Нэнси Бильо - Чаша и крест Страница 66

— Немедленно прекратите, — в отчаянии проговорила я, увлекая его на другую сторону Хай-стрит, к витрине обувной лавки. — Эта ревность унизительна для нас обоих. Брат Эдмунд совсем не такой, как вы его тут расписали.

Джеффри с размаху шарахнул кулаком по деревянной стене дома. Прежде я еще ни разу не видела его в таком состоянии.

— Думаете, я не догадываюсь, что вас с ним связывает? Соммервиль такой же ненормальный, как и вы. Он безоговорочно поддерживает любую вашу идею, какой бы безумной она ни была. А почему? Да потому, что у него самого идеи еще хуже! Это ж надо было додуматься — отправиться в монастырь Черных Братьев, когда его по приказу короля закрыли!

— Откуда вам известно про монастырь? — сердито спросила я. — И кстати, откуда вы узнали, что в ту ночь в «Алой розе» всех арестуют? Между прочим, Джеффри, вы мне этого так и не сказали.

— Констебль должен знать все, — ответил он. — Может, я и не такой ученый, как ваш хваленый брат Эдмунд, но и далеко не дурак. И по крайней мере, я с вами честен. Этот святоша только делает вид, что он выше земных желаний, что не домогается вас. Да Соммервиль попросту задумал обвести вас вокруг пальца! Неужели вы этого не понимаете, Джоанна?

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Этот человек настолько разозлил меня, что я совершенно потеряла голову и выпалила:

— Да вы просто глупец, Джеффри Сковилл! И вы ровным счетом ничего не знаете о наших с ним отношениях. Брат Эдмунд вовсе не домогается меня, как это делаете вы. Он не такой, как другие мужчины. И, если уж на то пошло, то это я домогалась его в монастыре Черных Братьев. Если хотите знать, я сама предложила ему себя, а Соммервиль сказал, что это грех. И отказался. Он отверг меня, понимаете?

До самой смерти не забуду лица Джеффри в эту минуту. Гнев и недоверие быстро сменились выражением отчаянной боли.

— Не ожидал от вас такой жестокости, Джоанна, — прохрипел он, круто повернулся и пошел прочь.

— Джеффри! — крикнула я вдогонку. — Подождите! Остановитесь!

Но он даже не оглянулся. Напротив, ускорил шаг, а потом побежал прямо по самой середине Хай-стрит.

33

На рождественской мессе в церкви Святой Троицы яблоку негде было упасть. Увы, из храма исчезли все украшения, прекрасные стенные росписи были закрашены, и стены стали гораздо темнее, зато появилось нечто прежде невиданное: длинные деревянные скамьи. Когда отец Уильям Моут со всей горячностью, на какую был способен, рассказывал пастве о рождении Спасителя нашего, я сидела на такой скамье, в самом центре, а рядом со мной восседали Артур и сестра Винифред с одной стороны и брат Эдмунд с другой. Нас больше не отправляли молиться в дальнюю часовню, предназначенную для заупокойных служб, к косноязычному отцу Антонию. Пока меня не было в городе, отец Уильям позволил бывшим обитателям монастыря присоединиться к остальной пастве. И все было бы хорошо, если бы не одно серьезное «но».

Я имею в виду… цепь.

Демонстрируя свое красноречие, отец Уильям стоял рядом с небольшой подставкой, накрепко приколоченной к алтарю, а на ней, прикрепленная к алтарю же длинной и тяжелой цепью, лежала книга — Библия, переведенная на английский язык Майлсом Ковердейлом.

— Лорд Кромвель смиренно рекомендовал мне… чтобы каждый из вас изучал Библию самостоятельно… Его величество Генрих Восьмой пожелал, чтобы вы читали ее и учились по ней трезвенному благоразумию и скромной благопристойности, — провозгласил отец Уильям на воскресной службе две недели назад.

Помню, как озадаченно переглядывались прихожане. Дай бог, чтобы хотя бы один человек из семи в Дартфорде умел читать — и это только мужчины, про женщин я уж и не говорю. И было маловероятно, что число образованных людей в ближайшее время вырастет, поскольку король закрыл все монастыри и аббатства, исстари служившие центрами просвещения и образования народа. Только дворяне могли позволить нанимать своим детям частных учителей. Но для представителей низших сословий, включая купечество, не осталось больше мест, куда бы они могли посылать своих чад учиться читать и писать.

По иронии судьбы единственным прихожанином, который принялся глубоко изучать Библию Ковердейла, оказался брат Эдмунд.

— Как можно бояться Священного Писания? Нет, неправильный перевод не принесет мне вреда, — заверил он сестру Элеонору, которая умоляла его не подвергать себя опасности попасть в ад.

