Дмитрий Дивеевский - Дровосек Страница 7

То, что могучая Америка позволила шайке Кастро захватить Кубу, можно понимать только в одном смысле: американская власть начинает умную игру с коммунизмом. Фидель принесет Москве огромные финансовые и политические убытки. Примерно так же, как Вашингтону принесли его марионетки, вроде Трухильо. Пора Никите взять в свои мозолистые руки пальму первенства в разорении бюджета собственной страны.

Но деградация собственной элиты – вот проблема. К власти рвется клан Кеннеди. Видимо, представитель этой мощной группы станет следующим президентом. История Кеннеди начиналась в традиционно американском духе. Деды – степенные выходцы из толпы рыжих ирландских переселенцев – богобоязненные и солидные. Опора американского образа жизни. Правда, эти ирландцы, наряду с итальянцами, никак не хотели отказаться от применения ружей в хозяйственной деятельности. Сколько соперников они отправили в лучший мир с помощью этих незамысловатых приспособлений, лучше не спрашивать. Но теперь-то пора уже появляться в новом виде – в виде политической элиты без ущербных качеств. А что происходит? Вся молодежь этого клана просто не способна играть роль больших политиков. Создается впечатление, что предки молодых Кеннеди своим воздержанием породили во внуках неуемную страсть к буйным разгулам. Молодая мужская поросль этих ирландцев не знает границ в разврате и бесчинствах. Да и не только Кеннеди. Вся новая элита США отличается тем, что тешит свои инстинкты, как только может. Что говорить о Гарвардском университете, пропахшем запахом канабиса. Даже в администрации Белого дома считается нормальным курить соломку, а то и понюхивать кокаин. В употребление идут уже синтетические наркотики. Это явные признаки империального разложения, и надо очень основательно думать о противоядии ему.

И здесь ему на память пришел пример Третьего Рейха. Люди, уничтожившие несметное число единоверцев его матери, растоптавшие родину его отца, задумавшие поработить весь мир, вызывали у Збигнева уважение своей организованностью. Не только дисциплиной рядов, но и заботой о моральной чистоте нации. В гитлеровской Германии не могло быть и речи о моральном разложении «белокурых бестий». Почему?

Он с головой погрузился в опыт гитлеризма и стал выбирать из этого опыта то, что могло пригодиться новой американской империи. По мере знакомства с работами идеологов Третьего Рейха, Збигнев понял главное: Америке надо менять ведущую общественную идею. То миссионерство, которое она проповедует сегодня, на самом деле на империальную политику не тянет. Слишком оно обманно и невразумительно. Любой китаец понимает его противоречивость. Нельзя нести народам пальмовую ветвь и при этом поливать их напалмом. Надо прямо говорить о глобальности интересов США. Так, как это делал Гитлер, говоря об интересах немецкой нации. И общество будет сплачиваться вокруг лидера, заявившего об этом со всей откровенностью и силой. Конечно, немного гуманного и религиозного дыму подпустить необходимо, но не увлекаться в этом спектакле. Тогда появится самая главная предпосылка к новому историческому этапу: американцы осознают свою ответственность перед историей и начнут сплачиваться вокруг руководящего центра. Каждый американец должен стать эгоистом и являться крохотной частью большого национального эгоизма, который, как бронированный динозавр, будет подчинять себе всех травоядных этого мира. В ушах Збигнева звучала могучая музыка Вагнера. «Полет валькирий» опьянял его и придавал ощущение крыльев за спиной. Будто и сам он – валькирия, носящаяся между грозовыми облаками и призывающая к нападению, к бою.

Збигнев увлекся политологией настолько, что готов был оставить светлый день ради копания в архивах и уединения в кабинете. В свои лучшие годы он превращался почти в затворника, и это уже начинало беспокоить его родителей, мечтавших о внуках. Однако не зря говорят, что браки свершаются на небесах. Давно тлевшее знакомство с семьей бывшего эмигранта из числа крупных чешских политиков как-то само собой начало переходить в более активную фазу. Он однажды посмотрел новым взглядом на свою давнюю подружку Соню Эдер и открыл, что она красива той красотой, которую не пропускают мимо. Соня же не думала убегать от ухаживаний этого умного парня с профилем ястреба. Она охотно пошла на сближение с ним, и всего лишь через полгода они образовали симпатичную пару, готовую плодить детей и продолжать дело предков. Состоялась закономерность, давно отмеченная в жизни многих великих людей: каким-то неведомым образом с их пути устраняются все частные проблемы ради того, чтобы они внесли свой вклад в мировую историю. Обретший опору в лице молодой и красивой жены, Жабиньский с новой силой устремился в интереснейшую науку современности – политологию.

