выйти замуж и отправиться в свадебное путешествие!

– Машенька, погадай и ты!

– Эх, раскинем карты наудачу!

Когда судьба тебя послала

В тернистый, трудный жизни путь

И пищей скорби упитала

Твою взволнованную грудь…

Да, в точности моя судьба! А дальше что?

И если небом заповедан

Тебе священный крест любви,

Живи один! Кому ты предан –

С собой в путь мрачный не зови!

Ах, господин Бенедиктов мне предрёк нищету и одиночество! Право, не удивлюсь, если сбудется…

– Машенька, всё это глупости! Первый куплет – он пророческий. Да, трудная жизнь у сироты!  А второй куплет ты не должна была читать, он в гадание не входит. И я-то, глупая, у поэта о жизни спрашиваю!

– Ну, полно о пустяках. Но всё же обведу я эти строки пером. На старости лет в креслах у камелька перелистаем мы пожелтевшие страницы и посмеемся… или поплачем. А стихи недурны.

– Да, талантливый господин. А говорят, Коневич с ним дружен.

– Да, он со многими литераторами, говорят, дружен.

– А, про кавалеров говорите! – В дверь заглянула Лиза, младшая сестра Маши. – Всё папеньке расскажу!

– Что ты расскажешь, маленькая лгунья? И кто позволил тебе без разрешения в комнату Маши зайти?

Кита подлетела к двери и ухватила девочку за жидкие кудри.

– Кита, оставь!

– Ну, уж нет! Не позволяй им брать верх, это никогда не кончится! Они ведь не становятся к тебе добрей оттого, что ты им уступаешь! Тогда какой смысл уступать!

– А ты права! Лиза, если еще раз ты войдешь в мою комнату без разрешения, я оболью тебя помоями.

Громко заревев, девочка убежала.

– Ну, сейчас будет гроза, – мрачно сказала Маша.

И гроза не заставила себя ждать. Как фурия влетела Софья Анисимовна. Произошла безобразная сцена, и Катерине было указано на дверь.

Проводив Киту до экипажа заехавшей за ней тетки, Маша вернулась в дом. Пыталась проскользнуть к себе, но из гостиной ее окликнул отец.

– Изволь объяснить, что за скандал ты устроила, – сурово сказал он.

«А права Кита, нельзя уступать», – подумала Маша и сказала:

– Я не скандалила. Немного ругалась Марья Афанасьевна, а я молчала.

– Марья Афанасьевна была здесь? Почему ты не пригласила ее в дом?

– Я приглашала. Она сказала, что если отсюда гонят ее родню, то она порога нашего не переступит.

– Кто гонит ее родню?

Маша повела глазами в сторону Софьи Анисимовны. Посмотрел на нее и Игнатий Илларионович.

– Вы этой лгунье верите? – возмутилась она, покраснев.

– Могу вам солгать, что Киту выгнала я. Наверное, мне не хотелось с вами расставаться, ведь Марья Афанасьевна полагала пригласить меня в Петербург, а теперь берет Киту.

– Что?!

– Да, я остаюсь в родительском доме. Софья Анисимовна, наверное, рада…

Семейный скандал продолжался. Неожиданно отца