Игорь Кульчицкий - Дневник Эриха Эйке. Часть 1. 1941 Страница 6

Извечно нас окружает нечто непонятное, неизведанное, скрытое завесой тайны, которую мы стараемся приоткрыть, чтобы понять смысл и направить силу вновь полученных знаний в нужное нам русло. Именно – нужное нам.

Прошлое, несмотря на бесконечные поиски ответов на возникающие вопросы, дает лишь отдельные фрагменты, складывая которые мы пытаемся получить законченную картину, удобную для восприятия. Логика построения этой картины напрямую связана с общепринятыми представлениями о жизни и ее законах, ценностях, и если что-то не укладывается в наши представления – мы пытаемся адаптировать это «что-то» – додумать, найти ему место, установить некие связи таким образом, чтобы это воспринималось логично. Логично с нашей точки зрения и с позиции общества, в котором мы живем, с его принципами и моралью. В этом, вероятно, наша главная и постоянная ошибка.

Моя организация освободила нас от каких-либо догматов.

Свободное творчество наиболее продуктивно, поскольку нестандартные решения, подчас совершенно алогичные для общепринятых представлений, могут давать потрясающие результаты.

Шлиман[16]нашел Трою по Гомеру. Легенды несут в себе зерно правды.

Вирт[17], продолжительное время занимаясь народными обычаями, обрядами, анализом фольклора, пришел к выводу, что все известные нам с детства сказки – вариации древнейших мифов. Все это – наследие изначальной религии народа, населявшего прародину современного человечества. Менялись боги, их имена, и изначальное, пересказанное и переписанное многократно, переведенное на другие языки, также меняло свой смысл, а иногда и содержание. Но согласитесь, ведь что-то за всем этим было, что-то легло в основу легенд – какое-то действительное событие, достойное того, чтобы его записать.

Вот так и с нашим заданием. Происходило ли все это на самом деле или, может, чей-то вымысел? Сомневаюсь ли я в том, что задание, которое мне поручено, может принести результаты? Откровенно – да. Ран тоже определил место поиска совершенно не научным методом. Монсегюр… Кто бы предполагал? Кроме того, изначально считали, что это чаша, но в конце концов все было переосмыслено. Возможно, что-то подобное ждет и нас, и не будет никакого предмета.

Сегодня мы встали рано, где-то около 6 утра. Водитель уже был на ногах и возился возле машины, ковыряясь в моторе.

Легкий завтрак из пары яиц всмятку, свежих помидоров, брынзы, зеленого лука, бутербродов с маслом и кофе был по-деревенски прекрасен. Комендант настаивал на рюмке-другой сливовой цуйки[18], но мы отказались – только начало восьмого, а воздух уже горячий – значит, днем будет пекло. Какая к черту цуйка?!

Пока Отто и Генрих контролировали погрузку багажа в машину, я приготовил зеленый чай в термосе и вышел к ним, закуривая первую за этот день сигарету. Водитель уже запустил двигатель, мои коллеги рассаживались по местам, а под фонарем, где вчера били русского, румын с лопатой засыпал землей темное пятно.

Достав из планшета карту, я разложил ее на крыле машины и показал водителю маршрут движения. Направление – Темелеуць.

23 июля 1941 г.

Наш путь лежал в Темелеуць. Это первое место, которое следовало посетить. Точнее, сам населенный пункт нам не интересен, нужно осмотреть место смерти Потемкина. Это недалеко от селения Редень.

Разбитая дорога, особенно от Тодирешь до Лидовки. Ехали, не спеша. От Лидовки и дальше – несколько лучше. Памятник я видел только на старой фотографии, которая лежала в деле. Интересно, каков он воочию.

Нас в машине четверо, а еще – стрелки на двух мотоциклах сопровождения. Перед машиной и позади неё. Не завидую этим мотоциклистам. Несмотря на жару и всепроникающую пыль, у нас в машине все же относительный комфорт, а они вынуждены к тому же париться в своих плащах.

К обеду мы были на месте.

