Лора Роулэнд - Татуировка наложницы Страница 55

— Не бойся… это не принесет тебе вреда. Просто наслаждайся… — Каждое слово эхом отдавалось в голове Хираты. — И разве ты не хочешь узнать, кто убил госпожу Харумэ?

— Нет… То есть да! — Хирата чувствовал, как поднимается в нем новая волна желания.

— Этот человек ревновал Харумэ… И очень боялся, что рождение наследника сёгуна похоронит его дерзкие замыслы… — Госпожа Ишитэру взяла красный лакированный цилиндр толщиной в ее руку. — Он хочет править Японией и пробивает себе путь к власти.

Кружение ускорилось, мысли Хираты стали путаться. Он отчаянно пытался восстановить в памяти ход расследования и мужчин-подозреваемых.

— О ком вы говорите? О лейтенанте Кусиде? О господине Мияги? Или это тайный любовник госпожи Харумэ?

— Ни о ком их них… из них… из них…

Тихий голос госпожи Ишитэру плыл над шумом воды, над пульсацией крови в висках. Она ловко надела полый цилиндр на член Хираты. Прикосновение нежной шелковой подкладки принесло несказанное удовольствие. Когда Ишитэру начала двигать цилиндр, спрятанные под подкладкой выступы на его внутренних стенках то сжимали, то отпускали плоть. Тяжело дыша, Хирата начал восхождение к новой вершине наслаждения.

— Монах Рюко через своих шпионов узнал о письме Мияги… Он свободно перемещается по Большим Внутренним Покоям… Однажды я услышала, как он говорил госпоже Кэйсо-ин, что Харумэ беременна и должна умереть… Они решили, что Рюко купит яд и подмешает его в тушь.

И хоть новое свидетельство против Кэйсо-ин ужаснуло Хирату, его тело забилось в сладких судорогах. И снова Ишитэру не позволила ему получить полного освобождения, которого он так хотел.

— Пожалуйста… Пожалуйста! — Хирата напрягся, пытаясь до нее дотянуться, но не смог даже двинуться.

Теперь госпожа Ишитэру оседлала его, встав на колени и сжимая бедрами торс. Великолепие ее тела, безмятежная красота липа и порочный горько-сладкий запах приводили Хирату в исступление.

— Я прошу тебя предостеречь его превосходительство, ведь клан Токугавы находится в страшной опасности, — сказала Ишитэру. — Пока Рюко и Кэйсо-ин остаются в замке Эдо, наследнику не бывать. Они уничтожат любую женщину, зачавшую от сёгуна… Они считают себя императором и императрицей Японии… Они будут манипулировать сёгуном… и швырять его деньги на удовлетворение своих прихотей… Бакуфу ослабнет, начнутся мятежи… Ты должен вывести этих убийц на чистую воду и спасти клан Токугавы и всю страну от гибели.

Несмотря на свое состояние, Хирата вполне осознавал, насколько это опасно.

— Я не могу… Без неопровержимых улик… Если мы с хозяином ложно обвиним мать сёгуна, это будет истолковано как государственная измена!

— Ты должен обещать, что попытаешься. — Рука Ишитэру, покрытая маслом с запахом гардении, ласкала его член, пока стоны Хираты не перешли в хриплые крики, но она опять остановилась. — В противном случае… я уйду прямо сейчас… и ты больше никогда меня не увидишь.

Сердце Хираты сжалось от ужаса при мысли потерять госпожу Ишитэру, оставив неудовлетворенной свою безумную страсть. Из страсти вырастала любовь, словно диковинный цветок, распускавшийся в его душе. Ишитэру удивительная, она не станет его обманывать.

— Хорошо! — крикнул Хирата. — Я сделаю это. Только, пожалуйста, пожалуйста…

Одобрительная улыбка госпожи Ишитэру затопила радостью его душу.

— Вы приняли верное решение. Теперь получите награду.

Она медленно опустилась на его подрагивающий член. Хирата чуть не потерял сознание, проникая в ее влажную горячую плоть. Комната безостановочно вращалась, звуки, образы и запахи смешивались в одно всепоглощающее ощущение. Ишитэру двигалась все быстрее, ритмично сжимая внутренние мышцы влагалища. Возбуждение Хираты достигло невообразимых высот. Сердце бешено стучало, напряженные легкие не могли набрать достаточно воздуха, тело покрылось потом. Казалось, сейчас он умрет.

— Нет! Остановитесь! Я больше не могу… — в ужасе прошептал Хирата.

И тогда наступило долгожданное облегчение. Он чувствовал, как семя извергается из его тела, слышат собственные крики. Над ним возвышалась торжествующая Ишитэру. Отдавшись ее власти, Хирата понимал, как опасен избранный им путь. Но долг и страсть вынуждали его пройти. Он не может допустить угрозы сёгуну и должен обладать госпожой Ишитэру. Хирата обязан доложить о ее показаниях Сано, который, опираясь на них, продолжит расследование.

Даже рискуя их жизнями.

