Дмитрий Дивеевский - Дровосек Страница 53

– Доброе утро, Светлана Юрьевна. Вот, к Даниле бегу. Что-то с ним опять случилось.

Она, не раздумывая, присоединилась к Пилюгину, и через две минуты врачи уже входили в квартиру Булая. Дверь им открыла восьмилетняя Лиза, улыбчивая сероглазая девочка, совсем не похожая на отца. Она тут же ушла к себе в комнату, откуда послышалось попискивание электронной игры.

Врачи разделись и вошли в спальню Булая. Тот лежал на постели, прикрыв глаза, лицо его отсвечивало серо-зеленым нездоровым оттенком.

– Данила, что с тобой, чего звал? – спросил Пилюгин.

Едва разлепляя губы, Булай ответил, что у него невыносимая головная боль, а таблетки не помогают.

Они обследовали его и пришли к выводу, что это сильный спазм сосудов головного мозга. Алексей Федотович набрал два кубика папаверина и сделал инъекцию.

– Данила, сейчас тебе станет легче, но особенно не радуйся. Приступы могут повторяться. Давление у тебя тоже ни к черту. Торжественно тебе заявляю, что если не снизишь нервную нагрузку, то мы тебя оттараним вперед ногами на вечное поселение раньше загаданного срока, понял?

– Спасибо на добром слове, Федотыч, я подумаю.

– Подумай, подумай серьезно, дружок. И вот еще что. Пить мы с тобой больше не будем, правильно? Заруби себе на носу: водка и стрессы – враги. Это сказки для маленьких про расслабляющее действие спиртного. Расслабление бывает от ста граммов. А от килограмма бывает полный каюк. Ты когда последний раз себя ста граммами ограничивал – когда прием в пионеры обмывал? Ну, а если не можешь пить помалу, то выбирай: либо траурный марш Шопена, либо жизнь без зеленого змия.

– Пилюлькин, друг, поверь. На сей раз алкоголь не причем. Вчера я почти совсем не пил.

Светлана удивленно подняла брови. То количество, которое Булай вчера выпил, было, с ее точки зрения, отнюдь не маленьким. Но она промолчала.

Побурчав еще немного, доктор стал собирать свой саквояж.

– Ну, вижу, боль отступила. Мы пойдем, а ты, если что – звони. – Он вопросительно взглянул на Светлану. Ощутив в себе какую-то решительную силу, она сказала:

– Вы идите, Алексей Федотович, а я с больным хочу еще немного поговорить. Насчет его образа жизни и не очень безоблачных перспектив.

Когда доктор ушел, она присела на край постели и спросила:

– Вы хоть ели что-нибудь сегодня? Вижу, что нет. Давайте, я вам чаю приготовлю и бутерброд какой-нибудь. Хорошо?

На кухне она обнаружила то, что ожидала. Металлическая раковина была плохо помыта, на тарелках ощущались следы жира, в холодильнике лежали одни полуфабрикаты. Светлана поставила чайник и стала перемывать посуду. На звуки ее деятельности в дверном проеме появилась Лиза. Она с живым любопытством посмотрела на чужую тетю и спросила:

– А врачей тоже учат на кухне работать?

– Нет, девочка, они сами учатся, куда же им деться. У меня тоже есть муж и сын. А что ты сегодня ела на завтрак?

– Йогурт с булочкой. Я всегда ем на завтрак йогурт с булочкой. Мне не надо больше ничего.

– А на обед?

– А на обед папа сварит лапшу с кубиками или мы поедем в «Макдональдс». Я ужасно его обожаю. Там всегда весело, и там много деток.

– Понимаю. Там, где много деток, ты всегда кушаешь с аппетитом. За компанию, правда?

– Правда. Хотите с нами поехать? Мы знаем самый хороший «Макдональдс» в Бонне. Он просто прекрасный ресторанчик.

– Нет, милая. Твоему папе сегодня не следует подниматься из постельки. Он немного заболел. Давай, я лучше сварю вам лапшу с бульоном.

– Машины у нас нет, а пешком погулять посоветует любой доктор, правда ведь? – услышала она голос позади себя и, обернувшись, увидела Данилу, одетого в спортивный костюм. – Сегодня еще праздничный день. Поэтому лапшу оставим на потом, а сами пойдем в «Макдональдс» и погрузимся в пучину чревоугодия. Как, подходит?

Данила уже успел побриться и выглядел вполне сносно. «Пожалуй, ему действительно стоит прогуляться», – решила она.

– Что ж, если погружаться в пучину под медицинским присмотром, то, пожалуй, можно, – сказала Светлана, ощущая в себе теплую радость.

Через полчаса они втроем спускались по крутым улочкам Бад Годесберга к центру, где издалека манил к себе красно-желтыми флагами ресторан «Макдональдс». Разговаривала в основном Лиза, Светлана и Данила молчали, и какое-то чувство раздвоенности стало закрадываться ей в душу.

