Маргарет Дуди - Афинский яд Страница 7

— А мужчинам даже приходилось тайно уходить из своих бараков, чтобы заняться с ними любовью.

— Мы в самом деле отвлеклись, — закрыл тему Аристотель. — Хотя автору мифа, соединившего Ареса и Афродиту, никак не откажешь в уме и наблюдательности. Хорошие воины теряют голову от мужчин или женщин и ценят плотские наслаждения. Афродита должна любить трудягу Гефеста, но тайком бегает к Аресу.

— Но я в самом деле хочу понять, — признался я, — как следует жить человеку, от природы наделенному страстями?

— Ученые мужи, не состоящие на службе у Ареса, могут кивнуть Афродите и перейти на другую сторону улицы, — сказал Феофраст, слегка усмехнувшись собственной шутке, а шутил он нечасто. — С нами богине любви лучше не связываться. Как видишь, Стефан, написать этот трактат еще труднее, чем нам казалось, потому что мы вновь и вновь отвлекаемся от темы. И иногда по вине Учителя, — он улыбнулся Аристотелю, — который настаивает на политической важности старинных поэм и застольных песен. Но мы напишем хороший трактат, предлагающий новый взгляд на сущность государства.

— Разумеется, Афины — это лучшее государство на свете, образец для всех остальных, — с гордостью сказал Деметрий.

Аристотель улыбнулся и, кивнув Феофрасту, вышел из комнаты столь же быстро, как появился. Думаю, он вернулся в дом, чтобы проведать Пифию.

— Помнится, Феофраст назвал государство искусственным существом, — заметил я. — Словно Афины — это какая-то кукла с двигающимися ногами. Сомневаюсь, что людям это понравится.

— Возможно, лучше быть искусственным существом, — мягко возразил Феофраст, — чем живым организмом. Ибо все организмы чувствительны к холоду и смертны.

— Почему бы не оставить Афины в покое? Книги о животных будут пользоваться большим успехом.

— И книги о растениях, — вставил Эвдемий. — Ты ведь знаешь, что Феофраст считает растения своим коньком. Мы зовем его «Феофраст-садовник».

— Конечно, ему помогают рабы, — добавил Деметрий, — но он сам косит траву, а потом внимательно-внимательно ее изучает! В хорошую погоду, вот как сейчас, его силком не вытащишь из сада! А мы вечно просим его вырастить для нас свежий салат-латук.

— Так что, Феофраст, — спросил я, — ты правда хочешь составить полный перечень растений, и опишешь каждое? То же самое, что Аристотель и его ученые делают сейчас с животными?

— Что-то в таком духе, — ответил Феофраст чуть ли не застенчиво. Он слегка покраснел и потупился, словно мальчишка, которого похвалили за хорошую декламацию. — Это звучит самонадеянно, ведь в мире столько растений. Но, используя методы Аристотеля и уповая на то, что боги даруют мне терпение, силы и долгую жизнь…

— Феофраст уже знает очень много, — сказал Эвдемий.

— О, значит, тебе известно, какие растения ядовиты, а какие нет, да, Феофраст? Прекрасно, — обрадовался я. — Вы уже знаете, что мой младший брат интересовался, умеет ли кто-нибудь готовить цикуту, а я не смог ответить. Я даже не представляю, откуда берется эта цикута.

— Лучшая цикута — та, что идет на изготовление яда, — произрастает в гористой местности, в холодных и тенистых уголках, — неспешно произнес Феофраст. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки «домиком» и заговорил неторопливо, тщательно подбирая слова, а мы окружили его, как прилежные ученики. — Так утверждает Фрасий из Мантинеи, — продолжил Феофраст, который, оседлав любимого конька, начисто забыл о смущении. — В Мантинее находят неплохую цикуту. Но самая лучшая растет на острове Кирнос, где нет ничего, кроме диких гор. Даже мед с этого острова заражен конейоном и ядовит. Изготовить смертельную дозу яда не слишком сложно, особенно если знаешь, как. У большинства овощей плод сильнее корня, но конейон не таков. Так что лучший способ приготовления — это выжать из корня сок. Для этого нужно счистить с него шкурку, порезать на кусочки и пропустить через сито, чтобы окончательно измельчить. Получившуюся кашицу следует растворить в чистой воде. Сок корня, приготовленный таким образом, а не просто измельченный, убивает быстрее, причем даже в небольшом количестве. Фрасий установил, в какой пропорции нужно смешивать конейон с соком мака, чтобы сделать смерть легкой и безболезненной, и передал свои знания другим.

