Фиделис Морган - Тщеславная мачеха Страница 63

Упав на пол у стола, рыдал и бормотал что-то по-французски Бешамель, поблескивая своим расшитым костюмом. Мадемуазель Смит и Пайп, наклонившись над ним, гладили его по спине.

– Его величеству все понравилось, – говорила Пайп. – Вы же видели, мисс Смит. Скажите ему. Я видела. Ему понравилось.

Бешамель разразился потоком французской брани.

– Он утверждает, что король и ложки не съел до того, как пошел танцевать с… – Девушка посмотрела на графиню и решила не переводить слова маркиза. – И теперь, когда его величество увели, говорит он, все погибло. Он считает, что соус бешамель всегда будет вызывать в памяти короля выстрел этого изнеженного безумца на ходулях.

– Видимо, из-за своей истерики маркиз даже не подозревает, что его драгоценный соус – всего лишь мой самодельный клей.

– И никогда не узнает. – Наклонившись, мадемуазель Смит прошептала графине: – Я постараюсь убедить маркиза, что это он его изобрел.

– Где мой проклятый муж? – Графиня повернулась и оказалась лицом к лицу с Люси Уиппингем, как обычно, основательно набравшейся. На ней не было ни костюма, ни маски, и она покачивалась из стороны в сторону, сжимая в руке недопитую бутылку вина. – И любовник мой где, если уж на то пошло? – Люси качнулась в сторону Вирджинии и Роджера, которые, танцуя, оказались рядом. – Мужчины – сволочи. Все они такие. – Она наклонилась к графине, чтобы подчеркнуть интимность своего замечания, но продолжала говорить во весь голос. – И мужчины так плохи сами по себе, что им незачем рядиться женщинами. Посмотрите на них! Половина женщин здесь – это мужчины, вы не заметили? Взгляните на эту могучую пастушку, пожирающую взором вашу подопечную. Это не женщина. У нее же волосатые руки! И если это женщина, то помоги нам, Боже, я лучше отойду подальше. Но я-то предпочитаю, чтобы мужчины были мужчинами, а женщины – женщинами. – Люси икнула и, покачиваясь, направилась к танцующим.

Графиня повернулась к столу с яствами и взяла ложку, собираясь щедрой рукой положить себе всех кушаний. Но едва она запустила ложку в первое блюдо, как вернулась мадемуазель Бонтем.

– Доктор здесь, в комнате поблизости. Я отведу вас.

– Со мной все в порядке. Это лишь царапина. – Однако увидев, что на ткани проступила кровь, леди Анастасия неохотно поставила тарелку и пошла за пастушкой.

– Я увидела, как этот человек выхватил пистолет. Было ясно, что он прицелился в мою госпожу или в этого типа, с которым она танцевала. Любой на моем месте поступил бы так же. – Мужчина, который беседовал с ними в Версале, сидел напротив Элпью в освещенной свечами комнате рядом с бальным залом. – И, между прочим, к вечеру пятницы, как я теперь понимаю, было бы слишком поздно. Как только танец начался, герцог – или лучше сказать, тот, кто выдавал себя за него, – прицелился. Он не ранил его, нет?

– Не ранил кого?

– Мужчину в алом костюме, танцевавшего с моей госпожой?

– Кражи драгоценностей… вы приблизились к разгадке?

– Я выяснила, что произошло, сэр. Это была обычная кража, совершенная неизвестными людьми. Я считаю, что они находились в замке временно. Леди Прюд уволила их.

Мужчина искоса глянул на Элпью.

– И взяла вину на себя? Не слишком правдоподобно.

– Она придерживается своеобразных религиозных убеждений, сэр, основанных на самоуничижении. – Мужчина сделал пометку. – А теперь мне бы хотелось вернуться к моей госпоже, сэр, если вы не возражаете.

– Мы арестовали герцога де Шарма. Он не сопротивлялся, когда мы забирали его. Преспокойненько сидел у себя в комнате, одетый для маскарада. С ним была его жена, герцогиня. Она выла как животное, когда мы уводили его.

– Я же сказала: это не он. Это не герцог. Это был человек, выдававший себя за герцога, в его одежде. Что было на герцоге? Я знаю: он не тот, кто стрелял.

– Пистолет лежал в коридоре рядом с его комнатой. Можно сказать, еще дымящийся.

– Предупреждаю вас, – заявила Элпью, – вечер еще не закончился. И если вы арестовали герцога, то очень скоро увидите, что он невиновен. В вашем списке значится Т. в. – последняя трапеза Аурелии; затем Богоявление – собрание трех королей: двух королей и одного наследника, но один из них заболел и не пришел на маскарад; затем «Вечер пятницы» – танец; и у нас по-прежнему остаются Апокалипсис и Воскресение. Поверьте мне, затевается что-то еще.

Графиня вошла в темную комнату. На подоконнике горела единственная свеча, ее пламя металось и колебалось. Доктор Стикуорт сидел за столом у окна и писал письмо.