Если Генрих прилетел из Берлина вместе со мной, то Отто я забрал уже в Румынии. Они там искали руны, точнее, древние рунические символы. Я был там в 1938-м, навещал Альтхайма[19] и уже тогда отметил его, Отто, как грамотного специалиста. Он участвовал в экспедициях Вирта и считал его своим учителем, впрочем, тот тоже неплохо о нем отзывался. Отто был убежденный атеист. Современных богов он не признавал, а Библию считал искаженным переводом древних текстов, адаптированных под те цели, ради которых император Константин и сделал религию государственной. Поклонник Ницше [20], Отто был уверен в том, что у любого человека нет предрешенной судьбы – он сам формирует ее линию, создает свое будущее. Впрочем, я тоже не верю в бога.

Рунами у нас занимались давно, а учебно-исследовательский отдел по письменам и символам был создан в июле 1935-го и стал первым научным отделом в Аненербе. Вирт руководил отделом с его основания и до тех пор, пока не договорился до того, что чистой расы быть не может. Даже – нет, он не «договорился», просто выводы были сделаны, исходя из логики его рассуждений. Вирта, как и Рана не столько интересовали вопросы прикладного применения результатов тех исследований, которые они проводили, сколько само исследование и поиск истины. Ран искал Грааль, потому что верил в него, Вирт искал ответ на другой вопрос – о связи рун и праязыка древних ариев. Если есть знаки – значит, должен быть язык. А если знаки присутствуют на всех частях континента, значит, язык у древних жителей Земли был общий. И как теперь быть с расовой теорией? Нет, не любят у нас ошибочных выводов.

Но самое главное, что значительно повлияло на дальнейшую деятельность института – это то, к чему пришел Вирт в результате своих исследований.

«Бог творит, мысля», – так сказано древними.

А это значит – Знание и Бытие – неразделимы. Поэтому понять и создать – это одно и то же.

Если отвлечься от понятия Традиции, как совокупности исторических фактов, и рассматривать ее как сущность, которая выше времени и пространства, то тот, кто сумеет открыть ее секреты, изменится не просто в смысле знаний, но преобразится внутренне. В определенном смысле – это прорыв. Нарушение принципов материализма. Именно поэтому надо искать древние артефакты, чтобы, используя их силу, изменить мир. Точнее, изменить этот мир под себя и для себя.

И мы ищем.

Отто был не только учеником Вирта, но и, подобно Вирту, был свободен от предрассудков. В то же время, будучи прагматиком, он, видимо, искусно уходил от обсуждения вопросов о верности теории своего учителя относительно единства праязыка, а может быть, и высказал свое мнение по этому вопросу, «правильное» мнение, иначе не остался бы в институте. Впрочем, это не принципиально. Просто он знал свое дело, и знал хорошо. Именно поэтому мой выбор пал на него. Посмотрим, оправдаются ли мои надежды.

Мое состояние улучшалось. Еще бы! Бесконечный горячий чай с медом, ингаляции, отказ от курения и совсем немного простейших лекарств сделали свое дело. Ближе к вечеру я был уже готов к встрече и, отзвонившись Сергею Николаевичу, подтвердил намерение увидеться в субботу, в 12 дня в «Шоколаднице».

Вечером, смыв с себя в душе грязь болезни, я капнул в чай коньяка и, смакуя этот божественный напиток, снова перечитал весь ранее переведенный текст. Определенно, в этих, попавших ко мне документах, скрыта какая-то интрига, хотя картина по-прежнему была еще туманной. Впрочем, дневник большой, и время ответов на возникшие вопросы, конечно же, придет. Вот только без грамотного переводчика тут действительно не обойтись.

До Юго-Западной недалеко, и мне хватило 15 или 20 минут, чтобы добраться. Погода была почти весенней, асфальт в основном чист ото льда, снег лежал только на газонах, но все еще невысокая температура не давала ему таять. Я поднимался в горку, к проспекту Вернадского, а слева, за будкой «Макавто» заигрывали друг с другом, скорее всего, студенты. Ребята пытались поймать девчонок, те со смехом отбегали, уворачиваясь. Яркая их одежда настолько контрастировала с черными, коричневыми и просто мрачными тонами одежды основной массы спешащих куда-то людей, серо-матовым небом, что казалось – эти ребята нарисованные, не настоящие в этом городе. Когда я подошел к «Шоколаднице», один из парней наконец-то поймал девушку, обнял ее, а та, громко смеясь, делала вид, что вырывается.