Татьяна Романова - Сизые зрачки зла Страница 60

Поняв вдруг, что князь чуть заметными шагами приближается к нему, Бунич взревел и надавил ножом на шею Веры. Струйка крови потекла по ее коже, и Платон ясно понял, что у него осталось лишь мгновение. Приготовившись к прыжку, он внутренне собрался, но… его опередил звук выстрелов. Бунич вдруг дернулся и стал валиться вперед, подминая под себя Веру. Платон подхватил жену, а в дверях возник Щеглов с двумя дымящимися пистолетами в руках.

– Как вы? – озабоченно бросил он.

– Вроде бы живы, – неуверенно отозвался Платон, ведь жена оседала на его руках.

Щеглов подобрал нож, выпавший из простреленной руки Бунича. Воя от боли, тот извивался на земляном полу. Правая рука его распласталась безжизненной плетью, а из раны на левой ноге фонтаном хлестала кровь. Преступник был жив, но обездвижен. Убедившись, что злоумышленник не сможет встать, исправник обратился к Горчакову.

– Простите, что задержался – от солеварни за этим негодяем гнался, да заплутал.

Платон кивнул, не отвечая, он с ужасом смотрел на жену. Белая, как снег, Вера часто дышала и вдруг, низко застонав, схватилась за живот.

– Ребенок, – прошептала она, не открывая глаз.

– Господи, да скачите же домой, по дороге кого-нибудь за доктором пошлете! – крикнул Щеглов, подхватывая Веру за свободный локоть. – Скорее!

Платон подхватил жену на руки и бросился к выходу. Конь Бунича смирно щипал траву на поляне. Исправник помог поднять Веру в седло. Платон рванулся к дому, моля Бога сохранить его семью. Он несся, по наитию сворачивая в нужном направлении. Наконец одна из троп, ставшая постепенно совсем узкой, привела его в знакомый овраг. Платон решил сократить путь и погнал коня через сад. За деревьями мелькнули стены маленького дома, где они были так счастливы, и Горчаков, не рассуждая, свернул к его крыльцу. Ватага крестьянских ребятишек у самого крыльца делила яблоки. Платон остановил коня рядом с ними и крикнул:

– Один – в деревню за повитухой, второй – за доктором в уезд! Возьмите мою лошадь.

Он спрыгнул на седла и, подхватив жену на руки, взбежал с ней на второй этаж. Уложив Веру на кровать, он стал растирать ей руки.

Бог помиловал Платона: его жена открыла глаза и даже попыталась улыбнуться. Прибежавшая из деревни повитуха раздела хозяйку и, пощупав живот, с облегчением вздохнула:

– Слава Богу, обошлось! Ну, теперь все будет хорошо, только вам долго лежать придется.

– Этого я не боюсь, – утешила мужа Вера, – но только если ты больше не уедешь.

– Никуда! Я без тебя теперь с места не сдвинусь.

Платон прилег на постель рядом с женой и обнял ее. Вера тихо вздохнула и призналась:

– Я ведь видела все это сегодня во сне, а не поверила, полезла в шахту.

– Как это? Расскажи.

– Тогда нужно начинать с первого покушения, кошмары стали приходить после него, а это долгая история.

– Но мы ведь теперь с тобой никуда не спешим, нам же велено лежать. Вот и будем разговаривать.

Вера прижалась к его плечу и начала свой рассказ. Она вспоминала один кошмарный сон за другим, как будто очищая от них свою жизнь. Оставалось рассказать лишь о том, что случилось с ней на поляне:

– Ты уже был внутри, когда я услышала топот копыт, я бросилась за тобой в надежде предупредить, но Бунич оказался проворней. Он скакал прямо на меня, и я видела лишь его безумные, как будто затянутые бельмами, сизые глаза. Я запнулась, и в это мгновенье он прыгнул с седла прямо мне на плечи. Ну а дальше ты все знаешь.

Заметив, что жена опять задрожала, Платон прижал ее к себе и успокоил:

– Все осталось в прошлом. Мы вместе, у нас будет ребенок, и я обещаю, что больше с тобой никогда не случится ничего подобного.

Почему-то Вера ему сразу же поверила.

Прибыл доктор. Осмотрев княгиню, он подтвердил, что угроза выкидыша миновала, но посоветовал полежать в постели не меньше месяца. Повеселевший Платон как раз приглашал доктора переночевать в Хвастовичах, когда колокольчик под окном возвестил о приезде нового посетителя.

– Щеглов прибыл, – выглянув в окно, объяснил Горчаков врачу: – боюсь, что у него на сегодня есть для вас еще один пациент.

– Кто?

– Преступник.