– Спасибо, мисс Бонтем. – Он положил перо и поднялся. – Давайте посмотрим на рану. – Он взглянул на Бонтем. – Вы можете вернуться на маскарад. Я справлюсь. – Графиня размотала запачканную кровью салфетку. Доктор осмотрел ее руку. – Нам понадобится вода. – Он подал леди Анастасии свечу. – Идемте, я отведу вас в другое место, и там мы быстро все уладим. – Открыв дверь, доктор повел ее через анфиладу странных комнат, потом вниз по каменной винтовой лестнице, затем по длинному узкому коридору и снова вниз. – Это кладовые, графиня. Здесь я держу свой инструмент.

В сыром каменном коридоре стоял нежилой дух.

– Надеюсь, король не ранен. – Графиня заслонила кровоточащей рукой огонь свечи. – Вы осмотрели его?

Доктор издал непонятный звук, доставая огромный ржавый ключ, отомкнул дверь и посторонился, пропуская графиню. Графиня прошла мимо него, и последнее, что она заметила перед тем, как он задул пламя и захлопнул дверь, было блеснувшее кольцо с изумрудом.

Когда Элпью вернулась в бальный зал, все было в порядке. Вот только ушли все мушкетеры.

Мужчина в мавританском костюме сидел у стола, а принц-разбойник вел Пайп в торжественной куранте.

Заметив нехватку пастушек, Элпью спросила себя, не отправились ли они на поиски стада овец, за которое стоило бы сразиться.

Одинокая пастушка танцевала с Роджером в несколько вызывающей манере.

– Полагаю, вы не видели моего вонючего мужа? – Люси Уиппингем плюхнулась на скамью рядом с Элпью. – Наверное, обрабатывает какую-нибудь девицу, если она способна вытерпеть вонь нюхательного табака.

– Вы не видели мою госпожу?

– Она порезала руку. – Схватив Элпью за локоть, леди Уиппингем так и покатилась со смеху. – Эта ваша подопечная вот-вот спарится с лакеем Шарма, не заметили?

Их движения действительно напоминали скорее то, что можно увидеть в банях Ковент-Гардена, чем фигуры куранты, которую танцевали все остальные.

Стройный мужчина в лисьей маске грубо вытащил Элпью танцевать.

– Где ваша госпожа? – Элпью тотчас узнала голос Уэкленда. – Она в смертельной опасности. – Сжав руку Элпью, он тянул сыщицу за собой. – Ради Бога, притворитесь, что танцуете. Тут есть одна пастушка…

– Здесь множество пастушек, лорд Уэкленд. Вы их не видели?

– Одна в особенности. Моя плоть и кровь, но я… – Он замолчал. Элпью была уверена, что Уэкленд плачет под маской. – Она переполнена злобой. И направляет ее не на тех людей. Она убила Изабеллу и Аурелию, а теперь охотится на вашу госпожу. Но ей нужна…

– Леди Прюд, – сказала Элпью. – Я знаю. Но почему, милорд?

– Пятнадцать лет назад, когда я работал помощником повара в Лондоне, у меня родилась дочь. Я бросил работу и поступил на службу в семью леди Прюд. Она была высокого происхождения. Я же – низшим из низших… – Соблюдая фигуры танца, они повернулись и, продолжая держаться за руки, сделали несколько шагов, потом каждый отставил в сторону ногу. – Моя жена умерла в родах. Поэтому четыре года я воспитывал девочку один. Затем ее светлость обратила на меня внимание, и мы бежали, а затем поженились. Именно в то время произошла так называемая «Славная революция», и тысячи английских католиков бежали во Францию, поэтому мы сделали вид, что тоже исповедуем эту веру, и надежно укрылись в толпе. Я увез дочку с собой, но леди Прюд заявила, что мы никогда не сможем начать жизнь заново с такой обузой, как ребенок, особенно темнокожий ребенок. Поэтому мы отдали ее…

– В монастырь ордена дочерей Богоматери.

– Да. А когда несколько лет назад леди Прюд бросила меня, чтобы выйти за лорда Прюда, я осознал свою ошибку.

– Но вы же были женаты, лорд Уэкленд… как же она могла выйти за другого? Особенно в католической Франции?

– Я не Уэкленд и никакой не лорд, а мистер Смит, живший рядом с Тауэром. Выйдя за меня, леди Прюд потеряла свой титул и стала обыкновенной миссис Смит. – Уэкленд презрительно усмехнулся. – Так продолжаться не могло. Через несколько лет она оставила меня, чтобы вернуться в общество, куда потеряла доступ, выйдя за меня замуж. Я поехал в монастырь за своей дочкой, но монахини сказали, что она умерла. – Уэкленд всхлипнул. – Она была такой милой. Похожая на мою мать, но смуглая, как ее мать, она напоминала цыганку.