Светлане было хорошо, уютно, по-свойски с ними. Она не ощущала, что эти люди являются ей чужими. Очень странное для нее, не склонной к романтизму женщины, состояние. Может быть, ее женский опыт и был до сих пор очень беден как раз в силу этого ее качества. Она хорошо видела мужчин, осознавала примитивизм их наклонностей и с внутренним высокомерием игнорировала ухаживания. Светлана всегда ощущала себя достойной женщиной и понимала, какая это ценность. Ведь упасть очень просто, но потом уже ничто не поможет восстановить потерянное. Можно занимать перед окружающими людьми любые позы, однако тайна твоей души будет до конца дней напоминать тебе, то ты низкая тварь, способная ради мелкого зуда предать благополучие детей и достоинство мужа. И это всегда будут помнить те, с кем ты занималась предательством. Лишь иногда, чтобы потешить самолюбие, Светлана позволяла поухаживать за собой самым достойным, с ее точки зрения, мужчинам, не доводя дело до серьезных отношений. Всегда это заканчивалось одним и тем же. Как только ее знакомый начинал попытки сближения, Светлана решительно и холодно пресекала их, будто осознавая, что не пришло еще время ее главной любви.

Теперь происходило все наоборот. Булай не делал ничего для установления с ней близких отношений. Ей было даже немного обидно, что она, во всех отношениях привлекательная женщина, нисколько его не интересует. Ведь она уже понимала, что он не был ни тупым, ни бесчувственным человеком. С тайной досадой Светлана подумала, что его сердце занято другой. Может быть – женой.

«Макдональдс» оказался детским раем, потому что в нем веселилось множество карапузов. Владельцы заведения верно рассчитали, что неподалеку от него находится парк с детскими площадками. Они украсили ресторан героями сказок, установили большой телевизор, в котором Том бесконечно гнался за Джерри, поставили коробки с бесплатными свистелками, и детвора потянулась сюда, увлекая заодно и родителей.

Они сидели и пили кофе, пока Лиза, тут же обнаружившая знакомых и убежавшая за соседний столик, веселилась с приятелями.

Данила мягко улыбался, поглядывая на дочку, потом переводил взгляд на Светлану, и улыбка у него приобретала какой-то другой, заговорщицкий оттенок. Как будто он понимал, что творится у нее в душе, но не хотел об этом заговаривать. А она вспоминала Леонида и мысленно ставила его рядом с Булаем. Совсем разные люди. Муж – высокий, слегка грузноватый. Лицо значительное, со следами привлекательности. Усмешка добрая, немного ироничная. Знает себе цену. Правда, лебезит перед начальством. Это ее всегда отталкивало. Но как личность – более впечатляющий. А Данила внешне проигрывает. Но что-то в нем притягивает. Что? «Железный он внутри. Приучился себя постоянно в руках держать. Душа в клетке сидит, а ведь живой человек. Вот откуда в нем боль, вот оно что. Если бы выпустить его душу на свободу – многое бы рассказал, ох, многое, совершенно ясно», – подумала она и, положив свою горячую руку ему на запястье, неожиданно для себя произнесла:

– Приходите сегодня ко мне на чай. Побудем вдвоем, без посторонних. Я думаю, нам есть о чем поговорить.

В глазах Данилы мелькнула какая-то тень, но он благодарно кивнул головой.

Потом, пока было свободное до его прихода время, Светлана лежала в горячей ванне и думала о происходящем. Она отдавала себе отчет в том, что ведет себя совсем не так, как должна бы вести, по всему своему разумению. Никогда в жизни она не приглашала к себе мужчину, никогда в жизни не брала инициативу в свои руки. Более того, вспоминая свое поведение с Данилой, она видела себя со стороны – будто какая-то другая женщина действует на ее месте, говорит ее голосом, будто в этой женщине возникают незнакомые ей, Светлане, чувства. С каким-то затаенным страхом она ожидала прихода Данилы. Прекрасно сознавая, что придуманный ею для себя самой предлог – совсем не главное в приглашении. Конечно, будет разговор о вреде алкоголя, но подсознательно она ждет других, более важных слов. Будто уже существует между ними незримое единое пространство, в которое они должны вместе шагнуть с противоположных сторон. Будто начал раскрываться в ее душе какой-то нежный бутон, долгое время пребывавший в свернутом состоянии. И это движение пробуждало в ней сладкую боль, боязнь, стеснение и порыв в безоглядность.

…Светлана не знала, что такое бывает в природе. Оказывается, тридцать семь лет на свете существовала лишь часть ее личности, даже и не подозревавшая, что для полного превращения в целое нужен еще кто-то. Этот кто-то пришел так просто, как просто пробивается из-под земли родник. Ей всегда казалось, что первый миг близости с любимым должен быть безоглядным и безумным, лишающим разума. Ведь это – целая эпоха в жизни женщины. Так оно и было. Данила достал из кармана золотую цепочку с крестиком, повесил Светлане на шею и стал целовать ей лицо, плечи, грудь… Она почувствовала, что у нее пересыхают губы, свело судорогой низ живота. Что-то неизведанное, будто из глубины веков, пришло в ее разум и стало руководить им. Светлана отстранилась от Данилы на секунду.