Платон подошел к постели жены. Увидев, что та задремала, он знаком позвал за собой доктора и стал спускаться вниз. На первом этаже их ждал Щеглов.

– Как княгиня? – осведомился он.

– Обошлось, – коротко ответил Платон и спросил сам:

– Что с преступником?

– Не только он, но и вся его банда сейчас сидит под охраной в вашем флигеле. Вы уж простите, что я сам распорядился, но так надежнее будет.

– Поступайте, как считаете нужным, здесь все к вашим услугам.

– Спасибо. Я бы хотел попросить доктора осмотреть Бунича.

– Бунича? – поразился врач.

– К сожалению, – подтвердил капитан. – Я сам до последнего не мог в это поверить. Как притворялся! Дамский любимец, весельчак – а вон что на самом деле! Но вы уж, доктор, поспешите. Моя двуколка у крыльца, в ней городовой ждет, он вас доставит и проведет к арестованному, а я через четверть часа к вам присоединюсь.

– Да, конечно, я поеду, – заторопился врач.

Он вышел, и Платон остался наедине со Щегловым.

– Что вы выяснили, Петр Петрович?

– Лишь одно – что слишком долго был слеп. Столько лет под носом такие дела творились, а я все проморгал!

Щеглов тихо выругался, а потом собрался с мыслями и рассказал Платону о том, чего тот еще не знал.

– После вашего сообщения о Печерском я занялся его розыском, но в ближайшей округе его не оказалось, а выяснилось, что голубчик наш с середины мая так и сидит в Смоленске. Тихо живет в трактире за рыночной площадью, почти не выходит, лишь изредка отправляет письма своему начальнику. Я слежку за ним установил – без толку. Ни с кем не встречается, обедает в своем же трактире, а после в номере запрется и не выходит.

– Так вы ничего не узнали? – нетерпеливо перебил его Платон.

– Отнюдь! Я дождался, когда Печерский на почту выбрался, и проник в его номер, а там уж все загадки разрешились. Запашок в его жилище витал определенный: для наших краев непривычный, а за Тереком он – явление повседневное. Гашишем наш граф балуется, я и трубочку у него нашел и запас зелья.

– Вот это поворот, – изумился Платон, – а ведь и, правда, лицо-то у него землистое, можно было и догадаться.

Щеглов кивнул, соглашаясь, и продолжил:

Я ведь, признаться, тогда не сомневался, что майское нападение – дело рук Печерского, а в столицу тот не возвращается, поскольку чего-то ждет. В налете на нас он сам не участвовал, людишки нанятые были. Что ему мешает еще раз такое проделать? Но куда смотреть? Где искать его приспешников? Тогда я в ваш дом переехал и стал по сторонам поглядывать.

– Я не успел вас поблагодарить, – вмешался Платон, – я так вам обязан.

– Пустое, мне самому так спокойнее было: Вера Александровна все время на виду у меня была, а если приходилось отлучаться, то я оставлял рядом с ней Татаринова. Оставалось только приглядывать за теми, кто появляется в доме, но новых лиц больше не было, а и из старых постоянно ездил лишь Бунич. Но скажу честно, я на него вообще не думал, столько лет его знаю – безупречнейший человек, богатый помещик, любимец общества.

– Я удивился, если бы вы думали иначе, для меня все случившееся сегодня оказалось шоком. Я его не люблю, но и в мыслях не имел, что нападение может быть делом его рук, – признался Горчаков.

Исправник перебил его:

– Бунич впервые насторожил меня лишь пару дней назад. Он все в компанию к девицам нашим набивался: развлекал, байки разные рассказывал. Все к этому привыкли. Как ни глянешь в его сторону, всегда одна и та же картина: улыбка до ушей, глазки масляные, шутки шутит. Вдруг вижу, что наш забавник побледнел как смерть, а потом тут же засобирался и уехал. Тогда я ваших сестриц в оборот взял. Чем, мол, соседа так напугали? Они сначала жались, а после признались, что по секрету сказали ему то, что уже известно всем в доме, – про ожидаемого наследника, а Бунич даже положенного в таких случаях восторга не выказал, пролепетал что-то нечленораздельное и уехал.

– Господи, да кто их за язык-то тянул?!

– Рано или поздно, он все равно пошел бы в наступление, ведь Вера Александровна со своими соляными обозами всю прибыль ему обвалила. Он ведь всегда один был, соли возил немного – цену держал высокую, а теперь его доходы сильно похудели. Вера Александровна могла хоть всех своих мужиков в шахту отправить, а Буничу все в тайне от округи держать приходилось, вот он на ломке соли и использовал людей, похищенных из других мест. Мы из тюрьмы этой болотной шестнадцать человек освободили. Все избитые, голодные. Их всех сюда обманом привезли или по пьяни.