Златорогий череп - Бабицкий Стасс Страница 5

– Немудрено, – кивнул Митя. – Одно дело сражаться на поле боя – тоже страшно, однако все по-честному: у обоих клинки, ружья. Или ты его, или он тебя. А когда враг подкрадывается со спины или нападает из-за угла…

– Именно что из-за угла! – Вострый снова побледнел. – После того случая в лесу прошел месяц, а я пережил уже три покушения. Сперва меня чуть не сшиб экипаж. Возница нарочно выехал на тротуар на всем скаку, чтобы затоптать меня конями или размазать по стене дома. Ему это почти удалось. Знаете дом на Маросейке, где на фасаде проделаны ниши для каменных ваз с цветами? Вот в такую нишу я сумел втиснуться в последний момент. Иначе – неминуемая смерть.

Почтмейстер шумно выдохнул, а кучер Спиридон зацокал языком. Мармеладов же вновь не отреагировал – такое впечатление, что угадав убийцу, он утратил интерес к дальнейшей истории.

– В другой раз прогуливался по Сретенке и с крыши углового дома мне на голову сбросили каменную плиту. Еще пара шагов и раздавило бы в лепешку. Но встречный прохожий задержал вопросом «Как пройти к бульварам?» Каждое утро молюсь за его здоровье! Третье покушение случилось вчера вечером. В подворотне у дома на меня напал бродяга с шипастой палицей. Но я, уже наученный горьким опытом, ношу кинжал в рукаве, – Макар Макарыч достал тонкий стилет с серебряной рукоятью. – Проткнул плечо бандиту и тот сбежал, истекая кровью. Не желая дожидаться новой напасти, я разузнал, кто лучший сыщик в Москве, и поспешил к вам за помощью!

– То, что вы называете покушениями, на самом деле, – Мармеладов выделил последние слова, – может оказаться обычным совпадением.

– Нет, нет! Там, на Маросейке, когда мимо промелькнуло окошко кареты, – клянусь! – я увидел в нем перекошенное от злобы лицо Ираклия. Поверьте, он не отстанет от меня. Единственный шанс на спасение состоит в том, что я разыщу нелюдя и сдам полиции раньше, чем он убьет меня. Но как это сделать? Сабельянов затаился, живет затворником. Я спрашивал общих знакомцев – никто не знает его адреса. Сможете ли вы помочь?

– Думаю, да. А вот и редакция «Ведомостей», – Мармеладов оглянулся на двухэтажный особняк, возле которого остановилась коляска. – Здесь мы найдем идеальный способ выманить преступника из той норы, в которой он прячется.

– Как? – три вопроса снова слились в один.

– Дадим в газету объявление: «Единственное выступление! Знаменитый ученый…» Макар Макарыч, как вы считаете, кто более интересен из заграничных археологов – Брунн или Фальке?

– Однозначно, Брунн! Тут и думать нечего. Его работа об орнаментах этрусков этим летом наделала много шума в научных кругах.

– Так и запишем: «Знаменитый ученый Генрих Брунн из Мюнхенского университета выступит с лекцией об искусстве этрусков и редких экспонатах, найденных при раскопках…» Пропечатают в газете. Ираклий прочтет и если он впрямь так увлечен древними диковинками, то не сможет пропустить такое событие.

– А прочтет?

– Помилуйте, да разве есть в Москве те, кто «Ведомостей» не читает?! Обязательно прочтет. Лекцию назначим на три пополудни, в Казаковском корпусе на Моховой.

– И скрутим гада! – воодушевился Митя.

– Нет. Проследим за ним до логова, где хранится череп. А уже там скрутим.

– Зачем же рисковать? – заволновался Вострый. – Он сбежит. Он хитрый. Лучше привлечь десяток городовых и взять под арест…

– Не факт, что следствие сумеет доказать причастность Сабельянова ко всем злодействам. Безоговорочных улик ведь не найдут. Ваш рассказ в суде выслушают с интересом, но это лишь слова… Выйдет убийца на свободу да и останется при своей добыче. Поэтому прежде, чем арестовать, надо отобрать у него древний череп. То-то ваш Ираклий взбесится! А в возбужденном состоянии на допросе может и проговорится. Наистерит себе каторгу или смертный приговор.

– Вот это будет справедливо! – воскликнул почтмейстер.

– Кроме того, – подмигнул сыщик, – мне крайне любопытно взглянуть на золотые рога.