Мы, католики, всегда боялись несовершенных переводов, прямой дорожкой ведущих к неправильному пониманию священного текста и к ереси. Однако через несколько дней брат Эдмунд заметил:

— Между прочим, перевод Ковердейла довольно неплох. В конце концов, он ведь бывший монах августинского ордена.

Но меня больше беспокоила не сама книга, а цепь. Всякий раз, когда я смотрела на нее, у меня возникало чувство, что меня волокут на этой цепи обратно в Лондон, ко двору короля Генриха VIII, а потом в тюрьму и на эшафот. Слушая проповеди отца Уильяма, я судорожно сжимала руки и закрывала глаза.

Когда месса закончилась, брат Эдмунд отвел меня в сторону:

— Сестра Джоанна, вы не могли бы помочь мне в лазарете? Я надолго вас не задержу.

— Конечно, — ответила я.

Артур в прекрасном настроении отправился домой с сестрой Винифред. А мы с братом Эдмундом вышли из церкви вместе. Никто не обратил на это внимания, даже Джеффри Сковилл. Он сидел на задней скамье вместе с сестрой Беатрисой и, кроме нее, казалось, никого больше не видел. Теперь их всюду видели вместе. С того самого дня, как мы встретились с ним на рынке, Джеффри со мной не разговаривал. Мне, разумеется, было больно и неприятно, но я решила ничего не предпринимать, дабы положить конец нашей ссоре. В конце концов, Джеффри Сковиллу без Джоанны Стаффорд будет гораздо лучше и безопаснее.

В небольшом опрятном лазарете, который брат Эдмунд содержал в идеальной чистоте и где у него всегда имелся добрый запас всяких зелий, снадобий, пилюль, пластырей и лекарственных трав, было пусто. В задней части его брат Эдмунд разжег небольшой огонь, и тут мне пришло в голову, что сегодня, в день Рождества, вряд ли кому-то из горожан срочно понадобится помощь лекаря. Так зачем же он меня позвал?

— Сестра Джоанна, мне надо поговорить с вами с глазу на глаз, это очень важно, — сказал брат Эдмунд, указывая на табуретки, стоящие рядом с его крепким, сделанным из дуба рабочим столом.

— Хорошо, — отозвалась я, сразу почувствовав волнение. Мне было приятно, что брат Эдмунд хочет поговорить со мной о чем-то важном: значит, я для него не пустое место.

Он подвинул свою табуретку поближе, так что нас разделяло буквально несколько дюймов. Я невольно вспомнила, как в калефакториуме монастыря Черных Братьев держала его за руки.

— Вы, случайно, не заметили, за вами никто не шел? — спросил брат Эдмунд.

Я удивленно отпрянула:

— Что вы хотите этим сказать?

Он запустил пальцы в свои льняные волосы.

— Мне кажется, что за мной постоянно кто-то наблюдает. Краем глаза вижу в проеме двери тень, а когда поворачиваюсь — никого. Конечно, это не обязательно соглядатай, мало ли кто это может быть. Но вот вчера я услышал за спиной шаги, спрятался между двумя лавками и стал ждать. Очень долго никто не показывался, а потом мимо меня прошел мясник со своим маленьким сыном. Похоже, тот человек, кто был он ни был, оказался не глуп. Видно, понял, что я догадался и сижу в засаде, и повернул обратно.

Я во все глаза смотрела на брата Эдмунда, стараясь осмыслить только что услышанное.

— Вы уверены, сестра Джоанна, что за вами никто не следит? — спросил он.

— Ну, трудно, конечно, быть уверенной до конца, но я вроде бы не замечала ничего такого. А сами вы как думаете, кто это может быть?

Но брат Эдмунд не успел ответить, поскольку я воскликнула, пораженная страшной догадкой:

— О господи! Ну конечно же, это шпион, которого послали Гардинер с Норфолком!

Брат Эдмунд закусил губу:

— Да, пожалуй, это вполне возможно. Но… есть еще кое-что.

Он помолчал, словно тщательно подбирал правильные слова. Слышно было, как сумасшедший Джон выкрикивает за окном что-то бессвязное: видно, несчастного снова одолели бесы и с ним случился припадок. Я надеялась, что кто-нибудь из горожан позовет Джона к себе на праздничный рождественский обед. Впрочем, особо рассчитывать на это не приходилось.

— Сестра Джоанна, а вы никогда не задумывались, кто мог послать к вам Гертруду Кортни? — спросил наконец мой собеседник. — Как по-вашему, кто мог стоять за спиной маркизы Эксетер, когда она настойчиво уговаривала вас встретиться со вторым провидцем?

Теперь мне все стало ясно: ну конечно, брату Эдмунду не давало покоя пророчество. Он очень хотел, ну просто мечтал, чтобы какие-то неведомые люди снова разыскали меня и отправили к третьему провидцу. Именно затем, чтобы обсудить все это, он и позвал меня после мессы в лазарет.