29

Вибрирующие, заунывные звуки музыки кото подсказали Рэйко, что она наконец-то нашла свидетеля, которого искала два дня. С величавой вершины холма за храмом Дзодзё старинная мелодия лилась через леса, далеко разносясь в чистом воздухе над молельными павильонами и пагодой.

— Я сойду здесь, — остановила Рэйко носильщиков.

Высадившись у подножия холма, она заспешила по каменным ступеням лестницы, ведущей наверх мимо душистых сосен. Птицы своими трелями аккомпанировали музыке, которая звучала все громче. Однако Рэйко не замечала безмятежной красоты. Не только ее личные амбиции или брак с Сано — их жизни зависели от того, что известно этому свидетелю об убийстве госпожи Харумэ. Волнение заставляло ее ускорять шаги, широкий плащ развевался за спиной, словно крылья большой птицы. Тяжело дыша, с бьющимся сердцем, Рэйко добралась до вершины.

Перед ней открылась широкая панорама. Внизу, по другую сторону холма, виднелись мостики, арками переброшенные через Лотосовый пруд к островку, на котором стояла кумирня богини Сарасвати. Черепичные крыши храма сверкали на солнце, окрестности покрывало огненно-красное убранство листвы. На севере, под шапкой угольного дыма лежал Эдо, охваченный сияющим полумесяцем реки Сумида. Рэйко направилась к беседке, стоящей рядом с многорукой статуей Канон, богини милосердия. Толпа крестьян, самураев и монахов собралась здесь послушать музыканта, стоявшего на коленях перед кото под соломенной крышей беседки.

Он всегда казался Рэйко стариком, и она полагала, что теперь ему, должно быть, уже больше семидесяти. Его лысая голова была покрыта пятнами, возраст ссутулил плечи и ослабил мышцы узкого лица. Склонившись над длинным, расположенным горизонтально инструментом, он напоминал старого журавля. Но его руки с узловатыми пальцами с прежней энергией бегали по струнам кото. Он подкручивал настроечные колки, ловко передвигал зажимы и перебирал тринадцать струн пластинкой из слоновой кости. Закрыв глаза, он извлекал чарующие звуки, которые, казалось, заставляли благоговейно замереть весь мир. Вечная красота мелодии наполнила глаза Рэйко слезами. Забыв о спешке, она замерла в ожидании конца представления.

Зрители в торжественном молчании слушали музыку, которая становилась все громче и сложнее от вплетенных в нее импровизаций вокруг главной темы. Заключительный аккорд повис над землей, растворившись в вечности. С опущенной головой и по-прежнему закрытыми глазами, музыкант сидел, словно отрешившись от действительности. Зрители постепенно разошлись. Рэйко подошла к исполнителю.

— Сэнсэй Фукузава? Можно с вами поговорить? — поклонилась она. — Вы меня не помните? Мы не виделись восемь лет.

Музыкант открыл глаза. Возраст не затуманил их пронзительной яркой чистоты. Его лицо мгновенно просветлело.

— Конечно же, я помню вас, барышня Рэйко… Или, лучше, досточтимая госпожа Сано? — Его голос был слаб и дрожал — душа говорила главным образом через кото. — Примите мои поздравления по случаю замужества. — Он приветственно поднял руку. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Спасибо. — Рэйко поднялась по ступеням в беседку и опустилась на колени напротив старика. Теплый солнечный свет струился через решетчатые стены. От ветра прикрывала раздвижная ширма. — Я искала вас повсюду — в доме в Гинзе, в театрах. Пока один из ваших коллег не сказан, что вы начали путь паломника по храмам и кумирням. Я так рада, что нашла вас до отъезда из Эдо.

— Хочу перед смертью посетить великие святые места. Но что послужило причиной вашего внезапного желания повидать своего старого учителя музыки? — улыбнулся старик. — Уж, думаю, не стремление получить дополнительные уроки.

Рэйко печально усмехнулась. Шесть лет, в течение которых сэнсэй Фукузава учил ее играть на кото, она была неважной ученицей. Когда обучение закончилось, она с облегчением отложила инструмент и больше никогда к нему не прикасалась. И только сейчас пожалела о бесплодных усилиях сэнсэя, стыдясь глупости, с которой отвергла искусство, которому он посвятил свою жизнь. Прав был отец, говоря об ее чрезмерной самоуверенности, а Сано — об упрямой настойчивости. Она должна признать и побороть эти недостатки.

— Я хочу извиниться за свою леность, — сказана Рэйко, хотя смирение давалось ей непросто. — И еще я по вас соскучилась, — добавила она, только сейчас понимая, насколько это соответствует действительности. Сэнсэй Фукузава никогда не бранил и не наказывал ее за плохое поведение. В отличие от других учителей, которые злились, пугали и даже били нерадивых учеников, он всегда был терпелив и добр. Он развил скромный талант Рэйко насколько это было возможно и при этом оставил ей тихую пристань, где она спасалась от критики всех остальных. Разве тот факт, что она способна оценить столь незаурядную личность, не означает, что ее строптивый характер меняется в лучшую сторону?