Дэвид Дикинсон - Ад в тихой обители Страница 54

— И регулярно навещающий архидиакона загадочный визитер. Теперь я знаю — это католический священник, патер Доменик Барбери, постоянный жилец лондонского пансиона иезуитов на Фарм-сквер. Член засекреченной организации «Civitas Dei», цель которой — приумножение славы и влияния римской церкви во всем мире. Бывший посол в Италии сэр Родерик Льюис рассказал, что по Риму ходит много слухов о «Civitas Dei». Сам посол им не доверяет, но мне в них видится немало правды.

— Слухи о чем, лорд Пауэрскорт? — не удержавшись, спросил Патрик.

— К этому я как раз веду, — улыбнулся его нетерпению детектив. — Говорят, что агентурой «Civitas Dei» в Англии готовится грандиозная операция. Планируется некое, как могла бы сообщить газета Патрика, «воссоединение Комптона с Ватиканом». Позволю себе небольшое отступление, важное в данном контексте. Двадцать лет назад знаменитый перебежчик к Риму Джон Генри Ньюмен был приглашен на устроенный в его честь оксфордскими англокатоликами торжественный обед в Тринити-колледже. Сохранилась пригласительная карта с перечислением всех гостей. Один из них — нынешний комптонский декан. Другой, успевший тогда очень сблизиться с Ньюменом, — наш соборный епископ.

Пауэрскорт отпил еще глоток воды. Его бокал портвейна стоял нетронутым. Патрик застыл, приоткрыв рот. Энн побледнела. Джонни, внезапно оставив свою птицу, принялся чертить на скатерти огромное распятие. Леди Люси смотрела прямо в глаза мужу, словно стараясь придать ему решимости.

— Перед нами части единой головоломки, — продолжал Пауэрскорт. — Сразу по приезде сюда я почувствовал тайну где-то в самой сердцевине Комптонского собора. Предполагаю, что узловым моментом станет празднование тысячелетия местного христианского святилища. На эту мысль меня наводят раздумья обо всей здешней секретности. Зачем каноникам, обращенным в католичество, непременно уезжать на мессы в уединенную общину Мэлбери-Клинтон или церковь в глухом местечке Лэдбери-Сент-Джон? Ну почему бы им открыто не заявить о своей истинной вере? Я думаю, они чего-то ждут. Ждут того же, что и члены «Civitas Dei». Того, чем эти люди намерены изумить и потрясти всю Англию.

— Чего, Фрэнсис? — прошептал Джонни Фицджеральд. — Чего же, черт подери, они ждут?

Глядя в глаза леди Люси, Пауэрскорт тихо проговорил:

— Пасхи. Пасхального воскресенья, когда епископ и декан и весь их капитул намерены вернуть собору старую религиозную традицию. Когда восстановят обитель, порушенную при «упразднении монастырей». Когда Комптон вновь станет католическим. Дело не в личном исповедании архидиакона или юного певчего из Бристоля. В этом соборе ныне все католики, точнее, католические монахи — все до единого. Возможно, даже церковные мыши здесь уже стали монастырскими.

Патрик побледнел. Энн смотрела на детектива, приоткрыв рот. Леди Люси почувствовала гордость за своего Фрэнсиса. Только Джонни был не особенно удивлен: он не первый год работал с Пауэрскортом.

— А все эти убийства для чего тут, Фрэнсис? — спросил Джонни.

Пауэрскорт отпил глоток портвейна.

— Как я догадываюсь, лишь догадываюсь, жертвами становились те, кто был вовлечен в общий замысел, а затем выразил несогласие. Может быть, даже грозил предать план гласности; например, шепнуть словечко Патрику. Так или иначе, этих людей заставили замолчать навеки. Секрет необходимо было сохранить до Пасхи. Все это некоторым образом отразилось в истории с завещаниями Джона Юстаса. По первому завещанию основной капитал громадного наследства отходил Комптонскому собору. Потом второе завещание — целиком в пользу сестры покойного, и целиком, видимо, сотворенное самой миссис Кокборн. Наконец, третье — сделанное буквально за месяц до смерти канцлера, передающее почти все его деньги Армии спасения. Декан не лгал, говоря о неоднократно звучавшем из уст канцлера намерении завещать состояние здешнему храму. Действительно так, только Джон Юстас хотел сделать наследником своих богатств не католический, а протестантский собор. Узнав о заговоре, он переменил решение.

— И вы теперь знаете, кто убийца? — Патрик Батлер смотрел на Пауэрскорта, как на всесильного чародея.

— Нет, — промолвил Пауэрскорт. — О личности убийцы мне сегодня известно не более чем в тот день, когда я впервые ступил на мостовые Комптона. Это по-прежнему главный и неразгаданный вопрос.

Детектив замолчал, словно в надежде услышать ответ от кого-нибудь из сидящих рядом. Единственный, кто мог бы подтвердить его гипотезу, доктор Блэкстаф, храня верность покойному другу, публично не скажет ничего.