— Но смерть Сократа — такого благородного мужа — не была абсолютно безболезненной, — сказал Деметрий. — Так говорит Аристотель, который слышал рассказы очевидцев. Хотя палач, «публичный человек», тщательно приготовил яд и провел процедуру по всем правилам.

— В принципе, по сравнению с тем, как умирали другие, смерть Сократа была почти безболезненной, — не согласился Эвдемий. — Все говорят, что рассказ Федона довольно правдив.

— И все же о некоторых подробностях собственной биографии Федон умалчивает, — засмеялся Деметрий. — Этот «ученик Сократа» на самом деле занимался проституцией в одном притоне и, в конце концов, уговорил великого философа купить ему свободу.

— Но все, что Федон рассказал об этом человеке, — правда, — настаивал Эвдемий, задетый тем, какое неуважение аристократ Деметрий выказывает другу Сократа. — Выходец из знатного рода, он попал в плен и был продан в рабство. Нельзя равнять его с обычными мальчиками-проститутками, торгующими своим телом на улицах. Он так хорошо говорил о философии, что Сократ купил ему свободу.

— Однажды проститутка — всегда проститутка, — убежденно заявил Деметрий. Его лицо стало надменным, и не оставалось сомнений в том, какая благородная кровь течет в жилах юноши.

— Напротив! — разгорячился Эвдемий, обычно сдержанный. — Если мне не изменяет память, Федон основал философскую школу в Элиде. Утверждать, что он не был учеником Сократа, — просто нелепо!

— Это ведь по словам Федона, — вступил в разговор Гиппарх, — Сократ продолжал говорить, хотя тюремщик предупреждал, что это может разгорячить его, замедлить действие яда и привести к необходимости принимать новые дозы, тем самым продлив его мучения. Но лучшее, что Сократ мог сделать для своих друзей, — это поговорить с ними, и он не боялся, что яд придется принимать дважды, а то и трижды.

— Да, — сказал Деметрий, — в это я, конечно, верю. Но смерть Сократа не была такой легкой и приятной, как описывает Платон, который, кстати, не был ее свидетелем. Говорят, Сократ зевал и давился, у него были судороги. Некоторых молодых людей, не выдержавших этого ужасного зрелища и отвратительного запаха яда, даже вырвало.

— Позор Афинам, которые присудили Сократа к смерти! — воскликнул Феофраст. — Но в том, что касается действия яда, Платон прав. Руки и ноги холодеют и теряют чувствительность, потом яд парализует жизненно важные органы, и жертва умирает.

Какое-то время мы все молчали.

— Конечно, человек, взявшийся за его изготовление, очень рискует, — добавил Феофраст. — Представьте себе, что случится, если он сядет завтракать, не помыв руки! Хотя, наверное, должно быть какое-то противоядие, — задумчиво проговорил он. — Под действием конейона температура тела падает ниже того уровня, который необходим для жизни. Поэтому тюремщик Сократа справедливо полагал, что разгоряченному беседой философу придется давать дополнительные дозы. Говорят, длинный индийский перец, если его размолоть и съесть, может смягчить и даже свести на нет действие цикуты. Естественно, у меня не было возможности проверить это предположение, но звучит оно вполне правдоподобно. Не исключено, что такими же свойствами обладает высушенная сладкая смола одного из арабских деревьев, которые растут только в горах.

— Как же много ты знаешь о растениях! — восхитился я.

— Феофраст — король растительного мира, — засмеялся Эвдемий. — Его книга о растениях будет огромной.

— На то, чтобы написать ее, уйдут годы, — улыбнулся Феофраст, которого это ничуть не смущало. — Кстати, нынче мы больше не увидим Аристотеля, но он очень надеется, что ты посетишь суд над Ортобулом.

III

Суд нал Ортобулом по обвинению в злоумышленном нанесении ран

Разумеется, я пошел поддержать Ортобула, который должен был предстать перед Ареопагом. Есть в этом суде нечто, внушающее благоговейный трепет. В коллегию присяжных входят все бывшие архонты; иными словами, самые выдающиеся афиняне после истечения годичного срока службы в Коллегии Одиннадцати становятся ареопагитами. Таким образом, многочисленные присяжные Ареопага — самые достойные и мудрые среди смертных. Все они высокородны и прекрасно образованны (это отличает Ареопаг от рядовых судов, где присяжными могут быть граждане самого разного происхождения и общественного положения). Ареопагиты преисполнены сознания собственной значимости. Говорят, Сократу вынесли такой суровый приговор, потому что философ неуважительно вел себя на суде и даже позволил себе шутки в адрес присяжных.