Майкл Грубер - Книга воздуха и теней Страница 56

Я пожал плечами и спросил:

— Ну… она права?

— Не знаю! Никто не знает! — почти выкрикнул он, заставив коллег снова оглянуться; теперь понятно, почему Микки не рвется обедать здесь. — В этом суть, Джейк! Она может быть права. Или кто-то напишет книгу, где проанализирует сочинения Шекспира и докажет, что тот был добрым протестантом, но геем. Или монархистом. Или левшой. Или женщиной. Или графом Оксфордским. В том-то и состоит наиглавнейшая проблема всех, кто изучает Шекспира, — а теперь вот это! Если письмо подлинное… я говорю, если оно подлинное, оно станет величайшим событием в науке о Шекспире с… ну, не знаю… с тех пор, как эта область исследований возникла в восемнадцатом столетии.

— Правда, что ли?

— Еще мягко сказано. На самом деле я лишь краешком глаза заглянул туда, где открывается подлинный рай. Подумай, Джейк… — Он понизил голос и наклонился к моему уху; такая таинственность выглядела почти пародийно. — Джейк, если Брейсгедл шпионил за Шекспиром, а потом строчил свои отчеты, описывал жизнь Шекспира точно так же, как свою собственную жалкую жизнь… Ох, господи, это будет нечто настоящее! Не истолкование образов из второго акта «Короля (черт бы его побрал) Лира», а настоящие факты. С кем он встречался, что говорил, как звучала его обычная речь, во что он верил, что ел и пил, гонялся ли за женщинами, какой длины был его половой член… Джейк, ты понятия не имеешь, о чем речь.

— Ну, у меня есть некоторое представление о том, сколько может стоить рукопись пьесы.

Он закатил глаза и сделал вид, будто обмахивает лицо.

— Ах, это… Об этом даже думать не стоит. Нет, клянусь, я обделаюсь, если мы получим хотя бы те шифрованные письма, о которых он упоминает. Неудивительно, что старина Булстроуд помалкивал. Несчастный ублюдок. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но за все, что я для него сделал, он мог бы дать мне взглянуть на бумаги хоть одним глазком, когда ему в руки упало такое.

— Наверно, это сводило его с ума. Племяннице он тоже ничего не говорил.

— Да. Бедная женщина. У тебя есть хоть какие-то идеи, где могут быть шпионские письма?

— Нет. Но именно это я хотел бы выяснить, и ты поможешь мне понять, с какой стати русский гангстер заинтересовался ими настолько, чтобы совершить преступление федерального уровня. Вряд ли он состоит в Ассоциации современного языка.

— В этой организации полно бандитов и похуже. — Микки улыбнулся. — Однако твой вопрос мне ясен.

Он замолчал, на мгновение по его лицу пробежало странное мечтательное выражение, как будто он только что принял хорошую дозу опиума: глаза прикрыты, точно созерцают рай, достигнуть которого невозможно. Затем он явно с усилием заставил себя вернуться к реальности и сказал:

— Если только…

Я знал, что он имеет в виду.

— Если только Булстроуд во время своей поездки в Англию обнаружил нечто, подтверждающее существование… назовем его так — Объекта. И эти парни… точнее, тот, кто их нанял, узнал об Объекте и хочет заполучить его. Однако отсюда следует вывод, что шифрованные письма — часть следа, что ведет к Объекту. Но мы даже не знаем, были ли они при письме Брейсгедла. Или знаем?

— Ты меня спрашиваешь?

— Ну да. Ты знаешь обо всем этом больше кого-либо другого, кроме самого Булстроуда и, возможно, Миранды, а они оба сейчас за пределами досягаемости. Очевидно, кто-то предложил Булстроуду рукопись. Что, если вместе с ней были и другие бумаги, а он отказался купить их?

— Немыслимо! Ради такого предложения он продал бы обеих своих бабок.

— Да, но бабки не такой уж ходовой товар. Сколько он мог бы предложить, скажем, за оригинал шифрованных писем Брейсгедла?

— Не знаю… Тысяч пятьдесят, если продавец хотел получить деньги немедленно. Бог знает, сколько он выручил бы за него на аукционе. Может, вдвое, втрое больше…

— И Булстроуд имел такие деньги?

— Черт, нет. Из-за той истории с фальшивым «Гамлетом» юристы обобрали его дочиста. Мне пришлось авансом уплатить ему жалованье, когда он приехал сюда. Подожди-ка, минуточку!..