Глава 5

1960 год. Вашингтон. Белый дом

Свет в овальном кабинете Белого дома был слегка приглушен. Рабочий день давно закончился, но для президента Дуайта Эйзенхауэра и директора ЦРУ Аллена Даллеса самый важный разговор только начинался. Эти люди, давно знакомые и доверявшие друг другу, стояли перед проблемой исторического значения. И хотя проблема эта появилась не сегодня, завершение финансового года, требовавшее утверждения новой сметы бюджетных ассигнований, выдвинуло ее на первый план.

– Так что говорят твои ребята по русским вопросам? Неужели дела действительно так плохи? – спросил Эйзенхауэр.

– Плохи, Дуайт. Красные устойчиво держат высокие темпы роста и обгоняют нас почти в шесть раз. Социализм демонстрирует такую выживаемость, что даже дурак Никита не может его затормозить.

– Погоди, Аллен. Давай забудем о цифрах и посмотрим на живые дела. Их два – военный потенциал и уровень жизни. Чего нам ждать здесь?

– Ну, касательно военных дел мы сможем держать паритет сколь угодно долго. Здесь не видно главной опасности – технологического прорыва. Хотя ученые у них блестящие, принципиально нового оружия на горизонте не просматривается. Как говорит наш дорогой профессор Оппенгеймер – лет на сто вперед ничего хуже атомной бомбы не появится. А вот с жизненным уровнем дело обстоит хуже. Во-первых, Хрущев сумел заразить русских своей бредовой идеей построения коммунизма. Удивительный народ эти русские. Коммунистическая партия просто растоптала их цивилизацию, а они ей верят! Мы регистрируем подъем общественных настроений. На гребне ликования от победы над Гитлером появился еще и энтузиазм строительства красного рая на земле. Они без устали работают и восстанавливают свое гиблое хозяйство. Корпус менеджеров у них просто превосходный, потребности минимальные, природные богатства неисчислимые. И что очень плохо – их пример быстро становится заразительным во всем мире. По нашим подсчетам, если темпы их роста сохранятся такими, как сегодня, у нас есть не более двадцати лет на все про все. Где-то в восьмидесятом году Советы смогут достичь сопоставимого с нами уровня потребления. Считай, что еще через десять лет они нас обгонят.

– Это будет означать закат нашей цивилизации, так ведь?

– Не стал бы говорить о закате, но все желтые, черные и полосатые части света будут строить у себя именно то, что построили русские. Такой пример не проходит даром. А вот когда и они построят у себя нечто подобное, тогда нам действительно придется думать о конце демократической Америки.

– Аллен, ты пугаешь меня этими шутихами уже лет десять. А я, старый дурак, тебе верю. Разве не ты докладывал мне, что сельское хозяйство у русских катится псу под хвост? О каком жизненном уровне ты говоришь?

– Ты понимаешь, Дуайт, это все меня совсем не обнадеживает. Конечно, кремлевские лидеры не сильны в экономике и ворочают свою повозку то в одну, то в другую сторону так, что стон стоит. Но эта страна неимоверно богата. Она в состоянии просто сократить сельскохозяйственный сектор до минимума и перейти на закупки продуктов за границей, потому что может себе это позволить. Однако одновременно она будет развивать индустрию и военную промышленность. Ну, а потом – нельзя постоянно надеяться на то, что в Кремле один идиот будет сменять другого. По закону подлости на смену Никите может прийти нормальный человек, который возьмется и за село. Понимаешь мою мысль?

– Прекрасно понимаю, Аллен. Ты думаешь, что Никиту следует поддерживать как можно дольше? А его пьянство и выверты не опасны? Когда я читаю переводы его речей, мне становится не по себе.

– Здесь, конечно, есть определенный риск. Но, мне кажется, он в борьбе за власть так далеко шарахнулся от сталинизма, что к нему уже не вернется. А сталинизм, Дуайт, это самое опасное, что может снова случиться в Советском Союзе. Такая возможность вполне вероятна. Вокруг Хрущева полно людей сталинской закваски. Вот тогда нам на самом деле придется готовиться к войне, потому что СССР чувствует в себе такую силу, что сталинисты могут посягнуть на свободную часть Европы. Если же Никита продержится еще лет пять, а лучше десять, то в Москве подрастут молодые боссы с более умеренными взглядами. Да и для нас это уже более легкий материал для обработки. Будем стараться налаживать с ними какой-никакой диалог. Без диалога серьезного воспитательного влияния оказать нельзя.