— Но версия у тебя, Фрэнсис, все-таки есть? — ринулась поддержать мужа леди Люси.

— Версия моя проста, Люси. Все очень просто, когда хорошенько подумаешь. Я могу собрать, выстроить разрозненные факты, сложить и сшить лоскутки в единый узор. Но я ни черта не способен доказать!

— Как это не способны? Почему, лорд Пауэрскорт? — Патрик Батлер уже обдумывал, как преподнести читателям такой сногсшибательный материал, и волновался, хватит ли тут его журналистских талантов.

— Извините за туманные фразы, Патрик, сейчас поясню. Конечно, я обязан попытаться предотвратить намеченное юбилейное действо. Праздничное возвращение Комптона в лоно католичества стало бы сенсацией на всю страну. Бурный скандал, несмолкаемый шум газет, кипучие дебаты в обеих палатах парламента и, позволю себе заподозрить, полная растерянность в верхах англиканской церкви. Здешний клир во главе с епископом упивался бы триумфом, торжествовал бы, вероятно, денька два, а затем неизбежное силовое вмешательство властей. Церковных или государственных — возможно, в данных обстоятельствах это одно и то же. Однако чем я могу отвести нависшую угрозу? Могу в письмах предупредить архиепископа Кентерберийского и епископа соседнего Эксетера. Могу написать лично премьер-министру на Даунинг-стрит и главному судье графства. И как они отреагируют? Прежде всего, поговорят с руководителями Комптонского собора. После чего сочтут, что мои рапорты — бред, что Пауэрскорт сошел с ума. Да, был когда-то неплохим сыщиком, но, увы, помешался. Пожалеют бедную жену, бедных детишек сумасшедшего Пауэрскорта и спокойно о нем забудут.

Леди Люси через стол нежно улыбнулась своему сумасшедшему:

— Однако есть же нечто очевидное, Фрэнсис. Те же поездки архидиакона на мессы в Мэлбери-Клинтон, те же службы каноника у католического алтаря в Лэдбери-Сент-Джон. Наконец, эти жуткие убийства.

— О, разумеется, Люси. — Пауэрскорт отпил еще глоток портвейна. — Кое-что очевидно, иначе розыск не продвинулся бы до нынешней черты. Но я уверен, что и архидиакон, и упомянутый каноник найдут некие убедительные объяснения, оправдания. Свалят все на коварных, властных иезуитов с Фарм-сквер, ни словом не обмолвившись насчет римской «Civitas Dei», наплетут всяких небылиц. Тем временем заговор будет шириться и крепнуть.

— А как у тебя во всей этой каше дело канцлера Юстаса? — Завершив рисунок распятия, Джонни, похоже, вычерчивал на скатерти соборный шпиль.

Пауэрскорт вздохнул.

— На этой стадии не до отдельных дел, но прогресс наблюдается. Мне уже многое известно насчет всех трех комптонских убийств.

Аудитория в дружном недоумении вскинула глаза: «трех»? Разве не двух? Детектив явно ошибся от усталости.

— Простите, — сказал Пауэрскорт, — не успел рассказать. Я сам лишь недавно узнал, только, пожалуйста, не спрашивайте как, что Джон Юстас, скончавшийся вот в этом самом доме, тоже был зверски убит. Его убили первым, отрубив голову и водрузив ее на столбик спального балдахина. Вторым стал задушенный и сожженный в очаге Певческой столовой Артур Рад. Третьим погиб Эдвард Гиллеспи, чье тело, разрубив на части, разбросали по всему графству. Все три убийства, безусловно, связаны. Я был слеп, сразу не увидев эту связь.

— Какую связь? — спросил Патрик.

— Ту связь, что коренится в стародавнем «упразднении монастырей». Трудно поверить, да? Я поясню. Почти шесть с половиной веков храмовый ансамбль, именуемый ныне Комптонским собором, был католическим аббатством Пресвятой Девы Марии. С тысяча пятьсот тридцать восьмого года вожди Реформации начали процесс ликвидации, вернее сказать — конфискации монастырских обителей. На месте здешнего аббатства, разгромленного в числе последних бастионов католицизма, возник протестантский кафедральный собор. Многие комптонцы не согласились с новейшей христианской догмой, навязанной им мечом. Этих бунтовщиков казнили. И казнили их по-разному. Одних жгли у столба, подобно тому как жарили тело Артура Рада. Других четвертовали на манер расправы с Эдвардом Гиллеспи. Последнему настоятелю аббатства отрубили голову, выставив ее затем на шесте у ворот церковного двора, — участь погибшего Джона Юстаса, хотя неясно, собирались ли водрузить голову канцлера где-нибудь кроме столбика его кровати. Убийца старательно демонстрировал символичную симметричность. Много лет назад тремя жесточайшими способами здесь казнили противников перевода всей страны из католичества в англиканство. Три современных противника возвращения из англиканства в католичество недавно убиты здесь так, будто из глубины столетий их настигло кровавое эхо. Перед нами дикая, извращенная форма вполне явственной исторической мести.