III

Главный корпус Московского университета с утра жужжал, напоминая улей, но к двум часам пополудни большинство «пчелок» разлетелись кто куда. Последними альма матер покидали «шмели» – прилежные студенты, отдающие учебе много времени и сил, а также нерадивые «трутни», которые задерживались, чтобы списать у отличников. Разницу между ними сразу не определишь. Вот спускаются по лестнице двое: оба бледные, худощавые, в чистых сюртуках, очки на носах поправляют. Поди, угадай, кто из них отлично учится, а кто посредственно. Да и важно ли это? Самим юнцам точно нет. Судя по разговору, их мысли занимают совсем не полученные оценки.

– Назначил Ирине свидание у памятника Пушкину. Не пришла! – сокрушался тот, что волосом потемнее. – Спрашиваю потом: «Чего ж ты?» А она в ответ: «Пушкин писал пошлые стишки, а раз зовешь меня к нему, значит и ты человек пошлый. Нечего с тобой время терять!»

– Это где такой памятник? – переспросил второй, смешно морща рябое лицо.

– На Тверском бульваре, – брюнет показал рукой, но ошибся с направлением и махнул в сторону Китай-города. Ага, стало быть, двоечник как раз он.

– Не видал.

– Как не видал? Летом поставили. Нынче все влюбленные там встречаются. Не понимаю, почему эта дуреха закапризничала.

– Может и к лучшему, – вздохнул отличник. – Хоть деньги сохранишь. Моя-то Наденька на все свидания приходит, а потом то морсу ей черничного хочется, то водевиль посмотреть. Я уж, вдобавок к стипендии, репетиторствую. В трех семьях уроки оболтусам даю, но дохода все одно не хватает.

– Это верно. Приличные барышни обходятся куда дороже продажных девок!

Оба захохотали, подталкивая друг друга локтями, и вывалились на крыльцо.

– Шутки шутками, а я пятый день ложусь спать с пустым брюхом. Не ужинаю, чтобы скопить капиталец для субботней прогулки.

– Ничего, через месяц откроется цирк Саламонского на Цветном бульваре. Обещают дешевые билеты и много веселых клоунов.

– Какой цирк? Барышням романтика нужна. Скорей бы дожди зарядили, чтоб хоть появился повод сидеть дома и обжиматься!

Мармеладов наблюдал за студентами из окна второго этажа. Отсюда хорошо просматривалась мощеная дорожка до ворот и небольшая часть тротуара на Моховой улице.

– А ежели он не придет?

Вострый не мог стоять спокойно и нервно прохаживался по гулкой аудитории, иногда приближаясь к окну и бросая взгляд на университетский двор поверх плеча сыщика.

– Непременно придет, – спокойно сказал Мармеладов. – Смотрите, у крыльца уже начали собираться желающие послушать немецкого профессора.

– То-то они сейчас разбушуются, узнав об отмене лекции. Пойдут по улице, ругаясь на все лады. А если Ираклий услышит и повернет обратно?

– Поставьте себя на место Сабельянова. Он скрывается от всех и потому вряд ли отважится прийти в числе первых. Скорее уж, опоздает на четверть часа, чтобы сесть в задних рядах, где его никто не заметит. Стало быть, появится уже после того, как все недовольные успеют разойтись.

– А ежели мы его отсюда не заметим? – волновался альпинист.

– Здесь лучшее место для наблюдения. Дорожка одна. Вход один. На дверях объявление о том, что лекция профессора Брунна отменена по причине неприезда оного в Москву. Прочесть сей лист издалека невозможно, сам проверял, а у меня зрение прекрасное. Злодей подойдет, ознакомится с запиской, прошипит что-нибудь забористое, и отправится восвояси.

– А мы за ним?

– А мы за ним.

Помолчали, глядя как внизу вышагивают любители археологии. На пути к крыльцу они напоминали зажженные свечи – спина прямая, глаза горят предвкушением. Обратно шли потухшие, сгорбленные, истекая обидой и желчью, словно каплями воска.

– Но что, ежели Ираклий глянет от ворот, нас в окне увидит и сбежит? – тревожился Макар Макарыч.

– Я же не случайно выбрал время начала «лекции» в три пополудни. В этот час солнце светит в лицо входящим, а смотреть на окна против солнечных лучей – только глаза жечь. Слезы брызнут, ничего не разглядишь. Нам же любой человек виден на расстоянии. Разве вы не узнаете своего друга издали?