— Понятно. Если у него не было денег, как он вообще заполучил рукопись? Есть две возможности. Первая: он заплатил небольшую цену владельцу, не понимающему, что это такое. В данном случае продавец мог решить, что раз Булстроуд так невысоко ценит рукопись, то предлагать ему шифрованные письма вообще не стоит. Или второй вариант: Булстроуд видел весь комплект документов, и продавец знал, сколько они на самом деле стоят, и запросил соответствующую цену. Почему в таком случае Булстроуд не обратился к Фолджеру? Или к своему доброму другу доктору Хаасу?

Микки горько рассмеялся.

— Потому что он знал, что я тоже на бобах?

— А он знал? Но, допустим, причина в том, что источник был сомнительный. И продавец, сам изрядный мошенник, понимал, что в письмах — ключ к чему-то несравненно более ценному. Тогда Булстроуд идет к крутому парню и говорит: давай заключим сделку. Помоги мне купить документы, и мы найдем самое большое сокровище на свете, и…

— Чушь! Конечно, Эндрю мог заморочить голову наивному продавцу, но связаться с крутыми парнями… Да он в Нью-Йорке вообще никого не знал.

Я обдумал слова Микки и решил, что он, скорее всего, прав. Миранда примерно так же отзывалась о профессоре.

— Значит, должен быть tertium quid.[60]

— Ты имеешь в виду кого-то, кто понимал ценность документов и одновременно был знаком с гангстерами? И захотел прилично заработать. Разве такие люди есть?

— Да, — ответил я. — Я из их числа. Я знаком с тобой, известным профессором английской литературы, и с кое-какими крутыми парнями. Скорее всего, это не так уж необычно, как мы привыкли считать. У биржевого маклера никогда не будет проблем с тем, чтобы найти убийцу, который уберет его жену. Или наоборот. В любом случае, Булстроуд мог пойти к такому человеку и сообщить ему по секрету, что Объект вот-вот окажется у него в руках. А тот человек, по какой-то причине, рассказал все крутым парням. Булстроуд едет в Англию и возвращается обратно. Он знает, что за ним следят, поэтому прячет сверток у меня. Потом гангстеры хватают его, пытают и узнают мое имя. Вот почему я попадаю в поле их зрения, вот почему Миранду похитили, и вот почему они хотят получить шифрованные письма.

— Которых ни у нее, ни у тебя нет, поскольку их не было у Булстроуда. Мы ведь, кажется, даже не уверены, что они существуют?

— Зато мистер Третий знает. Скажи-ка, Булстроуд когда-нибудь упоминал имя того, кто продал ему рукопись?

— Никогда. Боже! Почему он не пришел ко мне? Это было бы легче легкого — организовать покупку по разумной цене.

Тут я рассказал ему, со слов Миранды, как тяжело Булстроуд переживал свой позор из-за поддельного «Гамлета» и как у него на этой почве развилась паранойя. Микки покачал головой.

— Несчастный ублюдок! Господи, приди он ко мне, и был бы сейчас жив. Знаешь, а ведь это совсем нетрудно — выяснить имя продавца. Эндрю записывал назначенные встречи. А еще он мог расплатиться с продавцом чеком.

Плохо только, что и записная, и чековая книжки по-прежнему у копов.

— Да. Но это не самое трудное. Так уж вышло, что именно я, как юрист, занимаюсь наследством Булстроуда. Возможно, копы позволят мне заглянуть в его бумаги.

И так далее, и тому подобное. Я искренне верю, что именно во время этого разговора возникла идея выяснить, кто продал бумаги. После того как мы расстались с Микки, мне позвонил детектив Мюррей — в ответ на сообщение, оставленное прошлой ночью. Он, конечно, уже слышал о взломе, воровстве, похищении и хотел поговорить со мной. Я состряпал для него успокоительную историю. Никакого похищения не было, сказал я. Мисс Келлог перезвонила мне и сказала, что с ней все в порядке, что она покинула мой дом до нападения и бумаги у нее. Фактически документы принадлежат ей, и у нас нет никаких реальных причин беспокоиться за взрослую женщину. Он ответил, что рад все это слышать, поскольку, очевидно, нет никакой связи между шумихой из-за каких-то древних бумаг и смертью Эндрю Булстроуда, расследование которой сегодня будет завершено. Его убил девятнадцатилетний Чико Гарза, занимающийся гомосексуальной проституцией. Юношу уже арестовали, и он во всем сознался. Именно это и подозревала полиция: сексуальные игры с плохим концом. Парня схватили, когда он попытался воспользоваться кредитной карточкой Булстроуда. Значит, вы были правы, с наигранным облегчением ответил я. Нападение на улице, попытка ограбления, пропавшая женщина: все это лишь совпадения. Я извинился за то, что усомнился в нем, и он милостиво ответил, что граждане, насмотревшись триллеров, обычно склонны усложнять вещи, а настоящие преступления, как правило, отличаются простотой и тупостью — как произошло в данном случае и как происходит на каждом шагу.